Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава

• Название: Тридцатая застава
• Автор: Ф. Вишнивецкий
• Издательство: Проминь
• Жанр: О войне
• Год: 1974

«Тишина на заставе. Неслышно уходят и приходит наряды. Завтра воскресенье — можно будет повеселиться в клубе, а сейчас — зорче смотри, пограничник: в твоих руках — спокойствие Родины.

И никто на заставе не мог предположить, что случится завтра».

Так заканчивается первая книга повести «Тридцатая застава», рассказывающая о трудной, но благородной службе советских пограничников.

Вторая часть повествует о боевых действиях заставы в годы Великой Отечественной войны, о боях и походах, борьба воинов-пограничников с гитлеровской агентурой, о том, как застава, в результате стремительного наступления Советской Армии, снова вышла на старую границу.

Повесть написана на богатой фактическом материале. Один из авторов — Ф. Вишнивецкий — сам был участником событий, описанных в книге.

---

Шофер подогнал машину, распахнул дверцу.

— Товарищ полковник…

Стусь понимает, что надо садиться в машину и как можно скорее бежать отсюда хотя под те деревья, что правее дороги, но почему-то словно одеревенели ноги.

— Что же вы стоите? — вскрикнула девушка, схватила его за руку и потащила к «эмке». Сама вскочила за ним на ходу, не выпуская чемодана из рук.

Когда выбрались на привокзальную площадь, противный гул затих, растворился в воздухе. Самолеты понесли смертельный груз дальше. Страх перед возможной бомбежкой, к которой никак не мог привыкнуть полковник, развеялся, и он продолжил свою обычную игру с красивой учительницей.

— Я рад, что мы познакомились, а как вас звать — не знаю, — заворковал Иван Петрович, беря руку Греты и заглядывая ей в глаза.

— Ирина… Ирина Ивановна, — сказала девушка, потупившись.

— Иван Петрович, — бодро отрекомендовался Стусь и тут же спросил: — Так что же вы намерены делать, Ирочка? Так-таки и бежать? А кто же будет наш воинский дух поддерживать?

Грета с трудом сдержала улыбку, вспомнив недавнюю растерянность полковника, и ответила в раздумье:

— Право, не знаю, как быть… Если бы кто объяснил, как долго все это протянется. Думаю хотя бы за Днестр выбраться… Надеюсь, туда их не пустят? — Она несмело посмотрела в глаза любезного спутника, ожидая объяснений, словно в его власти было пускать или не пускать туда врагов.

— Ну что вы! За Днестр, конечно, им не удастся пройти, и напрасно вы так расстраиваетесь, милая Ирочка. Но потребуется некоторое время, чтобы подтянуть резервы для контрнаступления, и они уже подходят… — Стусь осекся, понял, что сказал лишнее, и замолчал. Погодя добавил: — Впрочем, для молодых девушек все эти фронтовые дела — скучная материя… Я полагаю, что вам все же не следует уезжать из города…

Грета понимающе улыбнулась к лукаво спросила:

— Вы и свою семью оставили в городе?

— Моя семья вот она, вся перед вами. Знаете, наша жизнь бродячая, вечно в разъездах, в переездах… Так и не удосужился обзавестись семьей. Потом спохватишься, а на тебя и смотреть не захотят… — Рисуясь перед девушкой, Иван Петрович печально вздохнул и помолчал немного. — Да, очень грустно. Не успели познакомиться и сразу прощаться надо… А может, останетесь? Подумайте.

— Но как же я? Без работы в такое время, когда… Да и квартиры нет…

— Ну это пустяки. Всех устроим, нам нужны люди. Вот вам адресок, а вечером увидимся и обо всем договоримся. — Он торопливо набросал на листочке из блокнота несколько слов и передал Грете. — Итак, до вечера, Иринка!

Уже солнце взошло, когда Стусь сел в машину и уехал к Птицыну. Надо выполнять задание Кузнецова. Придется поторопиться, чтобы к вечеру не опоздать, выкроить время и для себя. «Пикантная девица, черт возьми! Война, конечно, не тетка, надо мириться с неудобствами, но нельзя же совсем забывать о личной жизни».

Бой у переправы

1

Полковник Стусь приехал в штаб полка утром. Как раз Птицын и Шумилов изучали приказ командующего горнострелковым корпусом о подготовке к контрнаступлению.

Обстановка сложилась очень сложная. Гитлеровцы прорвали фронт на Львовском направлении и западнее Житомира. Не прекращаются танковые бои на линии Луцк — Броды — Ровно. Наши войска на юге отходят к Новоград-Волынскому и Проскурову. Стусь склонился над оперативной картой. Он впервые представил себе создавшуюся обстановку и заговорил с тревогой:

— Что ж это получается, товарищи? Нам грозит окружение, а мы думаем о контрнаступлении…

Слово «окружение» тогда только появилось в армейском обиходе и пугало малодушных.

— Без паники, полковник, — оборвал Стуся Шумилов, — Мы находимся на своей родной земле, и не нам, а врагу надо бояться окружения: в нем он рано или поздно найдет свою погибель.

— А если придется, то и в окружении будем драться, — поддержал своего комиссара Птицын, и они занялись обсуждением возможностей своего полка и той особой задачи, которая ему определена.

В это же утро Кольцов после переформирования отряда встретил своих друзей. Он всю ночь был занят допросом плененных диверсантов и захваченных шпионов, среди которых был и раненый в схватке с Симоном Голотой поручик Морочило. Из материалов допроса стало ясно, что десант, разгромивший тюрьму и селение Вольница, — это лишь первая попытка врага создать в нашем тылу «пятую колонну», о чем говорил на совещании полковник Кузнецов. Среди диверсантов оказались в одной упряжке бывшие белогвардейцы-эмигранты, петлюровские ошметки, оуновский сброд…

«Это вам не Испания, господа фашисты. Мы под корень подрубим всех запевал этой подлой тактики!..»

С этими раздумьями он пришел в штаб полка, где уже собирались вызванные Шумиловым политработники. Байда и Лубенченко перехватили друга.

— Здорово, орлы! — засветился от радости Кольцов. Эти считанные дни разлуки казались ему годами. И тут же помрачнел, сдвинул густые брови к переносице. — Пожалуй, какие из вас орлы? Скорее куропатки. Как вы могли упустить «лыжника», который столько крови нам попортил?!

— Там же группа Чемерыса действовала… — начал было Лубенченко и сконфуженно замолчал, вспомнив о его гибели.

— Николая Степановича не трожь! Никак не могу представить его мертвым. Тяжело… Но… война есть война, никто из нас от этого не застрахован. О другом сейчас надо думать: во что бы то ни стало разыскать Коперко! Он где-то здесь прячется, не мог проскочить за Днестр…

— Запомни мое слово. Сергей Васильевич: Коперко от нас не уйдет! Головой отвечу! — словно клятву, произнес быстро Байда.

— Ты, Антон, береги голову — одна она у тебя… Но довольно об этом, надо же и радости немножко отведать. В жизни горе и радость часто идут рука об руку. Об этом, понятно, «солдат» вам скажет. Но так и быть, в таком деле не зазорно опередить начальника… Поздравляю вас, старшие политруки, с очередным званием! В нашей армейской жизни такие события не так часто встречаются…

Они были молоды, умели с завидной легкостью переносить и трудности службы, и сердечные тревоги. Нашлась припасенная «на всякий случай» бутылка горячительного — тогда еще не было положенной фронтовикам «наркомовской нормы» — и потекла дружеская беседа.

— Где-то наши родные… — обронил Антон в раздумье. — Успели вырваться за Днестр или застряли в каком-нибудь селе?

— Не крушись, казак! — успокоил Кольцов. — Сколько мне известно, они благополучно переправились через Днестр и должны уехать на Волгу.

Обидно коротки фронтовые встречи друзей. И никто не мог с уверенностью сказать, когда они могут повториться…

Трудно было предвидеть в первые дни войны размер бедствий, обрушившихся на родную землю.

На седьмой день «Правда» писала: «Враг силен… Нельзя тешить себя мыслями о легких успехах…» А через день Центральный Комитет партии предупредил народ: «…Решается вопрос о жизни и смерти Советского государства, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение…»

Это была горькая правда. И никуда от нее не уйдешь.

2

Совершенно другим были заняты мысли полковника Стуся. Случайно встретившаяся учительница мутила ему душу. Устроив Ирину Кривошлык товароведом в военторг корпуса, он ежедневно искал интимных встреч с нею. «Война есть война. Пусть о ней думают полководцы. А о моих личных интересах никто, кроме меня, не позаботится». Укрывшись за таким софизмом, он не чувствовал угрызения совести.

А учительница оказалась какой-то странной. «Либо наивна до тупости, либо слишком хитра и просто водит меня за нос». О том, что она может иметь какое-либо отношение к вражеской разведке, никаких подозрений не возникало, и он часто делился с нею своими мыслями о фронтовых событиях, сообщал важные новости из штабной жизни. Притворно зевая — «скучная материя», — она мысленно готовила очередное донесение.

Стусь нервничал, упрекал свою случайную знакомую в неблагодарности, черствости.

— Ты, Ирочка, совсем засушила свое сердце на учительской работе и ничего не хочешь замечать, — говорил Стусь своей знакомой после обеда в столовой. Он с первого дня перешел на покровительственное «ты», и девушка не возражала, но упорно «выкала» покровителю.

— Ой, что вы! Разве учителю можно без сердца? Это у вас, военных, нет сердца… Конечно, такая уж у вас профессия.

— Но мы просто убиваем врагов, — Стусь сказал это таким тоном, словно ежедневно только тем и занимался, что наповал бил противника, — а ты, дорогая, мучаешь друзей…

— Я? Вот не ожидала. И много уже этих замученных? — улыбнулась она.

— Вот один перед тобой… — И он понес ту привычную любовную чепуху, на которой уже натренировался за многие годы.