Холли Лайл - Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов

• Название: Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов
• Автор: Холли Лайл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017311-3

Это — странный мир.

Мир «меча и магии». Мир враждующих меж собою могущественных кланов. Мир «дипломатии Волков» — таящихся в тени княжеских тронов магов-оборотней, обреченных вечно жить в страхе смерти, ибо, по законам этого мира, всякий, обнаруживший в себе свойства Волка, подлежит немедленной казни…

Это — жестокий мир.

Мир войны меж двумя правящими домами, что длится века и века — и до-прежнему кажется бесконечной. И будет, обречена быть бесконечной — покуда не появится в этом мире Заново рожденный — дитя, воплотившее в себе дух величайшего из Волков, что жил когда-либо на свете…

Это — опасный мир. Мир, судьбу которого предстоит решить юной «волчице» Кейт…

Ей одной под силу отыскать в далекой стране монстров великое Зеркало Душ, изменяющее ход событий… Ей одной предстоит возглавить борьбу с Драконами — жаждущими всевластия колдунами, чье черное искусство некогда едва не ввергло мир в погибельный Хаос… Ей одной возможно призвать на битву с пожирателями людской сущности кланы загадочных Соколов — сильнейших и искуснейших на свете магов.

Перед вами — увлекательная фэнтези-трилогия Холли Лайл, впервые собранная в одной книге.

---

Глава 13

— Что-то не так, — сказала Кейт.

Поглаживая всхлипывающую Типпу, Дугхалл взглянул на нее.

— В каком смысле?

Ощущение вездесущего зла в последние мгновения сделалось непереносимым. Кейт чувствовала его как смесь тошноты, ломоты в теле и головной боли, пульсировавшей за закрытыми глазами, как лапки тысяч невидимых пауков, снующих вверх и вниз по спине.

— Я чуяла какое-то зло, сгущавшееся в Халлесе с самого вечера в честь Дня Именования, — мрачнея, пояснила она, — но теперь мне кажется, это зло вот-вот лопнет.

Дугхалл вновь обернулся к Типпе.

— Приляг, дитя мое, и дыши редко-редко, как только можешь. Скоро тебе станет лучше.

Подождав, пока девушка устроилась клубком на обитой бархатом скамье, он отошел от нее и сел возле Кейт.

— Так ты ощущала присутствие зла? И чувствуешь его теперь?

Он хмурился, но Кейт улавливала и радостное волнение.

— Да.

— И каким образом ты ощущаешь его?

— Не знаю. Просто чувствую.

— Я имел в виду не это. Опиши ощущения, которыми зло говорит тебе о своем присутствии.

Кейт кивнула.

— Во-первых, сильное давление на кожу. Потом покалывания в затылке. Нечто… грязное, сальное, движущееся вокруг и через меня. А сейчас… мне кажется, что глаза мои вот-вот вылезут из орбит, меня тошнит, болит все тело.

У Дугхалла округлились глаза.

— Да-да. А как насчет грязи?

— Я по-прежнему ощущаю ее, но все прочее настолько сильнее, что сальность эта не так беспокоит меня.

— Да, именно так. А скажи… ты не видела снов в последнее время?

— Кошмары. Каждую ночь. Меня преследуют чудовища, смерть грозит отовсюду — я ни разу толком не высыпалась, с тех пор как мы оказались в Халлесе.

— Именно так. — Дугхалл уже ухмылялся. Исходящий от него запах восторженного волнения становился все крепче. — Я собираюсь кое-что сделать. Скажи мне, что ты почувствуешь?

Кейт ожидала. Дугхалл сидел сложив руки на коленях, плотно зажмурив глаза… и ничего не делал. А потом вдруг головная боль исчезла вместе с болью в теле и тошнотой. Она почувствовала себя просто прекрасно — как и в тот момент, когда едва не столкнулась с Хасмалем. Быть может, и лучше, потому что, по правде сказать, нынешние ощущения были гораздо тревожнее.

— Все ушло, — сказала она, — все зло, вся боль.

— Чудесно, — пробормотал Дугхалл негромко, так что лишь она одна могла расслышать его. — Это просто великолепно, Кеит-ча.

— Почему? — спросила она столь же негромко и осторожно.

— Ты ощущаешь скопившиеся чары. Предполагаю, что тебя этому никто не учил.

— Нет. Конечно, нет. — Охваченная волнением, Кейт уставилась на дядю. Чары? Неужели она ощущает их? Но никто не занимается ворожбой — ее запретили, как только человечество выбралось из развалин, оставленных Войной Чародеев, и взялось за восстановление мира из руин. — Почему ты так говоришь?

Взяв ее руки в свои, Дугхалл молвил:

— Не думай, что, если колдовство запрещено, никто не занимается им. Более того, оно не является орудием одного только зла. Раз ты ощущаешь его, девочка, значит, можешь и воспользоваться чарами. И ты способна творить добро с их помощью: ведь некогда магия была одной из Троп просвещения.

Он вздохнул.

— Даже ощущение того, что ты окружена чарами, будет полезно для дипломата, находящегося на службе Семьи. Нам всегда необходимо знать, не обладают ли наши враги или союзники теми качествами, которых у нас нет.

Кейт задумалась на мгновение. Магия считалась ересью из самых что ни на есть скверных; практиковать ее еще хуже, чем быть Карнеей. Раз она ощущает чары, значит ли это, что она уже занимается магией, сама того не ведая?

А впрочем, не важно. Умереть можно только единожды, и смертный приговор, автоматически вынесенный ей как Карнее, нельзя усугубить, добавив к нему телегу других грехов.

Дугхалл, похоже, проследил направление ее мыслей, потому что спросил:

— Ты подумала и решила, что твое положение уже не ухудшить, так?

— Именно так я и подумала.

— Ну а я расскажу тебе, как его можно улучшить. Я научу тебя окрашивать магией собственные таланты. Как только ты познаешь окружающие тебя силы, ты сможешь избегать боли, которую ощущаешь, находясь вблизи от творящих даршарен, чары Волков, делающих тебя больной. Ну а научившись фарнхуллен, магии Соколов, силе добра, ты сумеешь справляться со злом, даже предотвращать его. Твои полезные Семье способности превзойдут всякое воображение.

Он говорил с просветленным лицом — как мальчишка, получивший долгожданный подарок, — излучая при этом запахи удовольствия и волнения.

Кейт сохраняла напряженность, хотя энтузиазм Дугхалла отчасти ослабил ее дурные предчувствия. Все, что делал дядя для Кейт, так или иначе улучшало ее жизнь. Ему она доверяла, а потому задала вопрос:

— Но если это так — если чары можно использовать и во зло, и для добра, — почему же ворожба находится под запретом?

Дугхалл скривился.

— Потому что парниссы предпочитают запрещать все непонятное им, даже не пытаясь увидеть то ценное, что может в нем оказаться. Это, по-моему, свойство тех, кто добивается власти. Сознательное невежество и бесчисленные законы заменяли самообразование и самоограничение, потому что невежество и законы проще.

Кейт презирала парнисс. Узнай они о ее сути, в тот же самый миг потребовали бы казнить ее. Пять лет родители Кейт рисковали своей жизнью, выставляя вместо нее на инспекцию в День Младенца другого ребенка. Тем не менее она не совершила ничего такого, что заслуживало бы смерти; и она не могла простить парнисс за требовавшие казни законы.

— Учи меня, — согласилась она. — Я толковая и усердная. Ты найдешь во мне хорошую ученицу.

— Начнем завтра же.

Дугхалл улыбнулся, затем перевел взгляд на Типпу. Та снова рыдала, теперь уже раза в два громче, нежели прежде, кроме того, она еще и раскачивалась взад и вперед.

— Постой, я вижу, твоя кузина считает, что не получает положенного ей внимания. Прости, придется заняться ею… а то как бы не начала рвать на себе волосы и одежду, стеная как плакальщица после войны.

Он передвинулся к Типпе, предоставив Кейт возможность поразмышлять о магии и о том, что значит она для нее самой и для этого мира.

— Свято соединение двух жизней, священна связь между двумя Семьями, благословенны обеты, принесенные в этот день.

Творившая свадебный обряд парнисса переступила на своем подножии, и лучи утреннего солнца, запутавшись в волосах, образовали вокруг ее головы серебряный нимб. Она улыбнулась, поглядев сверху вниз на прикрытую вуалью невесту и жениха, стоявших перед ней на северном склоне котловины. Затем улыбнулась представителям обеих Семей, голубым с золотом рядам, заполнявшим каменные ступени на западной стороне амфитеатра, и красно-черной стене, поднимавшейся с востока. Она даже умудрилась коротко улыбнуться целой армии увеселителей, толпившихся вокруг амфитеатра, хотя редкая парнисса вообще заметила бы их: в подобных ситуациях богам нечего было сказать этим людям.

Норлис, старший сержант посольства, исполнял роль Маклина Галвея, отца невесты. Он видел, как мечница, заменившая собой невесту, неторопливым движением глубоко запустила руку в складки своей юбки. Он заставил себя расслабиться и спокойно дышать, зная, что подобное нетерпение волнует кровь каждого человека, мужчины или женщины, в войске Галвеев. Еще немного… чуть-чуть…

Джеррен Драклес Галвей, командир войска, шевельнулся на твердой каменной ступени. Он сидел слева от Норлиса, из-за малого роста и изящного телосложения переодетый в женское убранство Семьи. Норлис почувствовал, как участилось его дыхание.

Вот-вот… сейчас…

Стоявшие наверху мечники и лучники, переодетые наложницами и жонглерами, взяли на изготовку почти не двигаясь.

Парнисса воздела руки над головой, изображая ладонями знаки солнца и земли.

— Как солнце питает Матрин, так и муж питает жену. Как Матрин дает жизнь вселенной, так и женщина дает жизнь мужчине. Вы равны и впредь с этого дня будете стоять вместе, парой; Двое, ставшие одним целым, сильнее троих.

Жажда боя, смешанная с резкой ноткой страха, пульсировала в жилах Норлиса… Неизбежный страх; ведь смерть, такая знакомая и вместе с тем незнакомая, караулила и его, и всех остальных, находившихся в священной котловине… Тем не менее смысл его жизни заключался в таких вот мгновениях, когда он ощущал себя более живым, чем когда-либо. Он ожидал, разглядывая лимонных ящерок, сновавших в траве под ногами; их ярко-желтые тела поблескивали под укорачивавшимися лучами тропического солнца… отсвечивали ясным металлом, как и зайчики света, отражавшиеся от панцирей Доктиираков, которые располагались на противоположной стороне. Он улыбнулся. Традиция отводила Семье невесты восточную часть котловины, и обычай этот на сей раз означал, что солнце в начале битвы будет светить врагу в глаза; случайные движения Доктиираков разоблачали предательство, в то же время длинные тени, укрывавшие Галвеев на восточной стороне котловины, скрывали их готовность к обороне и нападению. Норлис ощущал запах пота вокруг, распространяемый телами мужчин и женщин, жарившихся, как и он, в боевых панцирях под свадебными одеяниями. Он прислушивался к жужжанию парниссы, тихим перешептываниям собравшихся, чувствуя, как солнце печет его шею и капельки пота скатываются по спине под пластинчатым панцирем, стеганой курткой и влажной одеждой туда, где он не мог дотянуться до них.