Казимир Баранцевич - Царица бедных. Рассказы

• Название: Царица бедных. Рассказы
• Автор: Казимир Баранцевич
• Издательство: Leo
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

Сборник символических и фантастических рассказов Казимира Баранцевича.

Впервые был издан в 1904 г.

---

Казимир Баранцевич ЦАРИЦА БЕДНЫХ Сборник фантастических рассказов

СИМВОЛИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

Туманы

Молодой рыцарь ехал в сопровождении оруженосца. Они возвращались из похода, ехали долго и кони под ними притомились. У них впали бока и они так исхудали, что каждый мускул, каждая косточка ясно обозначались через кожу. Но путь был еще далек, он шел через долину которую все избегали потому, что там очень часты были туманы, до того густые, что в них легко можно было заблудиться. Старый оруженосец знал об этом и предупредил рыцаря, чтобы тот был осторожным и объехал долину, но рыцарь торопился домой, горел желанием увидеть и обнять старых родителей и пренебрег советом слуги.

Пришпоривая тощие, ввалившиеся бока коня, он ехал, беззаботно мурлыча песенку и любуясь далью, горевшей в золоте заката.

Старый оруженосец ворчал под нос и, оглядываясь с недовольным видом, ехал сзади.

— Господин, — вымолвил он, наконец, тяжело вздыхая, — напрасно вы не послушались меня и не взяли в сторону. Эта страна необитаема, нигде нет и признака какого-нибудь жилья, и нам придется заночевать в поле, среди вредных, сырых испарений! Посмотрите, вот они уже встают со всех сторон.

Юноша ничего не отвечал и, приподнявшись на стременах, взглянул вдаль.

Там, где погас последний отблеск заката, из земли, покрытой скудной растительностью, поднималось что-то белое и длинное, подобное кисее, и разрасталось по всему горизонту.

— Что это? — спросил рыцарь.

— Это и есть туманы! — отвечал оруженосец, — вредные, ядовитые, — добрый господин, покуда еще есть время — свернем в сторону!

Но рыцарь, привлеченный интересным зрелищем, не давши ответа, пришпорил коня.

И по мере того, как он и оруженосец, въезжали в область туманов, очертания последних становились всё более и более странными. Длинные, белые полосы постепенно принимали вид человеческих фигур, и когда рыцарь со своим спутником увидели себя окруженными со всех сторон туманами, то последние приняли формы женских фигур.

Старый оруженосец ехал молча, не озираясь, сердито смотря на шею своего усталого коня и ничего не слыша, но юноша, вперивший изумленный взгляд в пространство, видел ясно, как женские фигуры, происходившие из туманов, принимали различные положения и то неслись с боку, то быстро проскальзывали вперед и как бы увлекали за собою и коня и его всадника.

В то же время напряженный слух рыцаря поражался какою-то дивной мелодией, неизвестно откуда и каким образом распространявшейся вокруг.

Поддавшись необъяснимым чарам болота, рыцарь ехал всё вперед и вперед не обращая внимания на слугу, не заботясь о том, следует ли он за ним.

Вдруг конь его остановился у рва, через который был перекинуть подъемный мост.

Рыцарь поднял голову и сквозь туман увидел очертание старинного замка с зубчатой стеной и бойницами по углам.

Он дал шпоры коню, кованые подковы застучали по чугунным плитам моста и рыцарь въехал во двор замка.

«Какие большие окна и ни у одного нет ни стекол, ни запоров! — сказал про себя рыцарь, осматривая замок, — ну, всё равно, я проведу ночь тут!»

Он сел в стоявшее у окна бархатное кресло и задумчиво подпер голову рукой.

Туманы-женщины окружили его, и все они были так одинаково хороши, тонки и изящны, что нельзя было отдать, преимущество ни одной. Рыцарь любовался их красотой, упивался тонким, раздражающим благовонием, разливавшимся от них в сыром и теплом воздухе, заслушивался чудной, невидимо, откуда исходившей, музыкой.

Рассвет застал его в кресле. Туманы исчезли, но у рыцаря не было сил, не было воли подняться и продолжать путь.

В каком-то сладком расслаблении он сидел и ждал наступления вечера и нового появления туманов.

Никакие убеждения старого оруженосца не действовали на него; он остался и был награжден появлением еще более красивых женщин, их нежными ласками, их объятиями и душистыми поцелуями и музыкой, продолжавшейся до утра.

Рыцарь влюбился в туманы и забыл обо всем. Каждое утро, когда оруженосец напоминал ему об отъезде и об ожидавших, его родителях, он был так расслаблен, так неподвижен, что не мог подняться с кресла и тяжело засыпал, откинувшись на его бархатную спинку.

Но вечером он оживлялся. Он с нетерпением, как юноша возлюбленную, ждал туманов, и они не замедляли своим появлением. Они проникали в открытые настежь двери, в широкие окна без стекол они наполняли весь замок, и тогда начинался бесшумный, безмолвный праздник странной, больной любви.

А время шло. Умер старый оруженосец, околел конь рыцаря, истерлись спинка кресла и бархатное одеяние рыцаря, изветшали сапоги с серебряными шпорами, сам рыцарь постарел, осунулся и у него выросла длинная седая борода.

И всё-таки, как прежде, когда он был молод и только что приехал в этот замок, рыцарь каждый вечер садился к окну и ждал туманов, ждал их объятий, душистых поцелуев и чудной музыки их неясных речей в сладком упоении заставлявшей его забывать весь мир…

Коршуны

Гордый сознанием своего величия и силы, орел то носился в облаках над неприступными вершинами гор, то спускался к их подножию, где, подобно ласточкиным гнездам, лепились белые деревеньки и раскидывались пыльные города с их высокими, пятиэтажными домами, колокольнями церквей и длинными фабричными трубами, из которых лентой расстилался по небу такой удушливый, черный дым…

Этот мир, находившийся там, внизу, был чуждым для орла миром. Он видел, как, подобно муравьям, с усилием, то падая, то поднимаясь, карабкались внизу люди, видел дым их жилищ, возносившийся к небу, слышал шум поездов, подобно гигантским змеям проползавшим от одного города к другому, печальный тягучий звон колоколов видел лошадей, мчавших экипажи по каменистым дорогам, скот, пасшийся на площадках гор, и такими маленькими, такими ничтожными казались ему и люди, и всё делавшееся ими и принадлежавшее им.

Они, эти люди, боялись всего и прятались, как кроты, в норы, в свои деревни и города. Когда небо покрывалось грозовыми тучами, поднимался ветер, срывавший листву с деревьев, и разметывавший кровли домов, молния ослепляла всё живущее фосфорическим светом, и страшные удары грома потрясали землю, — всё пряталось тогда, один орел вылетал поспорить с непогодой и, подставляя грудь под могучие удары ветра, взмывая всё выше и выше, достигал предела бури, ясной лазури и солнца… И он был один, царственно один…

Но однажды, когда он захотел поближе взглянуть на этих странных уродов — людей и, спустившись с облаков, сел на выступ скалы какой-то человек, прятавшийся за деревьями с длинным, блестевшим на солнце предметом за плечами, навел на него этот предмет, раздался громкий, пронесшийся эхом в горах, треск, и орел почувствовал, как его чем-то жгучим больно ударило в грудь.

У него помутилось в глазах, но сильными взмахами крыльев он поднялся со скалы и умчался в лазурь неба.

Горец, выстреливший в орла, мог счесть свой выстрел неудачным но он был бы не прав: пуля сидела в груди, орла и тяжестью и причиняемой ею болью и потерею крови увлекала орла вниз, на землю.

Он боролся, напрягая все силы, он упорно сопротивлялся дотоле неведомому для него чувству слабости, изнеможения, тянувшему его вниз, но полет его становился с каждой минутой слабее и неправильнее, кровь по капле точилась из зиявшей на груди раны, и он, обессиленный, опустился на скалу, далеко от той, на которой был ранен.

На горизонте чуть виднелась остроконечная, поросшая лесом, вершина горы. Там было его гнездо, и орел смотрел туда горящим взглядом. Там была его подруга, его птенцы. Самое дорогое было там, и оно было недостижимо; все думы, все желания орла были сосредоточены около его гнезда и он чувствовал, что сегодня ему там не быть.

Может быть, завтра? Может быть, закроется эта ужасная рана и кровь перестанет из неё сочиться? Может быть, это случится завтра? И он сидел на скале, ослабленный измученный печально опустив голову.

Восток загорелся рассветом. Природа пробудилась, и повсюду защебетали птицы. Клубясь и тая в золотых лучах солнца, поднялись к облакам туманы, но орлу казалось, что солнце еще не всходило, так мутно было в его глазах.

Солнце стояло уже высоко, но лучи его не грели, тела орла, оно слабело и становилось холоднее и холоднее.

А вокруг, беззвучно махая в воздухе крыльями, носились какие-то птицы, как бы высматривая добычу. Какую добычу?

Круги этих птиц становились всё уже и уже по мере того, как падали силы орла, и когда птицы были совсем близки — орел их узнал.

Это были коршуны. Вначале их было трое всего, но потом стало больше. У всех были красные головки, точно они носили шапочки, и все они так смотрели на орла, как будто чего от него ждали.