Роджер Желязны - Бог света

• Название: Бог света
• Автор: Роджер Желязны
• Жанр: Фэнтези

Роджер Желязны родился в Кливленде (США) в 1937 году. Выпускник кафедры психологии и филологии Колумбийского университета. Опубликовал свой первый рассказ в 1962 году. С тех пор каждое новое произведение, вышедшее из — под пера Роджера Желязны, восторженно встречается любителями фантастики. Это и определило окончательный и бесповоротный выбор — с 1969 года Роджер Желязны стал профессиональным писателем — фантастом. Две премии «Небьюла» и шесть «Хьюго» лишь частично отражают заслуги Желязны перед жанром. Обладатель невероятной эрудиции, человек широчайших интересов, отчаянный литературный экспериментатор, безупречный стилист, тонкий психолог — Роджер Желязны стал культовой фигурой, объектом преклонения миллионов читателей.

---

— За эти слова твоя смерть не будет легкой.

— Почему? Я задал вопрос, который давно должен был прийти в голову не только мне. Я не обиделся, когда ты назвал меня фальшивым Буддой. Я знаю, кто я. А кто ты, бог смерти?

Яма сунул саблю за пояс и достал трубку, которую купил в гостинице. Он набил ее и закурил.

— Ясно, что мы должны поговорить хотя бы для очистки наших мозгов от вопросов, — сказал он, — так что я устроюсь поудобнее. — Он тоже сел на низкий камень. — Во-первых, человек может в чем-то превосходить своих товарищей, но, тем не менее, служить им, если все они служат общему делу, которое больше, чем любое личное. Я уверен, что служу такому делу, иначе я не стал бы этого делать. Ты чувствуешь то же самое относительно своего дела, иначе ты не стал бы вести эту презренную аскетическую жизнь — хотя я заметил, что ты не такой изможденный, как твои последователи. Насколько я помню, тебе предлагали божественность несколько лет назад в Махартхе, а ты посмеялся над Брамой, напал на Дворец Кармы и набил жетонами все молитвенные машины города…

Будда хихикнул. Яма тоже посмеялся с ним и продолжал:

— В мире не осталось ни одного Акселерациониста, кроме тебя. Это тупик, из него никогда не выйдешь на первое место. Я в какой-то мере уважаю манеру, с какой ты вел себя эти годы. Мне даже пришло в голову, что если бы ты понял безнадежность своего теперешнего положения, тебя можно было бы убедить присоединиться к хозяевам Неба. Хотя я пришел сюда убить тебя, но, если тебя можно убедить и ты дашь мне слово, что кончишь свою дурацкую борьбу, я поручусь за тебя. Я возьму тебя с собой в Небесный Город, где ты примешь то, от чего однажды отказался. Они послушают меня, потому что я им нужен.

— Нет, — сказал Сэм, — потому что я не убежден в тщетности моего положения и полон решимости продолжать спектакль.

Из лагеря в пурпурной роще донеслось пение. Одна из лун скрылась за вершинами деревьев.

— Почему твои последователи не ломают кусты в стремлении спасти тебя?

— Они придут, если я позову, но я не буду звать. Мне это не нужно.

— Зачем они наслали на меня этот дурацкий сон?

Будда пожал плечами.

— Почему они не поднялись и не убили меня пока я спал?

— Это не их путь.

— А ты мог бы? Если никто не узнает, что Будда сделал такое?

— Возможно. Как тебе известно, личные силы и слабости вождя еще не показатель качеств самого дела.

Яма сильно пыхнул трубкой. Дым окутал его голову и слился с туманом, который становился все гуще.

— Я знаю, что мы здесь одни, и ты безоружен, — сказал Яма.

— Мы одни. Мои дорожные принадлежности спрятаны дальше по моей дороге.

— Какие дорожные принадлежности?

— Я здесь закончил. Ты угадал правильно. Я начал то, что собирался начать. Когда мы закончим нашу беседу, я уйду.

Яма засмеялся.

— Оптимизм революционера всегда вызывает удивление. Каким образом ты предполагаешь уйти? На ковре-самолете?

— Я пойду, как всякий другой.

— Это, пожалуй, унизительно для тебя. Может, силы мира поднимутся на твою защиту? Я не вижу громадного дерева, укрывающего тебя ветвями. И здесь нет разумной травы, хватающей меня за ноги. Скажи, как ты устроишь свой уход?

— Я, пожалуй, удивлю тебя.

— А как насчет нашего боя? Я не люблю убивать безоружных. Если у тебя действительно спрятаны какие-то припасы неподалеку, то сходи за своим мечом. Это все-таки лучше, чем вовсе не иметь шансов. К тому же, я слышал, что Господин Сиддхарта был в свое время замечательным мечником.

— Спасибо, нет. В другой раз, может быть. Но не сейчас.

Яма снова выпустил дым, потянулся и зевнул.

— По-моему, у меня больше нет вопросов к тебе. Спорить с тобой бесполезно. Мне больше нечего сказать. Ты можешь что-нибудь еще добавить к разговору?

— Да, — сказал Сэм. — Любит ли кого-нибудь эта сука Кали? Сведения самые разные, и их так много, я уж стал думать, что она — для всех мужчин…

Яма отшвырнул трубку. Она задела его по плечу и рассыпала поток искр вдоль его рукава. Он поднял саблю над головой и шагнул вперед.

Когда он ступил на песчаную полосу перед камнем, его движение было остановлено. Он чуть не упал, согнулся, но не мог двинуться, как ни старался.

— Зыбучий песок, — сказал Сэм. — И более быстрый, чем обычно. К счастью, ты попал в более медленную часть. Так что тебе придется оставаться в этом положении довольно долго. Я хотел бы продолжить разговор, если бы думал, что у меня есть шанс убедить тебя присоединиться ко мне. Но я знаю, что мне это не удастся — так же как и ты не убедишь меня идти на Небо.

— Я освобожусь, — тихо сказал Яма, не дрогнув. — Я освобожусь каким-нибудь образом и снова прийду за тобой.

— Да, — сказал Сэм, — я чувствую, что так и будет. И я даже проинструктирую тебя, как это сделать. Сейчас же ты представляешь собой как раз то, чего желает всякий проповедник: плененную аудиторию, являющуюся оппозицией. Так что я произнесу для тебя короткую проповедь, Господин Яма.

Яма приподнял свою саблю, решил не терять ее и вложил в ножны.

— Проповедуй, — сказал он, и ему удалось поймать глаза Сэма.

Сэм покачнулся, но заговорил снова:

— Поразительно, каким образом твой мутантский мозг генерирует мысль, передающую свою силу любому новому мозгу, который тебе удается захватить. Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз пользовался своей единственной способностью, как сделал сейчас — но она тоже работает в той же манере. В каком бы теле я ни обитал, моя сила, оказывается следует за мной. Я знаю, что это происходит со всеми нами. Я слышал, Ситала может управлять температурой на далеком расстоянии. Когда она берет себе новое тело, сила следует за ней в ее новую нервную систему, но сначала действует очень вяло. Агни, я знаю, может зажигать предметы, пристально глядя на них некоторое время и желая, чтобы они загорелись. Возьмем, к примеру, твой смертельный взгляд, который ты сейчас направил на меня. Разве не поразительно, что ты хранишь этот дар в себе в любом месте и времени целые столетия? Я часто задумывался, какова физиологическая основа этого феномена. Ты когда-нибудь исследовал эту область?

— Да, — сказал Яма; глаза его горели под черными бровями.

— И каково же объяснение? Некто родится с ненормальным мозгом, позднее его душа переносится в нормальный мозг, но его анормальные способности не разрушаются при переходе. Почему это происходит?

— Потому что реально ты имеешь только одно тело-образ, которое является как электрическим, так и химическим по природе. Оно немедленно начинает изменять свое новое физиологическое окружение. Новое тело ему кажется как бы больным, и оно старается вылечить это тело по образцу старого. Если тело, в котором ты сейчас живешь, было бы сделано биологически бессмертным, то когда-нибудь стало бы похожим на твое изначальное тело.

— Как интересно.

— Вот поэтому перенесенная сила вначале слаба, но становится сильнее по мере того, как ты продолжаешь занимать новое тело. Вот поэтому лучше всего развивать Атрибут и, может быть, пользоваться также механическими помощниками.

— Хорошо. Об этом я частенько задумывался. Спасибо. Кстати, воздержись от проб со своим смертельным взглядом — он, знаешь, болезненен. Так что это, во всяком случае, кое-что. А теперь проповедь: Один гордый и надменный человек, вроде тебя, и с предположительно заметным качеством дидактизма, занялся исследованиями в области одной уродливой и дегенеративной болезни. Однажды он подхватил ее сам. Поскольку он еще не нашел лекарства от этого состояния, он смотрит на себя в зеркало и говорит: «Но на мне она выглядит хорошо!» Ты как раз такой человек, Яма. Ты не борешься со своим состоянием. Ты, скорее, гордишься им. Ты выдал себя в своей ярости, потому что я знаю, что говорю правду. Я скажу, что имя твоей болезни — Кали. Ты не отдал бы власти в недостойные руки, если бы эта женщина не заставила тебя сделать это. Я давно знаю ее и уверен, что она не изменилась. Она не может любить мужчину. Она заботится о тех, кто приносит ей дары хаоса. Если ты когда-нибудь перестанешь служить ее целям, она отшвырнет тебя, бог смерти. Я говорю это не потому, что мы враги, а просто как мужчина мужчине. Я знаю. Поверь, я знаю.

Возможно, твое несчастье в том, что ты никогда не был молод, Яма, и не знал первой любви в весенние дни… Итак, мораль моей проповеди на этом маленьком пригорке такова: даже зеркало не покажет тебе тебя самого, если ты не желаешь видеть. Стань ей однажды поперек дороги, чтобы проверить истину моих слов — пусть даже в каком-нибудь пустяке — и увидишь, как быстро она ответит и каким манером. Что ты сделаешь, если твое собственное оружие обернется против тебя, Смерть?

— Ты кончил? — спросил Яма.

— Примерно. Проповедь — предупреждение, и ты предупрежден.

— Какова бы ни была твоя сила, Сэм, я вижу, что в данный момент она защищает тебя от моего смертоносного взгляда. Тебе повезло, что я ослабел…