Валерий Смирнов - Тень берсерка

• Название: Тень берсерка
• Автор: Валерий Смирнов
• Издательство: ЗАО "Омега"
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-465-00167-4

В новом романе Валерия Смирнова Белый ворон примеряет на себя доспехи берсерка. Его цель - спецхран, набитый бесценным антиквариатом. И хотя викинги-берсерки дрались в одних рубахах, Белый ворон принимает очередной вызов судьбы (им же самим подготовленный) во всеоружии. Будут и группы поддержки, и современнейшая спецтехника, и вся мощь его подпольного синдиката, и негласная личная охрана в лице очаровательной «Красной шапочки». Но самое главное оружие Ворона-берсерка - это голова, хитроумный план, умение правильно просчитать многоходовую комбинацию, мудрость и ирония - всегда и везде, несмотря ни на что.

В России издается впервые.

© В.П. Смирнов, автор, 2003

© ЗАО «Омега», состав, оформление, 2003

© Г.К. Пилиев, биобиблиографическая справка, 2003

Гонорар, полученный от издания настоящей книги, автор жертвует в Фонд реставрации Одесского оперного театра

---

философствовать, как говаривал один великий умник, - это готовить себя к смерти. Я к ней не готов, только к бою! Пора собраться, чтобы достойно встретить бригаду в узком пространстве дверного проема.

К дьяволу компьютеры, радиотелефоны, пистолеты-пулеметы, растворитесь вы в сотнях веков, отделивших меня от братьев по духу, живших ради победы. Топор и нож, что еще требуется человеку, вышедшему навстречу собственной Судьбе?..

«Вечер с детективом - это прекрасно!»           Анна Ахматова

Валерий СМИРНОВ ТЕНЬ БЕРСЕРКА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

О предстоящей поездке в нашу страну Якова Соломоновича Туловского средства массовой информации почему-то умолчали. Тем не менее я отнесся к визиту со всей ответственностью и выкроил для встречи с иностранным гостем целых тридцать пять минут из своего довольно плотного суточного расписания.

Старик, сидящий напротив меня за огромным столом для производственных совещаний, дрожащей рукой бесцельно помешал растворимый кофе без сахара, а затем дребезжащим голосом сказал:

— Вижу, сервиз у тебя майсенского завода. — Ну что вы, Яков Соломонович, — замечаю в ответ, прикуривая белую стомиллиметровку «Пэлл-Мэлла», — это саксонский фарфор.

На грустном лице гостя промелькнуло подобие улыбки и мгновенно исчезло в морщинистых складках кожи. Туловский порылся в карманах усеянной многочисленными молниями куртки, наконец-то разыскал носовой платок и вытер слезинку в уголке правого глаза.

— Как дела? — задаю гостю самый традиционный и ничего не значащий вопрос.

— Дела? — переспросил заграничный визитер и отодвинул фарфоровую чашечку. — Какие могут быть дела там?

Затянувшись ароматным дымком, я бросил беглый взгляд на циферблат «Сейко» и приготовился выслушать длинный монолог, который можно коротко озаглавить «Плач Израиля». Другое определение подобрать трудновато, несмотря на то, что Туловский проживает в Бонне. С того самого дня, когда его выперли за кордон прямо из следственного изолятора СБУ.

Пообтерся старик за границей, то есть дома. Здесь, сколько помню, ходил в одном и том же костюме образца пятидесятого года, с засаленными от времени манжетами и вытертыми до блеска локтями. Зато сейчас выглядит, словно на дискотеку собрался: модная курточка, настоящие американские джинсы, а не тот дешевый турецкий ширпотреб, которым нас завалили по маковку. А главное, в отличие от местных стариков, этому новоявленному немцу киевского разлива вполне хватает пенсии на безбедное существование. Впрочем, я уже понял: дальнейшее существование для Туловского потеряло всякий смысл. Иначе мы бы не встретились.

— Там дела... — протянул Туловский. —Такие дела, такие люди... Я немножко подрабатываю. Экспертом у Реутова. Тебе смешно, да?

— Нет, Яков Соломонович. Было бы смешно, работай Реутов вашим экспертом.

Кажется, мне слегка удалось поднять настроение собеседника, потому что Туловский криво усмехнулся и задушевно поведал:

— Я себе представляю эту чахотку на собственные мозги. Ты думаешь, он знает, что майсенский завод и саксонский фарфор одно и то же? Он на полиптих говорит складень, а на линогравюру — офорт. Майолику от бисквита не отличает... Ха, Реутов! Он понимает, что рулетка — это складной метр или там, где играют на деньги. А ты хоть помнишь, что такое рулетка, а?

Вместо того чтобы достойно ответить на стариковское брюзжание, я отрицательно покачал головой, погасил сигарету и заметил:

— Зато у бывшего клюквенника Реутова сегодня три антикварных магазина, и вы работаете на него.

— Да, — печально согласился Туловский, не рискуя идти на обострение.

Все-таки это не я добивался встречи с ним, а наоборот. Так что старик не стал сравнивать меня с широко известным в узких кругах антикваром герром Реутовым, а дал ему вполне определенную характеристику:

— Он меня недавно вызвал. Оценить сундук. Так и говорит — «сундук». Ему что ларь, что кассоне... Один сундук знает. Думает, что интарсия... Ладно. Да, так я посмотрел... Таки самое настоящее красное дерево, работа, скорее всего, Чиппендейла, а он...

Старик задохнулся во гневе, подвинул поближе к себе чашку с быстро остывающим кофе и скороговоркой добавил:

— ...дал мне пятьдесят марок. Представляешь? Причем потом рассказал, что сам слышал про мастера Чиппендейла...

— Конечно, слышал, — поддерживаю высокую репутацию зарубежного коллеги. — Гриня наверняка даже видел...

— Что он видел? — взвизгнул старик, бросив на меня такой пламенный взгляд, словно подрабатывал не у Реутова экспертом, а огнеметом в войсках быстрого реагирования.

Я испугался, как бы старик не окочурился от гнева в моем кабинете. Это же гарантия международного скандала. Приехал к нам иностранец, но почему-то, вместо того чтобы наслаждаться отдыхом, бегать с фотоаппаратом по городу, посетить оперный театр, взял и отдал концы. Не во время экскурсии по акватории порта, а в кабинете генерального директора фирмы «Козерог». А ведь старичок — не бизнесмен, рядовой германский пенсионер — в общем, у следствия будет повод поднимать сильную волну. Тем более, начальник Управления по борьбе с организованной преступностью мне недавно жаловался на объективные трудности в своей работе. И подчеркивал: некоторым бизнесменам, переходившим дорогу моей фирме, почему-то становилось тошно жить...

— Мультфильм он видел, Яков Соломонович, — вывожу чуть ли не из предкомового состояния своего незваного гостя, — «Чип и Дейл спешат на помощь».

— Вот-вот, — успокоился старик, — он, кроме этих мышей, ничего не понимает.

Туловский огляделся по сторонам и конспиративно зашептал таким голосом, что моя секретарша за дверью могла бы слышать его откровения без дополнительного напряжения ушек:

— Что ты знаешь? У него в доме гарнитур стоит. Черное дерево! Оно такое черное, как я балерина. Обыкновенное яблоко, протравленное хлоридом и сульфатом. Вот с кем я имею дело на старости лет. А когда-то... Ты помнишь?

Еще бы не помнить. Туловский был одним из партнеров моего, слава Богу, усопшего тестя, железной рукой державшего антикварную торговлю Южноморска на протяжении сорока лет. И ни разу не попавшего под следствие, что тоже говорит об очень многом.

Бросив уже вполне откровенный взгляд на часы, я мечтательно произнес:

— Конечно, помню... Особенно дела с гарнитурами. Да, Яков Соломонович, руки у вас золотые. Мебель девятнадцатого века сочиняли.

— Я ничего не сочинял, — твердо отрезал старик. — Я исполнял мебель под девятнадцатый век. Как заказывал твой тесть, царствие ему небесное, золотой был человек. Сам жил и другим давал... А что он с ней потом делал — это меня не касалось. Я получал деньги за работу.

— Конечно. Только потом директор одного из музеев торговал этой мебелью в качестве антикварной.

Туловский недовольно засопел, однако именно он, а не кто-то другой, призвал меня к воспоминаниям.

— Да, были времена... Только почему-то один из ваших, как сейчас помню, палисандровых гарнитуров имел политуру зеленоватого оттенка, а, Яков Соломонович? Вы тот дуб явно бихроматом обрабатывали... А какие червоточины!

— Я никаких червоточин не делал! — решительно взмахнул рукой старик с таким ожесточением, словно не сидел в кожаном кресле «Зорба», а стоял на трибуне во время первомайской демонстрации трудящихся.

— Успокойтесь, Яков Соломонович, — прикуриваю очередную сигарету. — Кто говорит, что это ваша работа? Вы ведь к воспоминаниям призвали. Вот я и вспомнил молодость... Старая дача, ухоженный садик, дореволюционная двустволка... «Зауэр», между прочим, «три кольца». Да, я из двух стволов мелкой дробью да по вашей ручной работе! Не хуже шашеля со столетним стажем... Так что вас все-таки привело ко мне?

Туловский снова промакнул носовым платком краешек глаза и подозрительно спросил:

— Ты не понимаешь?

Я давно все понял. Сразу, после его телефонного звонка. Старик говорил со мной так, словно у Интерпола нет других задач, кроме как прослушивать исключительно этот номер. Ну разве еще втихаря устанавливать видеокамеры во всех местах, где моя скромная персона может появиться даже на короткое время, вплоть до самого дешевого из платных городских сортиров.

— Не понимаю, хотя догадываюсь, — замечаю с глубокомысленным видом, стряхивая серебристую горку пепла в корзину для ненужных бумаг, стоящую у края стола. — Вас послал Реутов?

Вот теперь Туловский сделает все от него зависящее, чтобы наша встреча не затягивалась. При упоминании фамилии немецкого антиквара лицо гостя исказилось так, словно он наконец-то разжевал пилюлю, подслащенную цианидом.

— Верни мне мою коллекцию! — голос старика сорвался, и он гораздо тише добавил: — Из половины...