прот. Лев Лебедев - Москва патриаршая

• Название: Москва патриаршая
• Автор: прот. Лев Лебедев
• Жанр: Религиоведение

---

Когда войско атамана Уса 11 мая 1671 года казнило св. Иосифа, митрополита Астраханского, присутствовавшего на Coборе против Никона, казаки не решались убить его в святительских облачениях. Стали подталкивать духовенство: «Снимите с митрополита сан! Он снимал же с Никона патриарха сан»260. Иосиф не снимал с Никона «сан», то есть знаков архиерейского достоинства, это сделал александрийский патриарх. Но интересно «преломление «дела» Никона в сознании взбунтовавшихся людей: если архиереи дерзнули низложить патриарха Никона, то и с ними теперь можно поступать как угодно! Все это говорит о том, что Никон пользовался огромной популярностью, так что царское правительство не без оснований опасалось народного выступления в защиту низложенного патриарха. Народ любил его, и за эту любовь Никону пришлось заплатать очень дорого.

Проходили 1669-й, 1670-й, 1671 годы, а он все находился затворенным в келье. Тогда Никон решился предоставить царю как бы некое основание, которое, «облегчая» совесть Алексея Михайловича, давало бы ему возможность облегчить и участь заключенного друга. К Рождеству 25 декабря 1671 года Никон написал царю письмо261, в котором всю вину за уход от правления, за обличения царя, за отказ от его милостыни и за все то, в чем он ранее обвинял царя, брал теперь на себя, говорил, что умышленно «досаждал» царю, раздражал его, и во всем этом просил прощения «Господа ради» и «ради Христова Рождества»... Патриарх сообщал царю о своем крайне тяжелом состоянии и слабости здоровья «и есмь ныне болен и наг, и бос;... руки больны, левая не подымается; очи чадом и дымом выело, и есть на них бельма; из зубов кровь идет смердящая;... ноги пухнут и сего ради не могу церковного правила править...» и обращался с просьбой: «Сего ради молю и тебе, великого государя, прошу, ослаби ми мало, да почию прежде не отиду... и посему едино другое прошу, еже жиги ми в дому Господни вся дни живота моего и зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его. О каком «дому Господни» и храме святом» говорил Никон в этом письме, стало ясно из следующего.

В январе 1672 года, то есть очень быстро по получении письма Никона, в Ферапонтов прибыл царский посланец Илларион Лопухин. От имени государя, назвав Никона «святым и великим отцом», он передал царский ответ: «С начала дела соборного и до соборного деяния всегда он, государь, желал умирения, но этого не учинилось, потому что Никон хотел в Московском государстве учинить новое дело против обычая (то есть по обычаю, по примеру. - Авт.) вселенских патриархов, как они сходили с престолов. А теперь государь всякие враждотворения паче прежнего разрушить и во всем примирении с любовью желает и сам прощения просит»262. Никон в беседе сказал послу: «Я своего прежнего сана не взыскую, только желаю великого государя милости... Великий государь пожаловал бы меня, велел быть в Воскресенском монастыре или в другом каком моего строения, лучше в Иверском... лета мои не малые, постигло увечье, а призреть меня стало некому; да пожаловал бы государь, простил всех, кто наказан из-за меня».

Итак, Никон уже не просит владения всеми своими монастырями, ему хочется жить лишь в одном из них, а точней - в Ново-Иерусалимском... Однако этой просьбы царь не исполнил. Никону была лишь вновь представлена относительная свобода действий в Ферапонтовом монастыре. Здоровье патриарха оказалось уже безнадежно подорванным. Он не мог трудиться физически, как раньше. Но Господь утешил его. Однажды во сне Никону был глагол Божий, повелевающий лечить болящих. Патриарх принялся за дело со всей свойственной ему обстоятельностью и тщанием. Он изучил «Лечебник» (или «Травник»), привезенный ему в свое время из «Персиды» и переведенный с римского на греческий, а с греческого на русский, установил связи с московскими аптеками, оттуда ему доставляли некоторые лекарства (деревянное масло, росный ладан, скипидар, траву чечуй, целибоху, зверобой, нашатырь, квасцы, купорос, камфару и т. д.). Никон лечил молитвой, св. елеем, св. водой, применяя и лекарственные средства. С 1673 по 1676 год им было исцелено от различных болезней 132 человека, в основном крестьян, из них 68 мужчин, 53 женщины и 11 младенцев.

После смерти 3 марта 1669 года царицы Марии Ильиничны Алексей Михайлович женился второй раз. Еще успели появиться от второго брака дети, прежде всего знаменитый Петр, но дни царя были уже сочтены... Думал ли он о приближении смертного рубежа? Старался ли пересмотреть свои отношения с Никоном? Во всяком случае милостыню царь, его сестры, новая жена стали присылать богатую. Последний раз с Козьмой Лопухиным были присланы «40 соболей дорогих да мех соболий же, денег 500 рублей и серебряной посуды немало, пищи и пития изобильно»263. Козьма еще находился в Ферапонтове, когда прискакал его брат Феодор Лопухин с печальной вестью: в ночь с 29 на 30 января 1676 года скончался царь Алексей Михайлович. На 47-м году жизни...

Для Никона это явилось настоящим ударом. Скорбя о кончине Алексея Михайловича, Никон плакал и о том, что вынужден теперь переносить свой спор с другом-царем за пределы земной сферы бытия, на суд Божий. «Аще бо зде с нами прощения не получи, в страшное пришествие Господне судитися имамы», - говорил он со слезами. Лопухин стал просить Никона написать прощение Алексею Михайловичу. Никон ответил: «Мы, подражая Учителя своего Христа, реченное во Евангелии святом: оставляйте и оставится вам; аз же ныне глаголю: Бог его простит, а на письме не учиню, нам бо при жизни своей из заточения сего свободы не учинил»264. Письменное разрешение было бы тем делом, которое могло бы последовать только в ответ на дело (освобождение Никона). Но раз этого не случилось, то письменное одностороннее прошение оказывалось лицемерным, чем-то лишь «человеческим» и для согрешившего вполне бесполезным. Свою душу Никон очистил искренним устным прощением, а о душе друга теперь можно было только молиться со всем усердием...

Российский престол наследовал Феодор, тринадцатилетний сын Алексея Михайловича. Пользуясь малолетством государя, новые фавориты при дворе начали с особой быстротой разделываться со старыми. Сказался этот процесс и на положении Никона. Сразу оживились все его враги. Патриарху Иоакиму и царю последовали доносы с нелепыми обвинениями Никона в самых ужасных преступлениях. Достаточно представительная и достаточно враждебная Никону комиссия, отправленная в Ферапонтов монастырь, не нашла подтверждения ни одному из этих ужасов. Свидетели показали, что «у Никона ничего дурного не было»265. Однако самым ужасным, с точки зрения властей, явилось то, что Никон называет себя даже в документах и письмах патриархом, а Иоакима патриархом не признает и не молится о нем в уставных прошениях, что он поставил кресты с надписями о своем заточении «за слово Божие и за св. Церковь»... Этого было достаточно, чтобы резко ухудшить положение Никона. В июне 1676 года его перевели в Кириллов Белоозерский монастырь под строжайший надзор, поместили в тесных угарных кельях, отчего он едва не умер. Все кресты с надписями были уничтожены, с металлических сосудов надписи соскоблены. Всех монахов - спутников патриарха разослали в заточение в дальние монастыри. Лишившись друзей, лишившись возможности и физических сил для деятельности, Никон приручил диких лебедей и голубей, которые слетались к его келье, и из всех земных утешений единственным для него стали эти небесные птицы.

Великий святитель оканчивал свою жизнь так же, как начинал - в страданиях от несправедливости и злобы мира сего. Это рамки его земного существования. Этим отчасти объясняется особая острота той устремленности его души к небесному Иерусалиму, к горнему вечному миру, где «скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними... И отрет всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля ни болезни уже не будет...» (Откр. 21, 3-4). Стремление к Царству Небесному находило свое естественное отражение в последние годы жизни Никона в его особом тяготении к своему Новому Иерусалиму. Шушерин свидетельствует, что Никон «непрестанное попечение име о обители Воскресенской, о Церкви святей, юже сам основа и не наверши, вельми бо жалея о том и Бога моля непрестанно, яко дабы ему паки во обители Воскресенской быти и навершити каменную великую церковь...»266.

Прошло два года. Царь Феодор Алексеевич мужал, становился способным к восприятию глубоких истин. Наибольшее влияние на него оказывала тетка - царевна Татьяна Михайловна. Она была старшей в царской семье, славилась особой духовностью и благочестием и являлась давней и верной почитательницей патриарха Никона. Она много рассказывала юному царю о той необыкновенной дружбе, которая связывала его отца с Никоном, о том, как много сделал патриарх для их семьи, когда спасал от эпидемии, как эти отношения были нарушены злыми людьми, как был несправедливо осужден и заточен великий святитель. Но особенное впечатление произвели на Феодора Алексеевича вдохновенные рассказы тетки о Новом Иерусалиме. Он пожелал сам посмотреть его. И когда в первый раз 5 сентября 1678 года царь увидел грандиозное здание, обошел монастырь, еще раз послушал рассказ Татьяны Михайловны, пояснявшей, насколько было возможно, величие замысла патриарха Никона об этом месте, то всей душой прилепился к Новому Иерусалиму! Он стал приезжать туда часто. С 1678 по 1680 год Феодор Алексеевич был здесь пять раз. Он молится за службами на Голгофе, жил по нескольку дней в монастыре, молча ходил всюду, смотрел, думал и проникался благоговением перед величием человека, начавшего созидать столь замечательное сооружение.