Владимир Бортко - Мне не стыдно быть патриотом

• Название: Мне не стыдно быть патриотом
• Автор: Владимир Бортко
• Жанр: Публицистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-8041-0773-5

Выдающийся российский режиссер и сценарист, Народный артист Российской Федерации Владимир Владимирович Бортко знаменит не только своими фильмами («Бандитский Петербург», «Собачье сердце», «Мастер и Маргарита», «Идиот», «Тарас Бульба»), но и активным участием в политической и общественной жизни нашей страны. Патриот и коммунист, депутат Государственной Думы РФ, он считает, что главная задача государства — обеспечить рост населения, обеспечить его существование как нации.

В этой книге Владимир Бортко не только откровенно рассказывает читателю «как делают кино» в современной России, о своих взаимоотношениях с известными актерами, вспоминает основные этапы своей творческой биографии, но и делится мыслями о том, почему для нашей страны социализм — единственно верный и неизбежный путь в будущее.

Отдельные главы книги посвящены политической борьбе и общественной деятельности знаменитого режиссера, который, будучи депутатом, не боится с думской трибуны говорить правду в лицо министрам и Президенту.

Книга будет интересна как поклонникам творчества Бортко-режиссера, так и тем, кто интересуется состоянием современного российского кинематографа и российской культуры в целом.

---

— Перед встречей с вами я обзвонила несколько петербургских библиотек, выяснилось, что все экземпляры «Идиота» на руках.

— А я что говорю! Мы ведь делали не только и не столько механический перенос Достоевского на экран. Читать-то его все равно надо. Хотя мы стремились, ничего не упуская в характерах героев и мотивах их поведения, рассказать сюжет и фабулу.

Попытки экранизации уже были… Но Пырьев и Куросава снимали совсем о другом.

— И Вайда тоже делал — «Настасью».

— Не видел. А Пырьева видел. Так вот, я должен вам сказать, что решил снимать «Идиота», как говорится, от противного. Когда мне что-то не нравится, голова начинает лучше работать. Я очень люблю творчество Пырьева, могу бесконечно пересматривать «Свинарку и пастуха» и «Кубанских казаков», а вот «Идиот» его мне не нравится. Какое-то странное, условное произведение получилось. Собственно, в то время и не могло получиться ничего другого. Проблематика Достоевского входила в вопиющее противоречие с существующей идеологией. Рогожин у него однозначно плохой представитель нарождающегося класса капиталистов, а на самом деле у Достоевского, вероятнее, все-таки хороший, во всяком случае, человек тонкий. И Лебедев, которого играет Мартинсон, у Пырьева сплошная странная пародия. Вот мне и захотелось снять по-другому. И я благодарен РТР за то, что они рисковали вместе со мной. Ведь посадка могла быть далеко не мягкой.

— Я нигде не встречала, чтобы ваш фильм сравнивали с предыдущими экранизациями и легендарным спектаклем БДТ. И Евгения Миронова не сравнивают со Смоктуновским. Или все-таки сравнивают?

— Во-первых, Смоктуновского мало кто помнит. Вы видели? И как?

— Видела. Отрывки по телевидению, разумеется.

— Вот именно. Отрывки по телевидению. А показывать театр по телевизору невозможно: совсем другой вид искусства. Так вот: мы с Женей пошли смотреть эти самые отрывки, которые вы видели. Ведь сохранилось совсем немного. Я помнил, когда шел смотреть, что по впечатлениям людей, вкусу которых я абсолютно доверяю, тот спектакль был шоком. Он воспринимался как переворот. Но снова стоит вспомнить — в какое время он делался. Мы с Женей страшно удивились, когда увидели: Смоктуновский играл больного человека. Именно больного. Он при первой встрече с генералом, которого играл Стржельчик, берет орден-крест и теребит его, рассматривает. Но ведь Стржельчик-то больного не играл, генерал-то здоров! Ну представьте, приходит неизвестно кто и начинает ковыряться где-то у вас на груди. Вы же укажете ему на дверь, особенно, если вы царский генерал. И не от сострадания генерал Епанчин останавливает князя, знакомит его с женой. Он ведь реагирует на реплику Мышкина: «Это только кажется, что мы — разные люди». И у Куросавы, и у Пырьева, и в БДТ князь — абстрактное нечто, вокруг чего кипят страсти и развивается действие. Нам хотелось сказать, что книга-то называется «Идиот», а не «Вокруг идиота». Князь же намерен быть философом и учить людей, он же по каждому вопросу имеет мнение, причем страниц на двадцать. И он не убогий, он — идиот, в переводе с греческого — человек, живущий своей жизнью. Он идиот в полном соответствии с переводом этого слова, он иной, другой. Здесь мы стремились максимально следовать Достоевскому.

— Пока смотришь фильм, кажется — вы следуете не только духу Достоевского, но и «букве», то бишь тексту: ухо отдыхает благодаря хорошей русской речи XIX века. Если же заглянуть в книгу, легко обнаружишь стилизацию, правда, высокого качества.

— Речь героев сильно адаптирована, стилизована. Достоевский, простите, не Пушкин, у него очень своеобразный язык, с бесконечными вводными, придаточными предложениями, длинными периодами… Необходимы были сокращения, нужно было думать о стилистике. Слава богу, что в результате язык наших героев воспринимается как язык XIX века.

— В начале съемок Миронов даже сомневался, сможете ли вы, автор таких жестких фильмов, как «Собачье сердце» и, простите, что ставлю в один ряд, «Бандитский Петербург», снимать Достоевского и именно «Идиота». Дескать, Бортко слишком нормальный. Но, как выяснилось, не слишком?

— Спасибо. Сначала одно замечание: вы поставили в один ряд «Собачье сердце» и «Бандитский Петербург» совершенно правильно. Когда я прихожу на съемочную площадку, мне все равно что снимать. Важно, чтобы мне было интересно, и если я уже придумал свою историю, значит, я буду работать с ней добросовестно.

Теперь о нормальности и ненормальности. Нам очень хорошо работалось, мне фантастически повезло, что я имел дело с суперодаренным актером — Женей Мироновым. Актер может и должен привнести в фильм свое видение героя, его характера, при этом не расходясь в главном с режиссером. Иначе все бессмысленно. Так вот Женя делал не только то, что я просил, но и раздвигал рамки так, что я немел. Я практически обо всех артистах, с которыми работал в «Идиоте», могу сказать, что мне с ними повезло.

— И о Лидии Вележевой, игравшей Настасью Филипповну?

— Я не понимаю, почему на бедную Лиду так все нападают. Вот вы мне объясните, почему все кричат: ах, не та, ах не о том?!

— В Вележевой броская красота есть, а заявленной Достоевским инфернальности — нет. И подтекста в тексте нет, так, истерика вместо трагедии. А уж в сценах с Евгением Мироновым — просто зияющие пустоты вместо полутонов…

— Ну, знаете, каждый человек одарен по-разному. Есть разные степени — от гениальности до способности.

— И даже до заурядности…

— Я категорически не назвал бы Лиду заурядной. Она очень точно делала то, что я просил. Но какой должна быть Настасья Филипповна? Вы ее видели? Вы у Достоевского спрашивали? И я не спрашивал. Так что можем только читать. И смотреть. У Достоевского написано — хохочет вульгарным смехом. И у нас хохочет вульгарным смехом. Кстати, могу сказать, что Настасья Филипповна, соответствующая высоким материям восприятия, есть только у Куросавы. Но у него она весь фильм молчит. Нужно, чтобы произошла замена: вашего образа — на нашу героиню. Между прочим, до Вележевой я попробовал человек двадцать — все искал. Нашел. Я доволен. Ну что я, спорить с вами должен?! А по поводу остальных героев и исполнителей — и говорить нечего: очень доволен.

— Давайте вернемся к прочтению романа. Вы несколько изменили его акценты. Например, подчеркнули тонущую в тексте «Идиота» линию генеральши Епанчиной.

— Достоевский выливает на вас лавину текста, погружает в неимоверное количество подробностей. Скажем, монолог князя Мышкина у вазы занимает тридцать страниц, а у нас он — восемь минут. Мы же делали фильм — произведение драматургическое. Потому и линии проводили несколько по-иному, но, как я уже говорил, все-таки максимально следуя сюжету и фабуле.

— Зачем вам понадобился отблеск надежды, которого у Достоевского в финале «Идиота» нет? Я имею в виду последнюю встречу генеральши Епанчиной и князя Мышкина, за границей.

— Именно отблеск, не сама надежда. Я не хотел, чтобы зритель вдруг уверовал, что все хорошо, князь выздоровеет и вернется в Россию. Но я не хотел и того, чтобы зритель уверился, что этого не произойдет. От себя я добавил в текст Достоевского только одну фразу: «Ах, князь, выздоравливай, возвращайся в Россию». Ничего больше. Нет, все-таки добавил еще буквально два слова, когда генеральша — Инна Чурикова — произносит текст Достоевского: «Вся эта Европа — фантазия, и мы в этой Европе — одна фантазия». Так вот я добавил — «сам видишь». А Женя сделал потрясающую вещь: он на этом крупном плане с бессмысленными глазами вдруг улыбнулся, понимаете?

— И точка стала многоточием…

— Конечно! У нас сохранились черновые фонограммы — я кричал Жене тогда: «Ты — гений!» И мы не сняли тогда больше ни одного дубля. Мы говорили, что нехорошо оставить у зрителя ощущение безысходности…

— Итак, «Идиот» состоялся, что дальше?

— «Иосиф Сталин». Кинофильм и телеверсия в десяти сериях. Сценарий пишет Эдвард Радзинский. Я долго его уговаривал, и вот, наконец, он обмакнул перо в чернильницу. Фильм, если он состоится, будет о последних днях Сталина. Этакий итог проделанной работы.

— Возникнут аллюзии с сокуровским «Тельцом».

— «Тельца» я не видел, а что касается темы последних дней, то логично взглянуть на человека, у которого позади жизнь. Сталин — это лагеря и миллионы загубленных жизней. Сталин — это мощнейшее государство. Это человек с мировоззрением «я и мир». При всей болезненности отношения к фигуре Сталина у нас как-то никто не анализировал с художественной точки зрения эту личность. Никакого оправдания Сталина, разумеется, не будет, но и упрощения ситуации тоже. Пока больше ничего не скажу: работа только начинается и закончится, бог даст, в 2005 году.