И. Давыдов - Сталевар

• Название: Сталевар
• Автор: И. Давыдов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1976

---

С каждым капитальным ремонтом увеличивался объем северских мартенов, механизировались ручные работы, улучшались условия сталеварского труда.

При первых послевоенных ремонтах объемы северских мартенов были доведены до 90 тонн стали. А сейчас их объемы — по 280 тонн.

Под руководством Василия Николаевича Танцырева в 1972 году был закончен рабочий проект, по которому в Северском создается первая в СССР непрерывная система разливки стали и проката трубной заготовки. Безо всяких изложниц, минуя «канаву», минуя блюминги и сортовые станы, равномерная струя жидкой стали пойдет прямо из ковша в прокатные клети и станет толстостенной трубной заготовкой. А из нее уже прокатают готовую трубу.

Это не мечта. Просторный, белостенный цех трубной заготовки уже поднимается пролет за пролетом на громадном пустыре за Северской автостанцией и своим торцом он уже придвинулся к холму, где стоят мартены.

Олег Васильевич Танцырев, ныне директор Северского завода, предполагает, что проект будет осуществлен к концу десятой пятилетки.

…После реконструкции северских мартенов исчезли с них «гребки», и шлак «выкачивали» теперь сжатым воздухом. Одна только эта перемена сократила вдвое — с восьми часов до четырех — простой печи на довольно частых «горячих» ремонтах подины. Еще позже, другими мерами, этот простой сократили до часа.

Перестали печи выплевывать огненный шлак на рабочую площадку. Слабое и угарное пламя генераторного газа заменили в мартенах жарким и чистым мазутным. А немного позже пришел в Северский природный газ, и мазут начали лишь подмешивать к нему. Еще жарче и чище стало мартеновское пламя.

Облегченно вздохнули северские сталевары. Чище, легче, приятней и веселей стало работать. Не случайно в том году на торце мартеновского корпуса, обращенном к проходной, зажглись красные, светящиеся в темноте буквы: «Цех коммунистического труда».

Вскоре северские мартены перевалили полумиллионный рубеж производства стали в год, а сейчас они дают за год три четверти миллиона тонн стали. После близкой уже реконструкции четвертой печи — по образцу первой и второй — выпуск северской стали увеличится до 950 тысяч тонн в год. Миллионный рубеж завод перевалит на электропечах. Это давно уже не старинный завод, а серьезное современное предприятие.

Весной 1974 года, когда решался вопрос об очередной реконструкции двух северских мартенов, приехал на завод первый секретарь обкома партии. Арзамасцев в это время оказался на смене, и, как обычно, секретарь подошел к нему, расспросил о новостях, о работе, о жизни.

И неожиданно поинтересовался:

— У Морогова вы были? Знакомы с ним?

— Нет. Хотя слышал о нем и читал немало.

— Надо съездить в Тагил, посмотреть, как он работает. Вам это должно быть полезно.

Был Арзамасцев в Запорожье, в Таганроге, знакомился с мартенами Лысьвы и Уралмаша, смотрел печи свердловского ВИЗа. А у Морогова побывать не пришлось. Между тем тагильчанин Анатолий Дмитриевич Морогов, Герой Труда, был инициатором многих интересных сталеварских починов — и технических, и моральных. С самых высоких московских трибун звучало его имя. Был делегатом партийного съезда.

— Так поедете? — уточнил Рябов.

— Конечно! Дали бы свободные деньки…

— Командировку дадут!

В Тагил Николай поехал через несколько дней. И Морогова застал на месте. Но в чем-то не повезло — Анатолий Дмитриевич Морогов в это время подменял мастера смены, распоряжался сразу блоком печек, и сталеварский его стиль не удалось схватить в полной мере. Когда ведет человек одну печь — стиль видней, заметней, выпуклей. А мастер ведь руководит уже не столько печами, сколько сталеварами. Оп невольно должен быть хоть немного дипломатом. По себе это Арзамасцев знал — приходилось подменять Русина… Сталевар может со своей печкой обращаться безо всякой дипломатии, напрямик. С людьми так нельзя…

И все же поездка в Тагил очень многое дала Арзамасцеву. Он увидел у сталеваров приборы, мгновенно определяющие процентное содержание углерода в плавке. Мгновенно! И безо всякой лаборатории. Он увидел на печах специальные приборы — термопары, — в любой момент показывающие температуру жидкой стали. Он увидел подвижный, подвесной, будто дышащий свод мартенов, который очень чутко реагирует на температуру в печи, приподнимается, опускается и потому избегает скалывания ребер огнеупорного кирпича. Неподвижный свод выдерживает без ремонта 200–220 плавок, а «дышащий» — 300–360.

Не все, что привез Арзамасцев из Нижнего Тагила, удалось сразу осуществить. Подвесной свод можно заложить лишь в следующую реконструкцию мартенов. Приборы, мгновенно определяющие процесс углерода, в Северском пока оказались неприменимы. Потому что в северской шихте, в отличие от тагильской, сейчас много меди, и она искажает показания этого прибора. А вот первая термопара в Северском уже стоит. И будут другие. Просто не сразу — в горящую печь прибор-автомат не сунешь. Надо ждать холодного ремонта.

И еще одна тагильская особенность, уже совсем не техническая, зацепила за живое Николая Арзамасцева. Он увидел, как с общего согласия, по-товарищески, дают сталевары «зеленую улицу» отставшей по каким-либо причинам печи. Она первой и без ограничений получает шихту, жидкий чугун, ковши, изложницы, огнеупор — все, что необходимо сталеварам для нормальной работы. Все в первую очередь — пока не выровняется, пока не догонит остальных.

Казалось бы — так просто, понятно, доступно! Но по собственному опыту Николай Арзамасцев знал, что добиться такого обычая куда трудней чем установить, на мартенах самую сложную автоматику…

Когда-то, почти двадцать лет назад, когда Арзамасцев еще только учился сталеварскому искусству, Анатолий Морогов прославился на весь Урал применением кислорода при мартеновской плавке. Не он это придумал — ученые. Знаменитый академик Бардин «пробивал» кислород в черную металлургию. Но именно молодой тагильский сталевар Морогов раньше, смелее и удачливей всех остальных сталеваров на Урале пустил кислород не только в пламя своего мартена, по и в металл. И плавка от этого пошла намного быстрей.

К сожалению, это уже старое для Тагила новшество перенести в Северский Арзамасцев не мог. Кислородная станция Северского невелика и способна давать кислород только для мартеновского пламени. И расширять ее не собираются — для Северского намечен другой путь развития.

Но вот смелости Анатолия Морогова, крутому и решительному его обращению с печами, широте его интересов и неожиданным, неизбитым, свежим поворотам мысли, которые и рождали сталеварские почины, — этому можно было поучиться. Дзже если и не все увидишь своими глазами — много ли за три дня можно увидеть? — зато неизбежно услышишь немало любопытного от людей, проработавших рядом с Мороговым много лет.

7. Сегодня и завтра

Сталевар Николай Григорьевич Арзамасцев знает будущее своего цеха. Знает, что на месте мощных, прямоугольных северских мартенов не в столь уж далеком времени встанут высокие, вероятно, круглые электропечи, в которых плавить сталь будет вольтова дуга. Даже пролеты между колоннами цеха Танцырев-старший рассчитал так, чтоб электропечи вошли. Хотя и сегодня нет полной уверенности, что встанут они именно в этом здании, а не в другом, специально построенном по соседству.

Знает Арзамасцев, что в электропечах сталь будет плавиться не долгие часы, как сейчас в мартенах, а короткие. На старых электропечах Свердловского ВИЗа сталевары дают за смену по две плавки. В Северском намечены печи покрупней, плавки, вероятно, будут подольше. Но ведь и на тех печах пойдет борьба за скоростное сталеварение!.. И, может, когда-нибудь до минут доведут плавку — как в тагильских конвертерах…

Знает Арзамасцев, что северские мартеновцы неизбежно станут электрометаллургами. Все знает!

Но когда приходит он на смену — гонит от себя эти мысли. С ними трудна работать. И потому, что новые северские мартены — просто красавцы! Нигде не видел он таких красивых, стройных, аккуратных и отзывчивых печей. И еще потому, что печь для сталевара — живая! Пока она дышит, пышет пламенем, жадно глотает шихту и дарит людям такую необходимую отличную сталь, — как можно думать о ее смерти?

Но сколько ни гони эти мысли перед сменой, — после смены они иногда возвращаются. Любой нормальный человек помнит о неумолимом и неизбежном. Даже самый жизнерадостный, даже самый беззаботный…

А то еще и во время смены вспомнишь…

Вот в бешеном темпе ведет завалку краномашинист Николай Павлович Васенин. Стремительно цепляет мульды с шихтой хоботом завалочной машины, вгоняет в печь, в огонь, переворачивает там и, уже пустые, аккуратно, бережно возвращает на платформы.

Когда-то в рекордный срок — за две с половиной недели — обучился он этому непростому труду и двадцать пять лет отдал ему. Ближе и чаще всех подходит он к жаркому пламени мартена. Больше всех с него льется пота. В далекие, «гребковые» времена его работа казалась сравнительно легкой подручному Коле Арзамасцеву. Теперь, сталевару Арзамасцеву, она кажется тяжелой.