Джеймс Герберт - Святыня

• Название: Святыня
• Автор: Джеймс Герберт
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09489-Х, 5-450-95659-7 (англ.)

Разве мог Джерри Фенн — не слишком успешный репортер провинциальной газеты — предположить, что случайная встреча на дороге с маленькой девочкой не только в корне изменит его жизнь, но и превратит небольшой городок Бенфилд в место паломничество тысяч и тысяч приверженцев католической церкви едва ли не со всего мира?

А причиной всему — якобы чудесное явление Святой Девы, наделившей юную Алису даром исцеления.

И только после того, как в Бенфилде начинают происходить поистине чудовищные события, загадочным образом связанные с чудо-девочкой, Фенну удается проникнуть в тайну, в течение многих веков сокрытую в церковных анналах.

---

Как и тысячи других толпившихся у святыни, он искал знака собственного спасения, ждал физического символа того лучшего мира. Живую святую, которая опровергнет всесильное зло.

Но успеет ли он добраться, чтобы увидеть ее?

Бродяга прислонился к витрине магазина и приложил руку к холодному стеклу. Главная улица поселка была тускло освещена, но вдали небо ярко светилось, маня, сияя в круге отбрасываемого вниз света Старик понял, что это первое проявление святыни, свет в ночи, зовущий его лицезреть великое чудо.

И пока он стоял, прислонившись к витрине и собираясь с силами, что-то коснулось его души и исчезло. Что-то холодное. Что-то, вызвавшее содрогание в его старых костях. Что-то, заставившее его упасть на колени и согнуться. Что-то, направленное на само его существо. То есть на то, что раньше было его существом.

Старик опустил голову на мостовую и заплакал. Немного спустя он подполз к темному подъезду, где свернулся калачиком, закрыл глаза и стал ждать.

Высокий бородатый бармен в «Белом олене» мрачно взглянул на единственного посетителя, потом вздохнул и прислонился к стойке. Чертовой пинты легкого пива и пакета свиных шкварок хватило старому хрену весь вечер. Две кельнерши болтали у дальнего конца стойки, радуясь тишине в обычно хлопотный субботний вечер.

«Ладно, все равно служба не может продолжаться всю ночь», — думал бармен, через часик все они ввалятся сюда, отчаянно тоскуя по выпивке, и он явно не мог пожаловаться на торговлю в последнее время — оборот не то что удвоился, а утроился! А если бы бар был побольше, то оборот можно было учетверить! Теперь пивоварня вряд ли откажет в кредите для расширения. Что за чудо эта девочка!

Он в одиннадцатый раз вытер влажной тряпкой стойку и налил себе горькой лимонной. «Ваше здоровье! — отсалютовал бармен отсутствующей толпе. — Не задерживайтесь там долго».

Он прошел через зал и взял две кружки, оставленные посетителями.

— Джуди! — позвал бармен кельнершу, ставя кружки на стойку. Пусть ленивая корова хоть чуточку потрудится за свое жалованье. Он повернулся и, засунув руки в карманы, подошел к двери, где и встал, дрыгая носком башмака и рассматривая улицу. Ни души. А ведь всего час назад все было забито участниками марша Бенфилд напоминал призрачный город, почти все жители его ушли к святыне. «Как без них в поселке пусто и прекрасно», — подумал бармен и хохотнул от своей неопровержимой логики.

Но смех прекратился, и лицо его застыло, когда ощутился холод. Как будто сквозняк, если не считать, что он словно прилип к телу, ища скрытые трещины, покрыв всю кожу, как холодная вода, прежде чем унесся прочь, куда-то вперед, Бог знает к какой цели. Освещение в баре как будто на время потускнело, но тут же вновь обрело прежнюю яркость.

Бармен посмотрел вдоль дороги на церковь и увидел, что тень, словно подгоняемая ветерком, заволакивает свет.

Высокий мужчина содрогнулся и поскорее зашел внутрь. Очень хотелось запереть за собой дверь.

К северу от церкви Святого Иосифа, чуть дальше мили от нее, водитель пнул спущенную шину заднего колеса. «Почти доехали — и на тебе!» — посетовал он про себя.

— Прокол? — через окно спросила женщина, сидевшая на месте пассажира.

— Да, черт бы его побрал! От самого Манчестера ехали — и на тебе! Осталось лишь улицу проехать.

— Тогда надо чиниться. Энни уже уснула.

— Тем лучше. Поездка была долгой для нее. Остается лишь надеяться, что не напрасной.

— Наш Джон, чтобы исцелиться от рака, ездил в Лурд.

— Да, очень ему это помогло, — пробормотал муж женщины.

— Что ты сказал, Ларри?

— Я говорю, он не долго протянул после этого, правда?

— Это не довод. Он сделал, что мог.

«Да, и это лишь быстрее доконало его», — подумал мужчина, а вслух проговорил:

— Достань фонарь, ладно?

Жена порылась в отделении для перчаток и достала фонарик.

— Что случилось, мамочка? — послышался голос с заднего сиденья.

— Спи, малышка. Мы прокололи колесо, и папа собирается его починить.

— Я хочу пить.

— Знаю. Потерпи, скоро доедем.

— И я увижу Алису?

— Конечно увидишь, милая. А она увидит тебя и поможет.

— И мне больше не понадобятся костыли?

— Да, малышка. Ты будешь бегать, как другие дети.

Дочка улыбнулась и укуталась в одеяло. Она прижала к щеке куклу и со счастливой улыбкой закрыла глаза.

Женщина вышла из машины, чтобы посветить мужу, который открыл багажник и искал инструменты.

Поврежденное колесо уже поднялось над землей, когда фонарик начал гаснуть.

— Держи ровнее, — проворчал муж.

— Я тут ни при чем, — раздраженно ответила жена — Наверное, сели батарейки.

— А? Я их совсем недавно купил.

— Ну, значит, дело в лампочке.

— Да, видимо. Подойди ближе.

Она нагнулась над ящиком с инструментами, и муж нашел там гаечный ключ.

Вдруг женщина выронила фонарик.

— Черт тебя возьми! — простонал муж.

Она схватила его за плечо.

— Ларри, ты чувствуешь? Ларри… Ларри!

Жена ощутила его дрожь.

Наконец он сказал:

— Да, чувствую. Наверное, дунул ветер.

— Нет, это был не ветер, Ларри. Это прошло через всю меня. Прямо через кости.

— Все закончилось, — медленно проговорил муж, глядя на отдаленное сияние в небесах.

— Что это было?

— Не знаю, дорогая. Но у меня было ощущение, будто кто-то прошелся по мне самому.

Из машины послышалось хныканье дочки.

На ферме Риордана, на участке, прилегающем к лугу, где шла ночная служба, собака с лаем беспомощно забегала по кухне. После каждого круга Бидди бросалась к двери, отчаянно стремясь выскочить наружу. Хозяева оставили ее сторожить — «слишком много всякого сброда шляется вокруг из-за этой святыни», — а сами приняли участие в мессе — «лучше, чем идти в кино» — и теперь собака почувствовала волнение коров в стойле. Почувствовала, а потом услышала, так как они бешено колотили копытами, стремясь вырваться на волю, и их жалобное мычание вогнало собаку в истерику.

Бидди скреблась в дверь, царапая когтями краску и завывая в тон мычанию снаружи. Собака обегала кухню, снова возвращалась к двери, прыгала, скреблась, колотилась, лаяла, скулила, выла и снова бежала по кухне. Круг за кругом, круг за кругом…

Смятение прекратилось. Прекратилось еще внезапнее, чем началось.

Собака замерла посреди темной кухни, приподняв одно ухо и повернув голову. Она вслушивалась. Звуки прекратились. Собака принюхалась. Снаружи не чувствовалось ничего странного.

Тогда она завыла.

Что-то двигалось по ферме, тихо, крадучись, что-то, не имеющее запаха, не производящее звуков, не имеющее формы. Бидди поджала хвост, выгнула спину и подогнула ноги. Она заскулила. Завыла Затряслась. И заползла под кухонный стол.

Но одним глазом смотрела на дверь, в страхе перед тем, что было там.

Оно ползло в ночи, невидимое, неосязаемое, нечто, не имеющее плоти, существующее только в глубоких закоулках сознания. Теперь оно сосредоточилось в центре, порожденном схожей энергией, скользящей во тьме. Как если бы голодное пресмыкающееся спешило дотянуться до беспомощной букашки, ведомое кем-то, чем-то, выходящим за пределы естественного.

И вихрь втянул его, чтобы поглотить и использовать.

Но зло всегда конкретно и личностно, и, как один идущий не в ногу солдат может сбить с ритма весь взвод, злая воля отдельной личности может разрушить общее дело.

Уилкс

— Это я сделал беду, — произнес он. — Когда по ночам тетенька являлась ко мне во сне, я шептал: «Милая мамочка, милая мамочка». А когда она явилась на самом деле, я ее застрелил.

Дж. М. Барри. «Питер Пэн»[41]

Третий гимн подходил к концу, и он зажал руки меж бедер, чтобы окружающие не заметили, как они дрожат. Его голова склонилась, прямые светлые волосы упали на лоб и чуть не касались кончика носа. Он смотрел себе на живот, и яркий блеск в его глазах отличался от того, что блестел в глазах других богомольцев. Уилкс сосредоточился на своем теле, сосредоточился на будущем. Перед ним мелькали картинки собственной судьбы: он видел свое имя, крупно напечатанное в заголовках, свое лицо, с улыбкой мелькающее на экранах по всему миру, свою жизнь, свои мотивы — их обсуждали, анализировали, ими интересовались ученые, знаменитости… все!

Он не смог сдержать внутренней дрожи, какого-то непонятного чувства пустоты, что рвалась из груди наружу. Слабость была такой всеохватывающей, что он еле дышал.

Весь вечер он добирался сюда, спал на сиденье в автобусе неподалеку от поселка, чувствуя, что непременно замерзнет до смерти, и его поддерживала и утешала только мысль о предстоящем. Он не мог спать, а только урывками задремывал, и его мучили кошмары.