Валентин Катаев - Остров Эрендорф

• Название: Остров Эрендорф
• Автор: Валентин Катаев
• Жанр: Прочая детская литература
• ISBN: 9785392097173

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства. Выразительный, доходчивый и смелый стиль повествования автора ставит его в один ряд с самыми выдающимися писателями современности.

---

Валентин Петрович Катаев Остров Эрендорф

[битая ссылка] [email protected]

1. Профессор Грант делает открытие

Ровно без двадцати семи минут восемь профессор геологии Грант в последний раз повернул ручку своего замечательного арифмометра. Он написал мелом на большой классной доске, висящей справа от его письменного стола, десятичную дробь, похожую по количеству нулей по меньшей мере на велосипедные гонки, и опустил на глаза тёмные очки-консервы.

Холодный пот покрывал его высокий лоб. Он пробормотал:

– Нет, этого не может быть. Я, вероятно, ошибся.

За тонкими сквозными жалюзи начиналась нежная музыка утра.

Два воробья, сидевшие под окном на ложноклассической лозе винограда Изабелла, трижды чирикнули: чвиу, чвиу и ещё раз чвиу, а затем, вспорхнув, улетели.

Во дворе фермы струя воды твердо била в жестяное ведро.

– Надо проверить вычисления, – громко сказал профессор Грант и, подняв консервы на лоб, снова завертел ручку арифмометра, нажимая на цифры клавиатуры и поворачивая рычажки.

Лампа над столом, как бы утомлённая бессонная ночью, слабо и ровно горела под густым оранжевым колпаком.

* * *

Здесь будет вполне уместно сказать читателю несколько слов по поводу авантюрного романа вообще и этого в частности.

Прочитавши с первых строк о престарелом профессоре, который производит какие-то очень сложные вычисления, затем взволнованно трёт седеющие виски большим профессорским платком, читатель, конечно, имеет полное право отнестись к моему роману скептически и бросить его читать с первой же страницы. Возражать против этого трудно. Разумеется, читатель уже наперёд знает, что профессор делает гениальное открытие, которое должно облагодетельствовать человечество. Конечно, негодяи похищают формулы и чертежи, заготовленные простодушным учёным в одном экземпляре. Затем жених профессорской дочки даёт торжественную клятву, что он, хотя бы ценой собственной жизни, достанет вышеупомянутые чертежи, нежно прощается с невестой, залезает в первый, подвернувшийся под руку, дирижабль и начинает преследовать преступников. В дальнейшем происходит целый ряд совершенно необыкновенных приключений на суше, на воде, под водой и в воздухе, и приблизительно через десять печатных листов читатель приходит к развязке, соответствующей национальности и вкусам автора.

Англичанин сажает негодяя в тюрьму, женит храброго молодого человека на профессорской дочке, а самого престарелого учёного окружает почётом и уважением, если, конечно, его изобретение не идёт вразрез с семейными традициями и социальными устоями доброй, либеральной Британии. Француз заставляет негодяя, похитившего чертежи, обольстить профессорскую дочку, благородного молодого человека – застрелиться, а профессора – спешно сойти с ума и поджечь свою дачу. Весёлый американец неизбежно пользуется приёмом неожиданной развязки, и совершенно подавленный читатель в двух последних страницах, к ужасу и удивлению, узнает, что профессор – вовсе не профессор, а каторжник, бежавший двадцать лет тому назад из пересыльной тюрьмы в Вальпарайзо; дочь профессора – переодетый сын президента, скрывающийся от кредиторов; благородный молодой человек – дочь нефтяного короля, а украденные чертежи – прейскурант большого ателье готового платья (Нью-Йорк, 124 авеню, цены вне конкуренции, приезжим 60 % скидки). Русский автор вообще не кончает романа и, получив от доверчивого издателя небольшой аванс, четыре дня подряд ездит на извозчике в совершенно пьяном виде и потом долго судится с правлением какого-нибудь треста за разбитые стёкла первого этажа.

Ничего исключительного читателям своего романа я не обещаю. Предупреждаю откровенно. Однако считаю долгом заметить, что всё изложенное ниже есть чистейшая правда, и профессор Грант, проживавший на уединённой ферме, в двадцати милях к северу от Нью-Линкольна, одного из самых значительных научных центров Соединенных Штатов Америки и Европы, действительно сделал необыкновенное открытие.

* * *

…В шестнадцать минут первого проверка вычислений была кончена. Ошибки не было.

Профессор Грант потёр ладонями виски и утомлёнными глазами уставился на доску, где была написана десятичная дробь.

– Вычисления правильны с точностью до нуля целых одной стотысячной, сказал профессор. – Вычисления правильны. Нет никаких сомнений.

Грант быстро потёр руки и забегал по кабинету. Затем он трижды хлопнул в ладоши.

Дверь шумно отворилась, и в комнату вошёл лакей-негр.

– Душ, – коротко сказал Грант.

Лакей улыбнулся так широко, что в комнате стало светлей на сто пятьдесят свечей, и быстро распахнул жалюзи, впустивши в комнату большую свежую партию утреннего света и коровьего мычания, погасил лампу и расставил на полу походный гуттаперчевый таз.

Грант скинул халат и не без гордости похлопал себя по седеющей груди.

– Ну, старина Том, сегодня большой день. Твой хозяин сделал замечательное открытие.

С этими словами Грант стал под блестящий сноп ледяной воды, ударившей из гуттаперчевой лейки, подвешенной над тазом. Он закудахтал, захлёбываясь от удовольствия.

– Довольно, довольно!

Лакей потянул за шнур и выключил душ. Он накинул на профессора махровую простыню и стал растирать своего господина до тех пор, пока тот не расцвел, как георгин.

– Хватит. Можете идти. Передайте мисс Елене, что я жду её к завтраку на теннисной площадке.

Лакей вышел. Профессор Грант привык одеваться сам.

Через три минуты он был готов.

* * *

Мисс Елена Грант удачно отбила драйф своего партнера, поправила голой до локтя рукой рыжеватые волосы, выбившиеся из-под пикейной шапочки, постукала ракеткой по туго натянутой сетке и, поймав с лёту подряд два мяча, сказала:

– До свидания, Джимми. На сегодня – всё.

Джимми сошёл с площадки и сунул голову под садовый кран.

Когда его голова из белой сделалась чёрной, он туго выкрутил налипший на лоб чуб, покачался на одной ноге, подхватил мизинцем за вешалку фланелевый пиджак, брошенный в траву возле садовой бочки, перекинул его через плечо, сказал "ол райт" и, насвистывая канадскую песенку, скрылся в зелени.

Мисс Елена не более минуты смотрела ему вслед, жмуря от солнца золотые глаза, потом подняла маленький, короткий подбородок, повернулась на каблуках и побежала навстречу отцу, который шёл, потирая руки, к столу, накрытому под красным полосатым зонтиком.

– Дочь моя, – торжественно сказал профессор Грант, с аппетитом принимаясь за еду, – сегодня большой день. Я бы сказал, очень большой день. Сегодня твой отец сделал удивительное открытие.

– Надеюсь, ты не имеешь в виду моих отношений с Джимми?

– Нет, этого я не имею в виду. Но зато я имею в виду отношение вулканического процесса к поверхности земной коры, – торжественно заметил Грант.

– Да, – сказала Елена.

– За последние пятьдесят лет, как тебе, вероятно, известно, наша планета находится в процессе постоянных и очень значительных геологических изменений.

– Да.

– Подвинь мне, пожалуйста, яичницу. Пятьдесят лет тому назад с корой земного шара начали происходить удивительные вещи. Не то в тысяча девятьсот двадцать первом, не то в тысяча девятьсот двадцать пятом году в Азии произошёл целый ряд существенных изменений земной поверхности. Так, например, чуть не была уничтожена Япония; сильные колебания почвы наблюдались в Туркестане, в Южной Индии и Цейлоне.

– Да.

– Учёные того времени не обратили достаточного внимания на эти явления. Но я, посвятивший всю свою жизнь геологическим изысканиям, не так давно установил связь между этими ещё слабыми фактами и несомненным перерождением поверхности всего земного шара. Наблюдение целого ряда записей точнейших сейсмографов и сопоставление этих записей с научными данными прошлого века дали мне основание заключить, что легенды о всемирном потопе и об Атлантиде имеют под собой вполне научную почву. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Отлично. Налей мне полстакана бордо. Спасибо. Итак, я продолжаю: сегодня великий день. Сегодня мне удалось вычислить с точностью до нуля целых одной стотысячной время и место начала грандиозных геологических изменений, которые должны затем пройти по всей коре земного шара ровно через месяц от сегодняшнего дня. Катастрофа будет грандиозной…

Грант выпил глоток вина, и глаза его под тёмными консервами сверкнули восторгом вдохновения.

– Перерождение коры земного шара будет колоссальным. Оно начнётся у Южного полюса и захватит Южную Америку и Австралию. Эти материки опустятся в океан. Вслед за ними в океан опустятся Азия и Европа, а также Африка и Северная Америка. Это будет нечто более грандиозное, чем всемирный потоп. Вода ринется на сушу. На месте океана поднимутся новые материки… История человечества вступит в новую фазу. И всё это предсказываю с точностью до нуля целых одной стотысячной я, профессор геологии Арчибальд Грант, десятого сего мая. Ну, как тебе это нравится, девочка?