Кристиан Камерон - Тиран

• Название: Тиран
• Автор: Кристиан Камерон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073211-1, 978-5-271-35910-1, 978-5-4215-2231-7

Молодой афинянин Киний — один из товарищей Александра Македонского. Но даже опытным воинам иногда хочется покоя.

Однако в родных Афинах Киния ждут не слава и почести, а позор и изгнание…

Отныне он — «солдат удачи», чье благосостояние и сама жизнь зависят от силы его меча. Золото. Женщины. Власть. Военачальнику, служащему могущественному тирану Ольвии, ни в чем не будет отказа.

Но все меняется, когда Ольвия оказывается на пути войск непобедимого Александра.

Кинию предстоит нелегкий выбор: поднять оружие против того, кем он восхищается, или пойти против того, кому он когда-то верно служил…

---

Позже они вернулись к этому. Аякс не мог успокоиться насчет войны. Киний, который много лет командовал людьми, понимал, что Аякс перед битвой пытается оправдаться в собственных глазах, оправдать убийство тех, кого он убьет на рассвете.

— Если мы звери, — заговорил он после часа размышлений, пока остальные разговаривали, пели, а Ликел, к изумлению Филокла, исполнил спартанский военный танец, — если мы звери, почему мы так тщательно все обдумываем?

Киний наклонился мимо Филокла, собираясь предотвратить катастрофу.

— Какой же мой замысел ты должен претворить в битве? — спросил он.

Никий рассмеялся, остальные ветераны тоже. Никомед посмотрел на Аякса, словно огорченный дурными манерами друга, и пнул его по вытянутой ноге.

Аякс покачал головой.

— Но мы собираемся… — снова начал он, и что-то в Кинии взорвалось.

— Это проклятая бойня! — сказал он слишком громко, заглушая другие разговоры. — Безумие! Хаос! — Он показал на Аякса. — Ты должен понимать! Мы месяцами днем и ночью видим этого зверя. Человек должен быть безумен, чтобы считать, будто в войну можно внести какой-то порядок!

Филокл положил руку Кинию на плечо. Аякс отшатнулся от Киния, как будто командир собирался ударить его. Негромко заговорил Филокл:

— Мы планируем войну, чтобы уменьшить хаос. Мы упражняемся, чтобы наши мышцы усвоили определенную последовательность действий, когда наша душа полна паники и мы ведем себя как звери. В Спарте мы предпочитаем превращать людей в автоматы.

На защиту друга встал Никомед.

— Так же поступают танцовщицы и хор — они бесконечно упражняются, чтобы бездумно выполнять действия. Но ведь они не звери.

Аякс почти умолял.

— Вы, — сказал он, показывая через огонь на Никия и Антигона, на Ликела и Кена, на Андроника и всех остальных. — Вы все воины. Действительно ли вы ненавидите войну?

Начал вставать Филокл, но его опередил Антигон — Антигон, который никогда не выступал публично, стесняясь своего скверного греческого. Этот рослый мужчина, покрытый шрамами, всю жизнь сражался, и по нему это было заметно.

Аякс ему нравился. Аякса любили все. Антигон улыбнулся молодому человеку неотразимой улыбкой.

— Где-то… — начал он на дурном греческом. — Есть человек, озверевший настолько, что даже на пороге большой битвы говорит, что любит войну. — Антигон печально улыбнулся. — Я слишком боюсь смерти, чтобы любить войну. Но я люблю своих товарищей, поэтому не дрогну. Это все, что я могу дать, и все, о чем могут попросить мои товарищи. — Он поднял мех, встряхнул его, и все услышали бульканье жидкости. — Ночные разговоры о войне ни к чему хорошему не приведут. У меня есть вино. Давайте выпьем!

Мемнон, который часто говорил, что любит войну, улыбнулся, взял вино и промолчал.

Позже Киний, который не хотел, чтобы у него что-то было на совести в последнюю ночь, сел рядом с Аяксом.

— Я рявкнул на тебя, — сказал он, — потому что тоже боюсь смерти, а ты кажешься неподвластным ей.

Аякс обнял его.

— Как они могут так говорить, — спросил он, — когда они все сами истинные герои?

Глаза Киния неожиданно наполнились слезами.

— Они лучше героев Поэта, — сказал он. — И говорят правду.

Вино, песни, общество друзей — все это позволяло не думать о смерти и об отсутствии Страянки, пока все не разошлись спать. Киний ходил среди костров, говорил по несколько слов тем, кто еще не лег, и наконец, усталый, вернулся к себе. И вышло так, что Кинию не пришлось спать в одиночестве; рядом с ним лежал, завернувшись в плащ, Филокл, а по другую сторону — Аякс, как будто минувший год жизни исчез, и они снова пересекали равнины на пути из Томиса. Киний улыбнулся, ощутив тепло друзей, и, прежде чем его начали преследовать мысли о смерти, уснул.

Но смерть настигла его во сне.

Он промок от крови, под ним течет река крови, и пахнет так, как пахли все гниющие раны, которые он видел, пахнет тленом и злом, и он встает, чтобы уйти подальше от этого тлена. Руками он держится за дерево, ноги не задевают корней, он карабкается вверх, и ему хочется стать совой, улететь, но кровь на руках каким-то образом мешает этому, и он может только карабкаться. Он думает, что если поднимется достаточно высоко, увидит противоположный берег реки, сосчитает вражеские костры и узнает…

…он не может вспомнить, что хотел узнать. В замешательстве он поднимался все выше, кровь текла по его рукам, а с рук по бокам, и кожа, которой она касалась, начинала саднить, как саднит от соленой воды ожог.

Солнечный ожог на лице, высунувшемся из воды, соль в глазах, а руки вцепились в гриву большого коня; вода тянет за ноги, тяжелый нагрудник мешает сесть верхом.

О шлем со звоном ударяется меч, поворачивает его, так что ничего нельзя увидеть. Клинок скрежещет на предплечье, на бронзе нагрудника, потом впивается в руку. Серая кобыла испугана, она бросается вперед и вытаскивает Киния из реки, тащит вверх по берегу, который он недавно оставил; он висит на шее у лошади, и это пугает ее, она мотает сильной головой. Удача и мощь движений холки коня помогают ему подняться на руку выше, чем в предыдущих отчаянных усилиях, и ему удается забросить колено на широкую спину скакуна.

Он осматривается и видит, что позади все незнакомые ему воины, это все саки в великолепных доспехах, а на нем самом золотые наручи, которые он видит сквозь щели в шлеме; он сухой и высоко сидит на коне цвета тусклого металла, битва выиграна, враги разбиты, они пытаются собраться среди плавника на том берегу и у старого мертвого дерева, которое служит единственной защитой от сакских стрел. Он поднимает плеть, машет ею три раза, и все бросаются в реку, плывут к другому берегу.

Он готов принять стрелу и, когда она прилетает, почти приветствует ее, потому что хорошо знает, а потом оказывается в воде, его хватают…

Опять. Он проснулся, потому что его тряс Аякс.

— Это был дурной сон, — сказал Аякс.

Во сне Киний сбросил плащ и замерз. Филокл ушел — вероятно, искать более спокойного соседа. Взгляд на звезды и луну подсказал, что спал он долго и что до рассвета меньше часа. Киний поднялся.

Аякс тоже начал вставать. Киний толкнул его обратно.

— У тебя есть еще час, — сказал он.

Аякс повесил голову.

— Не могу уснуть.

Киний уложил его и укрыл своим старым плащом.

— Это волшебный плащ, — сказал он. — Сейчас ты уснешь.

Ярко горел костер, вокруг спали с десяток воинов клана Травяных Кошек, два раба грели воду в бронзовом котле. Один протянул ему миску с едой, и Киний проглотил содержимое — странно, что тело продолжает быть тираном, диктующим ему потребности, ведь ему осталось жить несколько часов. Он надел плащ и взял копье — даже не свое.

Киний чувствовал себя удивительно живым. Высоким, сильным, свободным. Даже страхи последних месяцев — страх смерти, страх поражения, страх любви — куда-то исчезли.

Он прошел к лошадям и поймал Танатоса. Конь беспокоился. Киний покормил его, шепча что-то в темноте, потом сел на него без седла, спустился по склону гряды к болоту и проехал через топь. Его приветствовали несколько Травяных Кошек. Они не спали, были настороже и показывали на тот берег реки.

В темноте что-то происходило: много движений и устойчивый гул. Шум войска. Киний проехал к краю воды, за ним Травяные Кошки. Ни одна стрела не свистнула из темноты. Киний слышал гул даже сквозь шум речного течения.

На темном горизонте появились две пурпурные полосы. Занимался день, и свет уже прибывал.

Он должен знать, здесь ли Зоприон. Он считал, что теперь, когда колонна строится, там хаос. И пустил коня в воду.

Один из воинов Травяных Кошек засмеялся (в его смехе смешались страх и радость), и все они бесшумно вошли в воду, под прикрытием устойчивой какофонии с того берега. На середине брода их все еще никто не заметил.

Киний почувствовал дикое возбуждение — его словно коснулась рука бога; он послал коня вперед, и в ответ жеребец, выпрыгивая из воды, как сын самого Посейдона[93], в несколько шагов перешел на галоп.

Кто-то — его гортанная македонская речь была отчетливо слышна в темноте — крикнул:

— Кто там?

— Разведчики! — отозвался Киний.

Копыта Танатоса стучали по сухой земле. Киний видел голову колонны: щиты упираются в ноги, огромные копья вертикально стоят на земле, у некоторых людей факелы. Киний испытал облегчение. Победит он или проиграет, но он был прав. Это таксис. Зоприон здесь.

Он галопом поскакал мимо фронта фаланги. На него смотрели — чуть испуганно в темноте, но без паники. Он ударил копьем того, кто походил на военачальника, и резко развернул Танатоса. Увидел, что все Травяные Кошки с криками натягивают тетивы и стреляют, натягивают и стреляют — искусно и смертоносно, — и направил коня в реку. За собой он слышал смех Травяных Кошек. Теперь темноту наполнили стрелы, они летели с обоих берегов. Киний припал к спине лошади. Что-то пролетело в нескольких вершках от его лица. Жеребец ненадолго заколебался перед крутым берегом, а мгновение спустя они уже были в безопасности. Один из саков получил стрелу в плечо, другой воин — женщина — вырезал наконечник и вытащил стрелу из раны — все это в несколько движений, не останавливая лошади.