Мэтью Деннисон - Двенадцать цезарей

• Название: Двенадцать цезарей
• Автор: Мэтью Деннисон
• Издательство: АСТ
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088171-0

Дерзкий и необычный историко-литературный проект от современного ученого, решившего создать собственную версию бессмертной «Жизни двенадцати цезарей» Светония Транквилла — с учетом всего того всеобъемлющего объема материалов и знаний, которыми владеют историки XXI века!

Безумец Калигула и мудрые Веспасиан и Тит. Слабохарактерный Клавдий и распутные, жестокие сибариты Тиберий и Нерон. Циничный реалист Домициан — и идеалист Отон. И конечно, те двое, о ком бесконечно спорили при жизни и продолжают столь же ожесточенно спорить даже сейчас, — Цезарь и Август, без которых просто не было бы великой Римской империи.

Они буквально оживают перед нами в книге Мэтью Деннисона, а вместе с ними и их мир — роскошный, жестокий, непобедимый, развратный, гениальный, всемогущий Pax Romana…

---

Все это случилось после смерти Германика, но при жизни Друза. Предсказуемой оказалась обида Друза, который, по словам Тацита, «не скрывал своей ненависти к нему [Сеяну] и часто жаловался, что при живом сыне Тиберий величает другого помощником императора: многого ли не хватает, чтобы он назначил его своим соправителем?»[83] Сеян отомстил за неприязненное отношение Друза, соблазнив его жену, Ливиллу. Если верить Тациту, телохранитель Тиберия воспользовался возможностью убить противника, подсыпав тому медленно действующий яд с помощью евнуха по имени Лигд. (Дион Кассий приписывает эти сведения первой жене Сеяна, Апикате, которая поровну распределила вину между партнерами по преступлению, Сеяном и Ливиллой, хотя до этого причиной безвременной гибели Друза считали разгульный образ жизни.) После смерти Друза Сеян раскрыл свои честолюбивые планы: в 25 г. н. э. он попросил разрешения Тиберия жениться на своей любовнице, Ливилле. Тиберий отказал. Кончина Друза сделала его наследниками старших сыновей Германика, Нерона и Друза. Император не разрешил повторно выйти замуж как Агриппине, так и Ливилле, лишив обеих возможности родить других наследников и стать центром притяжения оппозиции. В 23 г. н. э. Нерон и Друз все еще были молодыми, но Сеян понимал, что со временем они будут соперничать с ним по влиянию на императора. Отказ Тиберия в браке показал, что его собственные возможности небезграничны. Он ответил кампанией клеветнических слухов и агрессии в отношении Агриппины и ее сыновей, с целью изолировать ее от власти для собственной пользы. Жизнь Агриппины и сыновей, Нерона и Друза Цезарей, была принесена в жертву амбициям Сеяна и подозрениям Тиберия. Стараниями Тиберия и Сеяна число потенциальных наследников императора сократилось до двух: Гая Цезаря, младшего сына Германика и Агриппины, и Тиберия Гемелла, императорского внука и сына Друза. Светоний утверждает, что именно к этому стремился Тиберий: «Он сам же возвел [Сеяна] до высшей власти — не столько из доброжелательства, сколько с тем, чтобы его стараниями коварно расправиться с потомками Германика и утвердить наследником власти своего внука от родного сына Друза». Такое чрезмерное упрощение явно опровергается в отрывках утраченной автобиографии Тиберия, где он заявлял о заговоре Сеяна против сыновей Германика как о причине падения бывшего приближенного[84], и отвергается даже Гаем Цезарем, у которого были самые веские основания для враждебного к нему отношения.

Вилла Юпитера находится на каменистых террасах крутого холма на северо-восточной оконечности острова Капри. Несмотря на множество характерных белых домов, которыми, как веснушками, покрыты заросшие лесом холмы и долины острова, ослепительный вид на голубое море, окаймленные деревьями берега и отвесные скалы сохранились неизменными на протяжении многих лет. Именно в это скалистое «орлиное гнездо», недоступное для внешнего вторжения, на одну из двенадцати вилл на Капри, унаследованных от Августа[85], удалился Тиберий, после того как в 26 г. н. э. уехал из Рима, чтобы освятить храмы Юпитера и Августа в Капуе и Ноле. Он не снизошел до объяснений. Нужно принять во внимание, что в том году во время жертвоприношения Августу произошел неприятный конфликт с Агриппиной, которая постоянно бросала ядовитые насмешки, поскольку в ней самой текла кровь Августов. (Систематические нападки Сеяна на ее друзей и родственников, включая близкую подругу и недавно приобретенную родственницу, Клавдию Пульхру, придавали вдове Германика смелость и одновременно ослабляли ее.) В отношениях Тиберия со своей властной матерью, сенатом и политическими классами Рима продолжало доминировать недовольство. Светоний утверждает, что в течение первых двух лет правления император ни разу не уезжал из Рима.

Он окружил себя учеными мужами и астрологами. Это был спокойный и тесный круг лиц, на первый взгляд вряд ли способный искать наслаждение в порнографических картинах, молодых девушках в одеянии нимф или подростков, обученных искусству восточной эротики, который выдумал Светоний для семидесятилетнего человека на закате жизни. Тиберий, оттягивавший принятие верховной власти в 14 г. н. э., в конце концов согласился с предложением, что в будущем может сложить с себя груз обязанностей «…до тех пор, пока вам не покажется, что пришло время дать отдых и моей старости». На Капри старый, лысый, сутулый Тиберий с лицом, испещренным язвами и болячками, мучившими его всю жизнь, нашел своего рода отдых. Он не означал ни прекращения императорских дел, ни, как утверждают источники, угасания пагубной жестокости. Туристы во времена Светония могли видеть место, с которого преступников «после длительных и изощренных пыток» под наблюдением Тиберия бросали головой вниз в море, где ждали в лодке моряки, которые веслами и баграми выбивали остатки жизни из упавшего в воду тела. В дождливые дни Тиберий, по утверждению Светония, подстрекал ничего не подозревающих гостей напиваться допьяна чистым вином. После этого он обвязывал их половые члены так туго, что они «изнемогали от режущей перевязки и от задержания мочи», — эту двойную пытку придумал он сам.

Тиберий правил, рассылая приказы, а учитывая корявость и запутанность его слога, такое положение дел нельзя было назвать удовлетворительным. В то время как официальным главой оставался император, Сеян сохранял пагубное влияние как его посредник. Сенаторы периодически пытались истолковывать некоторые желания Тиберия, отправленные курьером с Капри: движимые скорее опытом, нежели надеждой, они в этих случаях предпочитали строгость, а не милосердие. Расстояние не ослабило гнев Тиберия, направленный против тех, кого он подозревал в заговоре. Но он понимал, что необходим посредник, подготовленный для того, чтобы стать козлом отпущения в случае неизбежного разоблачения. Он определенно считал, что Сеян ему пригодится. Да и сам Сеян еще не добился своей цели. В отсутствие Тиберия он поднял ставки в игре против Агриппины, внедрив доносчиков в окружение ее и родственников. Сеян играл двойную роль, ухаживая за Агриппиной, заверяя в своей дружбе и давая провокационные советы. Агриппина сохранила присутствие духа, но своей безопасностью она была обязана только влиянию стареющей Ливии. Когда Ливия умерла в 29 г. н. э., «они [Тиберий и Сеян] понеслись, словно освободившись от узды».[86] Тацит утверждает, что при жизни Ливии в Тиберии уживались добро и зло. Когда исчезло ее сдерживающее начало, и при явной поддержке жестокости со стороны Сеяна, Тиберий «предался преступлениям и гнусным порокам, забыв о стыде и страхе и повинуясь только своим влечениям».[87] Несмотря на возмущенные народные протесты, он приказал выслать Агриппину и ее старшего сына Нерона, на следующий год в римскую тюрьму заточили Друза. Остались только два потенциальных кандидата на принципат: третий сын Агриппины, Гай, которому скоро должно было исполниться восемнадцать лет, и одиннадцатилетний Тиберий Гемелл.

Вероятно, Сеяну показалось, что он достиг точки невозврата. Он был провозглашен напарником Тиберия по консульству на 31 г. н. э. (беспрецедентная награда для всадника, никогда не избиравшегося в государственную магистратуру) и наделен властью проконсула. Прежде Тиберий дважды избирался консулом: вместе с Германиком в 18-м и Друзом в 21 г. н. э. В то время оба его коллеги по должности были его наследниками.

До поры до времени Сеяну ничего не угрожало. Головокружительная удача возносила его все выше и выше. Если во время жертвоприношения богам он наклонялся, чтобы прочитать судьбу, то определенно неправильно истолковывал ее послания в окровавленных внутренностях. Потому что в историю о честолюбии, коррупции и смерти вмешалась добрая волшебница. Это была римская матрона, обладающая примерными добродетелями. Ее звали Антония, она была родственницей Тиберия, матерью Ливиллы, оставшейся вдовой. Иосиф Флавий утверждал, что она написала императору письмо, в котором среди прочего указывала, что Сеян обратил внимание на Гая как на последнее препятствие на его пути.

Это стало первым лучиком света, пробившегося через занавес, который Сеян установил перед императором. Теперь ожесточенный, стареющий Тиберий, переживающий тяжелые времена, понял все. Возможно, даже то, что перед ним самим возникла угроза стать пешкой в игре Сеяна, средством борьбы за власть для амбициозного выскочки. «Сеян беспрерывно становился все более великим и грозным, — сообщает Дион Кассий, — так что сенаторы и остальной народ почтительно смотрели на него, будто он был настоящим императором, а к Тиберию испытывали пренебрежение». Когда об этом узнал Тиберий, он воспринял это дело серьезно, так как боялся, что они открыто могут объявить конкурента императором.[88] Очень осторожно, в полной секретности он составил план, как разделаться с бывшим союзником. Чтобы обеспечить безопасность Гая, он вызвал его на Капри. Тиберий назначил нового префекта претория — Квинта Невия Корда Сертория Макрона. Чтобы не вызвать подозрения у Сеяна, он наградил фаворита жреческим саном — таким же, как у своего сына. В то же время Тиберий сделал Гая Калигулу равным по сану жрецом и отправил Макрона в Рим. Там, встретив Сеяна, новый префект претория информировал его о скором наделении трибунской властью. Он также закрепил свое положение в преторианской гвардии и доставил в сенат письмо, в котором Тиберий, ко всеобщему удивлению, разоблачал Сеяна. Тот был осужден и задушен в тот же день.