Джеймс Герберт - Святыня

• Название: Святыня
• Автор: Джеймс Герберт
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09489-Х, 5-450-95659-7 (англ.)

Разве мог Джерри Фенн — не слишком успешный репортер провинциальной газеты — предположить, что случайная встреча на дороге с маленькой девочкой не только в корне изменит его жизнь, но и превратит небольшой городок Бенфилд в место паломничество тысяч и тысяч приверженцев католической церкви едва ли не со всего мира?

А причиной всему — якобы чудесное явление Святой Девы, наделившей юную Алису даром исцеления.

И только после того, как в Бенфилде начинают происходить поистине чудовищные события, загадочным образом связанные с чудо-девочкой, Фенну удается проникнуть в тайну, в течение многих веков сокрытую в церковных анналах.

---

— Кто?..

— Это я, монсеньер Делгард, мать Мари-Клер. Извините, что напутала вас.

Делгард смог вздохнуть.

— Мать-настоятельница, человеку моих лет не стоит переживать такой испуг. — Он пытался говорить легко. — Старому, изношенному сердцу шок не на пользу.

— Простите меня, но я хочу, чтобы вы выслушали кое-что, — проговорила она шепотом.

— Что же, преподобная мать? — спросил он, мгновенно насторожившись.

Настоятельница увлекла его с собой по коридору.

— Каждую ночь с тех пор, как с нами Алиса, я или одна из сестер останавливаемся у ее двери проверить, не кричит ли она во сне. В двух случаях я слышала за дверью голос. И сестра Теодора тоже слышала.

— Алиса не может уснуть? Многие дети, оставаясь одни, говорят сами с собой.

— О нет, монсеньер, дело не в том. Я бы даже сказала, что девочка спит слишком много и слишком часто. Однако доктор думает, что это хорошо, учитывая постоянный стресс.

— Вы хотите сказать, что она разговаривает во сне? — Его голос звучал слишком громко, и Делгард сдержал себя. — Тут не о чем тревожиться, преподобная мать. Это просто симптом смятения, в котором она пребывает. Смерть отца…

— Нет, меня встревожили ее слова, монсеньер. Они… странные, не детские.

Заинтригованный, Делгард придвинулся к двери, за которой спала Алиса.

— Что за слова? — прошептал он. — Что она говорит?

— Послушайте сами, монсеньер.

Он тихо повернул ручку и медленно приоткрыл дверь. Они прислушались. Делгард вопросительно взглянул на мать Мари-Клер, и она, хотя в темноте не видела его лица, опутала недоумение священника.

— Она говорила всего несколько мгновений…

Ее голос прервался, когда с кровати послышалось бормотание. Монахиня приоткрыла дверь шире и проскользнула внутрь, Делгард последовал за ней. Ночник на столике у стены отбрасывал на голую комнату тусклый свет, открывая маленькую кроватку с белыми простынями и бесформенный ком под одеялом. Фигура пошевелилась, и священник с монахиней затаили дыхание.

— О, не отвергай меня, милый…

Делгард напрягся. Это был голос Алисы, тихий, но с каким-то изменившимся тембром Священник напрягся, улавливая слова.

— …Пусть твоя страсть наполнит меня…

В голосе слышался сильный акцент, гласные растягивались почти вульгарно.

— …Безумный, совершенно безумный…

Едва разборчивые, то слишком тихие, чтобы расслышать, то… слишком странные, чтобы понять.

— …Грубо воспользовался мной…

Это был не иностранный акцент, а один из местных говоров, и Делгард не смог определить, в каком графстве так говорят. Вроде бы где-то на юго-западе. Слишком резко, жестко… Девочка назвала имя, но священник не расслышал его.

— …Страсть, что бичует мое тело…

Он было двинулся вперед, но ощутил, как мать Мари-Клер слегка придержала его за руку.

— Лучше не тревожить ее, монсеньер, — прошептала монахиня.

Священник поколебался, ему хотелось услышать еще. Но Алисин голос перешел в невнятное бормотание, слова слились словно в один непрерывный звук. Прямо на глазах она словно погрузилась в глубокий сон, и вскоре слова совсем затихли, слышалось лишь ровное, глубокое дыхание.

Монахиня поманила Делгарда из комнаты, и он подчинился. Она тихо закрыла дверь.

— Что это за говор, преподобная мать? — спросил он, не повышая голоса. — Она каждый раз так говорит?

— Вроде бы каждый, монсеньер, — ответила настоятельница. — Пожалуйста, пойдемте со мной: я хочу еще кое-что показать вам.

Прежде чем последовать по коридору за темной фигурой, Делгард еще раз оглянулся на дверь. Спускаясь по лестнице, монахиня сказала:

— Трудно разобрать, что она говорит. Сначала я думала, что, может быть, во сне подсознательно действует затруднение речи. Столько лет немоты — это могло сказаться.

— Нет, я уверен, это невозможно. Если бы, наоборот, она заикалась наяву и говорила гладко во сне, это могло бы иметь какое-то объяснение.

— Я согласна с вами, монсеньер. Это была просто Первая глупая мысль, и я ее быстро отмела. Кроме того, мне кажется, слова выговариваются отчетливо, хотя и странно на слух.

— Это какой-то диалект?

— Мне кажется, да, но не могу определить какой.

— И я тоже. Похож на корнуэльский, но не совсем.

— Да, не совсем. К сожалению, во сне Алиса говорит короткими обрывками, и не разобрать ни акцента, ни значения слов.

Они спустились по лестнице, мать Мари-Клер пересекла вестибюль и открыла дверь в свой кабинет. Она указала на кресло, и священник сел.

— Теперь можно предложить вам выпить, монсеньер Делгард?

Он покачал головой.

— Нет-нет. Возможно, чуть погодя. Вы сказали, что хотели что-то показать мне.

Настоятельница отвернулась и подошла к бюро с выдвижными ящиками. Прежде чем выдвинуть верхний, она сказала:

— Алисе приходится много времени проводить в одиночестве в своей комнате. Возможно, слишком много для такой молодой девочки. В монастыре нечем ее занять, но она, кажется, любит рисовать карандашами и красками. — Монахиня выдвинула ящик и вынула папку. — Я собрала выброшенные ею рисунки за все время, что Алиса у нас.

Она повернулась и положила папку на свой письменный стол.

— Ее увлекает лишь одна тема.

— Ах да, — сказал Делгард. — Отец Хэган, до того как умер, показывал мне ее рисунки. Мать девочки позволила ему взять некоторые. На всех одно и то же — по нашим догадкам, это Пресвятая Дева.

— Да, монсеньер, верно. У Алисы не очень большие способности к живописи, но есть определенный… энтузиазм к этой теме. Я бы сказала, почти что наваждение.

— Девочка боготворит Марию. — Он позволил себе улыбнуться. — Кажется, это очевидно всем. Думаю, ее преданность…

— Преданность? Вы так думаете, монсеньер? — Мать Мари-Клер открыла папку и протянула ему первый лист. Священник взял, и рисунок задрожал в его руке.

— Не может…

— И та же фигура везде, монсеньер. — Монахиня разложила на столе остальные листы. Все отличались грубостью рисунка, одинаково безвкусными тонами, широкими, неумелыми мазками.

Даже нарисованная непристойность была одна и та же, хотя где-то напряженный фаллос мог отличаться от других размером и цветом, груди могли отличаться формой, на некоторых рисунках ухмыляющиеся красные губы более искривлены.

Глава 27

Они твердо верили в чудеса.

Фрэнсис Ходжсон Бернет. «Волшебный сад»[26]

Бен несся вдоль рядов скамеек — Индиана Джонс, бегущий от преследования сотен, нет, тысяч ревущих арабов, готовый обернуться и, ковбойским кнутом выбить меч из рук любого, кто приблизится. Его воображаемый кнут, удобно пристроенный на левом плече, ничего не весил Туда вдоль одного ряда, обратно вдоль другого. Один раз кнут соскользнул в мокрую траву, но Бен тут же подхватил его, задержавшись, только чтобы пристрелить огромного, семи футов ростом, злодея в черных одеждах, размахивающего длинным изогнутым мечом Бен расхохотался над его удивленным вскриком и устремился дальше, к Затерянному Ковчегу, прежде чем до него доберутся грязные нацисты, чтобы завладеть чудесной энергией и завоевать мир. Индиана Джонс был лучше, чем Хэн Соло (пусть даже это был один и тот же человек), а Хэн Соло лучше, чем Люк Скайуокер. Нужно бежать, несмотря на усталость, нельзя останавливаться, они не должны схватить его; несмотря на усталость, нужно бежать вперед, чтобы… Чья-то нога!

Он растянулся на земле, и чьи-то руки схватили его, чтобы поднять. Никаких повреждений — только ссадина не коленке. Бен стряхнул землю с джинсов, и чей-то голос сказал:

— Осторожнее, сынок, ты поранишься, если будешь так носиться.

Бен ничего не сказал, помня, что он все еще Индиана Джонс, мужчина, не любящий много говорить. Руки отпустили его, и он одним прыжком освободился.

Лужайку быстро заполняли люди, скамейки ближе к помосту посередине — кроме тех, что были отведены специально для важных лиц и забронированы для определенных религиозных сообществ, — все больше и больше заполнялись, толпа расширялась, как распускающийся цветок. До мессы оставалось еще два часа, но люди уже проталкивались через недавно построенные ворота в поле, стремясь занять места поближе к алтарю. Многим хотелось просто увидеть чудо-девочку, другие стремились оказаться ближе, чтобы ее святость распространилась на них. Они боялись, что эта аура не достигнет задних рядов.

Солнце тускло светило сквозь облака, дул резкий ветер, который для инвалидов в толпе казался особенно немилосердным Гул возбужденных и несколько испуганных голосов с ростом толпы усиливался. Дисциплинированные служители, молодые священники, вызванные на помощь распорядителю ожидавшейся грандиозной службы, не могли сдержать дрожь, пробужденную заряженной атмосферой. Голоса почтительно приглушались, словно люди собрались в церкви, и шум объяснялся только огромным количеством собравшихся. Инвалидным коляскам было нелегко двигаться по полю, поскольку мягкую землю размесили тысячи ног, и инвалиды уже начали забивать боковые проходы, а служители про себя отметили, что на будущее нужно выделить сектор для таких калек.