Alex Marukov - Unknown

• Название: Unknown
• Автор: Alex Marukov
• Жанр: Прочая старинная литература

---

— Она не была одной из вас, — жестко отвечает Эмиссар Бьюкенен. — Полли была в основном человеком. Она была хорошей девочкой, она не представляла никому угрозы, в отличие от Дарклингов.

Я сжимаю руки в кулаки, и Натали качает головой в отвращении.

— Как ты могла позволить Пуриану Роузу пытать ее в ту ночь, когда они пришли за отцом? — спрашивает Натали. — Наверное, она была убита горем, что ты выбрала меня, а не ее и позволила, чтобы ее собственный отец сделал с ней такое.

— Я выбрала Полли, потому что она была физически сильнее, чем ты, Натали, — отвечает Эмиссар Бьюкенен. — Эти раны бы убили тебя. Я объяснила это ей позже, и она поняла. Она простила меня.

Натали быстро закатывает глаза.

— Ты не заслужила ее прощения. Ты должна была сказать мне, кем она была. Я могла быть рядом с ней, но ты не дала мне шанса.

Натали встает и выходит из комнаты. Я следую за ней, закрыв за собой дверь, перекрывая звук рыдания Эмиссара Бьюкенен. Мы идем на балкон. Ночь в городе раскрашена красками, словно драгоценными камнями, сверкающими под темными водами. На цифровых экранах новости Си-Би-Эн продолжают информировать о предстоящей церемонии Очищения. Пилигримы уже начали съезжаться в город со всей страны, желая получить благословение самого Пуриана Роуза. Отсюда я могу видеть очертания Роуз Плазы в отдалении. Чуть больше чем через сутки, мы будем там во время церемонии Очищения. Нервы словно натянутые струны, но я пытаюсь их успокоить.

Я привлекаю Натали в свои объятия, и она утыкается лицом в мою грудь.

— Я никогда не знала, что пережила Полли, — глухо говорит Натали. — Все эти годы я завидовала ей, мечтая о ее жизни, желая быть ей. Я не знаю, насколько ей было больно. Каково ей было: ее пытал собственный отец, и предала мать? Неудивительно, что она повредилась рассудком. — Я обнимаю ее, когда она плачет, глажу рукой по спине. — Как Полли могла простить мать после того, что она с ней сделала?

— Я недолго знал Полли, но понял, что у нее было доброе сердце, — бормочу я. — Она не похожа на девушку, которая может на всю жизнь затаить обиду.

— Она и не была такой, — признается Натали. — Полли старалась видеть лучшее в людях, она считала, что каждый заслуживает второй шанс. Она была лучше меня. — Натали отстраняется, вытирая глаза. — Надо извиниться перед моей матерью.

— Ты не возражаешь, если я проведаю Эвангелину? — спрашиваю я.

Натали слегка пожимает плечами.

— Нет.

Я целую ее в лоб и затем спускаюсь вниз в больницу, где приходит в себя после операции Эвангелина. В палате тихо и свет выключен, кроме лампы над кроватью Эвангелины. Она выглядит очень бледной, но в остальном довольная.

На ее тумбочке стоит полупустой стакан синтетической крови. Она должна быстро оправиться от операции, тем более что времени у нас в обрез, мы должны отправить ее в... Я смотрю на часы, висящие на стене — дерьмо, осталось тридцать шесть часов!

На ней бледно-зеленый больничный халат, расстегнутый на груди, которая перевязана бинтами, поэтому все пристойно. Элайджа с ней. Они беседуют и смеются. Иногда она трогает его за руку. Его щеки краснеют, и улыбка становится шире.

— Эй, — говорю я, и они смотрят на меня. — Я просто хотел проверить, как ты.

Она пожимает плечами.

— Это похоже на то, что кто-то набил в меня с полкило картошки. Эш, ты думаешь, это сработает?

— Да. Не беспокойся, все будет хорошо. Я обещаю.

— Ты не боишься? — спрашивает она.

Я ухмыляюсь.

— Неа. Это Пуриан Роуз должен бояться, а не мы.

Она закусывает губу.

— Ты думаешь, мое новое сердце может ожить, когда я прикоснусь к Роузу? — Она смотрит с надеждой на меня. — Доктор Крейвен не был уверен, потому что это сердце Люпина, но Люсинда сказала, что Тиора почувствовала искру в груди, когда они касались друг друга, так...

— Да, вполне возможно, — говорю я, ободряюще улыбаясь. Я знаю, как сильно она жаждала сердцебиение. — Я оставлю вас одних.

Я направляюсь к лифту и жму кнопку несколько раз. Звучит «пиу», когда лифт приезжает, и я вхожу. Стены покрыты листами позолоченного металла, которые искажают мое отражение, где я — всего лишь темная тень среди моря золота. Я сажусь на пол и обнимаю голову руками. Я соврал Эвангелине, когда сказал, что мне не страшно. Я в ужасе.

31

ЭДМУНД

Центрум. Штат Доминион.

Сегодняшний день.

Я ВЫХОЖУ НА БАЛКОН Золотой Цитадели, с которой открывается вид на Роуз Плазу, мои руки в перчатках держатся за перила. Все вокруг меня в городе Центрум сверкает в лунном свете, возвышающиеся небоскребы идеально сочетают в себе красоту и мощь. Внизу на площади, была возведена большая сцена в рамках подготовки к официальной церемонии, которая произойдет послезавтра. Все встало на свои места. Тридцать лет подготовки, наконец-то окупятся. Я должен быть счастлив. Но по каким-то причинам, я чувствую пустоту.

Но тут внезапно налетает ветер. У меня мороз по коже. Я чувствую, что кто-то рядом со мной, и поворачиваюсь. В нескольких метрах от меня стоит Тиора. Она одета в лимонно-желтое платье и в охотничью куртку — тот самый наряд, который был на ней в ту ночь, когда мой отец убил ее. Ее снежно-белая грива шевелится на ветру. Несколько прядей волос падают на ее серебряные глаза.

— Привет, Эдмунд, — говорит она.

Я вздыхаю, горе рвется из меня. Я знаю, что на самом деле ее здесь нет — кажется, я начал слышать голоса в голове, как Патрик утверждал, было и у моей мамы — но увидев ее, все эти воспоминания нахлынули на меня снова. Она смотрит поверх балюстрады на резервуар Очищения на площади.

— Ты действительно хочешь идти напролом, Эдмунд? — спрашивает она.

Я кладу свою руку в перчатке рядом с ней. Каждая часть меня до боли хочет дотронуться до нее, но я знаю, что это невозможно. Она просто плод моего воображения.

— Я делаю это все ради тебя, — говорю я.

— Ты действительно думаешь, что это именно то, чего я хочу? — отвечает она.

— Это то, чего я хочу. Ты и дедушка, были единственными людьми, которые приняли меня, несмотря на то, кто я есть. — Я вздыхаю. — Я скучаю по тебе.

На ее губах появляется грустная улыбка.

— Так это твое решение? Чтобы сделать всех похожими на нас?

— Если мы все будем одинаковыми, тогда настанет мир, в конце концов, — говорю я.

— Ты ошибаешься, Эдмунд. — Тиора смотрит на луну. Переливающийся свет создает вокруг ее бледной кожи свечение. — Ты помнишь, когда я взяла тебя с собой в храм Люпинов на горе Альба?

— Я думаю об это каждую ночь, — шепчу я.

— Ты спрашивал меня, как я могу быть так добра к тебе, после того, что твой отец сделал с моими родителями, — говорит она. — Ты помнишь, что я ответила?

— Нельзя судить всю расу по действиям одного человека.

— И что еще?

Я ненадолго закрываю глаза.

— Легко ненавидеть. Настоящей проверкой наших сердец является прощение.

— Точно, — говорит Тиора, обращаясь ко мне, ее глаза сверкают серебром. — Только прощение — иначе ты никогда не найдешь мир, Эдмунд.

— Этого никогда не произойдет, — говорю я с горечью. — Тебе нужно сердце, чтобы прощать, а Икар забрал его у меня в ту ночь, когда убил тебя.

— Ваше Могущество? — обеспокоенный голос произносит позади за меня.

Я поворачиваюсь и вижу моего слугу Форсайта, стоящего в дверях. Он одет в длинные белые одежды Пилигрима. Его голова выбрита, и у него есть татуировка в виде красной розы над левым ухом, как и у всех моих верных последователей. Он изучает меня тревожными обновленными, серебряными глазами.

— Себастьян Иден здесь, как вы и просили, — говорит он.

Я смотрю в сторону Тиоры, но она ушла.

— Спасибо, Форсайт, — говорю я, отойдя от золотой балюстрады. Бояться мне нечего, Форсайт не расскажет о том, что он только что увидел. Он предан мне.

— У меня есть и другие новости, Ваше Могущество, — говорит Форсайт, пока мы идем обратно внутрь здания. Тела женщины-Люпина, Ульрики и ее двоюродного брата Кирана были привезены в Центрум, в соответствии с инструкцией. Что мне с ними делать?

Я провожу языком по верхним зубам, чувствуя острые углы виниров. Я был в ярости, когда узнал, что они были застрелены, особенно Ульрика. Она была как сестра Тиоре.

— Кремируйте их в следующее полнолуние, — говорю я, когда мы входим в мой кабинет.

Мой дед бы ненавидел эту комнату, с ее роскошной мебелью, мраморными полами и позолоченными стенами. Патрик считает же, что это прибавляет мне авторитет, но я не уверен. Я скучаю по выбеленным стенам церкви, в которой я вырос. Мальчик Себастьян стоит возле большого камина, глядя на фотографии на каминной полке. Он одет в серый мундир, его голова чисто выбрита, как у Форсайта. Он разворачивается, когда слышит мое появление и кланяется.

— Ваше Могущество, — говорит Себастьян. У него длинный порез вдоль щеки, который, я предполагаю, он получил во время осады на базе повстанцев. Он сочится кровью, когда он говорит. Отвратительно.