Газета Завтра Газета - Газета Завтра 38 (1190 2016)

• Название: Газета Завтра 38 (1190 2016)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

После заключения пакта Красная Армия идёт освобождать Киев. История оказывается безальтернативной… Окажется ли она безальтернативной и для нас?

Капризный жанр

Капризный жанр

Галина Иванкина

кино дизайн Культура

О выставке «Кино. Литература. Старинный костюм»

"Ваше платье изысканно,

Ваша тальма лазорева…"

Игорь Северянин

Мы все любим костюмное кино или, во всяком случае, любили его в детстве и юности. Ушедшие времена казались нам идеальными, а бутафорские шпаги — настоящими. Мы не замечали, что Д`Артаньян — Боярский в первой серии носится по Парижу в бесподобном свитере, который гораздо больше сгодился бы хиппующему интеллектуалу 1970-х, нежели гасконскому дворянину, пусть даже и малоимущему. Любая публикация, посвящённая "Семнадцати мгновениям…", содержит непременный пассаж о том, что эсэсовский чин образца 1944 года не носил чёрную униформу, да ещё со свастикой на рукаве: всё было гораздо проще и серее. Знаток истории помнит, что громоздкие причёски с кораблями носили в 1770-х годах, тогда как на петровской ассамблее в кинофильме Александра Митты "Сказ о том, как царь Пётр арапа женил" дамы обязаны быть при фонтанжах, но не с "фрегатами". И, разумеется, тевтонские псы-рыцари в реальности никогда не брили бороды, а потому инфернальные челюсти из "Александра Невского" — всего лишь фантазия авторов.

Вам кажется, что это безграмотность киношников или экономия на консультантах? Ни то, ни другое, ибо синематограф — прежде всего — массовое зрелище. Цель художника по костюмам, сценариста, режиссёра — сделать впечатляюще. И — понятно. Городить широкомасштабное полотно на фоне аутентичных декораций — занятие достойное, однако далеко не всегда оправданное. Безусловно, лучшие образцы костюмного жанра — это умелое и тонкое соединение современных вкусов с реалиями изображаемого времени. Грань — тонка. Лезвие бритвы. Капризный жанр. Костюмно-историческое кино всегда отвечает запросам текущего момента — поэтому пышных красавиц Ренессанса в кино играют модельно-стройные актрисы, да и наряды у них только в общих чертах напоминают XV век… Вместе с тем, есть много случаев, когда киностудии скупали у населения (или получали в дар) подлинные костюмы, стремясь максимально воссоздать дух времени.

В Государственном музее А.С. Пушкина (ул. Пречистенка, 12/2) сейчас проходит уникальная выставка, посвящённая именно таким проектам. "Кино. Литература. Старинный костюм" — три источника вдохновения. Устроители сообщают: "В основе экспозиции, где каждый экспонат связан с историей отечественного кинематографа и русской литературой, — великолепная коллекция старинных костюмов Киностудии имени М. Горького". Переходя из зала в зал, вы сможете не только вспомнить школьную классику и прекрасные советские фильмы, но и проследить изменения моды XIX — начала XX века.

Вот знаменитый мундир, который носил Александр Вертинский в экранизации "Анны на шее". Золотое шитьё. Репрезентативность. Пафос. Глядя на причудливые узоры, вспоминаешь рассказ о золотошвейке Фросе — "Голубые глазки" писателя-народовольца Михаила Михайлова. Фабула проста и кошмарна — девушка ослепла, выполняя срочный заказ некоего господина: "Плата за такую трудную и кропотливую работу, как шитьё золотом, была очень мала". Престарелый вельможа, как водится, даже не посочувствовал — ему лишь не понравилось, что шитьё оказалось не слишком искусным. Всегда следует помнить, что за всей этой красотой стояли поломанные судьбы золотошвеек-белошвеек-кружевниц и прочих "незначительных" персонажей. Но вернёмся к чеховскому князю. Любопытно! В первоисточнике говорится, что его герой появляется в штатском: "…публика вдруг расступилась, и мужчины вытянулись как-то странно, опустив руки… Это шёл к ней его сиятельство, во фраке с двумя звёздами". Вот вам типичный пример ухода от реальности ради эффекта. Во-первых, старая аристократия ассоциировалась именно с шитой униформой, введённой Николаем I, а во-вторых, фильм снимался в 1953-1954 годах, когда ещё главенствовала эстетика сталинских "вицмундиров", учреждённых вождём для различных ведомств.

На выставке демонстрируется много платьев, лифов, накидок, относящихся к эре Ар-нуво, больше известной у нас под именем Серебряного века. Финал цивилизаций, разлом времён. В моде — мягкие ниспадающие драпировки, текучая плавность, волны печальных кружев — такова блоковская Незнакомка. В 1900-е годы, как никогда, сделалось актуальным кружево — оно украшало и вечерние туалеты, и прогулочные платья, и даже домашние скромные одеяния. Недаром Игорь Северянин, высмеивая некую пошлячку Нелли, писал, что у неё "брюссельское кружево… на платке из фланели". Нам дана возможность увидеть наряды тех лет — они буквально сотканы и сотворены из кружев. Создаётся впечатление неспокойной кружевной пены или волшебной паутины. Многие из вещей Серебряного века предназначались для фильмов с революционным содержанием, действие коих происходило в 1917-1921 годах — например, для кинокартины "Пароль не нужен" (1967) по Юлиану Семёнову. Зонтики-парасоль, шляпки с перьями, канотье и цилиндры воплощали старорежимную, реакционную Россию.

Совсем другая коллизия — вестерн "Вооружён и очень опасен" (1977): события разворачиваются в конце XIX столетия в Северной Америке, поэтому костюмы 1890-х годов помогли создать фон эпохи. Перед нами история с участием певицы варьете, работяги-старателя, адвокатов, журналистов и предпринимателей. Старая добрая Америка времён ковбоев и салунов. Типично! В 1970-х годах во всём мире возник феномен под названием "ретро", когда марсианское грядущее поблёкло и стало рисоваться куда менее волнующим, чем славное прошлое. На смену дерзкому футуризму пришёл театрализованный историзм. Излюбленный мотив ретро — Серебряный век, рубеж столетий, и уже неважно, что служило отправной точкой для творчества — чеховская драма, сага о подпольщике или приключения на Диком Западе.

Даже представленная выборка поможет сделать вывод: в 1900-х годах популярным цветом был чёрный. Он воспринимался как символ тайны, роковой страсти и неизбывной грусти. Траур. Загадочность. Это — цвет ночи. Ожидание конца света — ещё одна сверхценная идея. Мода на "роковых" женщин порождала интерес к чёрным накидкам, вуалям, перьям. Игорь Северянин писал: "К её лицу шёл чёрный туалет / Из палевых тончайшей вязи кружев. / На скатах плеч — подобье эполет… / Её глаза, весь мир обезоружив, / Влекли к себе…". С другой стороны, цветовая палитра Серебряного века поражает своей изысканной бледностью. "Какие бледные платья! Какая странная тишь!" — восклицал Александр Блок, и мы переходим к следующей части экспозиции — к одеяниям цвета "экрю" (écru переводится как "необработанный, неотбеленный шёлк"). Нежный-нежный оттенок — смесь бледно-жёлтого и бежевого. Не всем такое нравилось! Парижский кутюрье Поль Пуаре именовал эту гамму "неврастенической".

Старинный костюм — это ещё и бесчисленные аксессуары. К примеру, важный элемент старинного облачения — сорти-де-баль (sortie-de-bal). Напомню, что sortie — это выход. После бала или маскарада для выхода к карете дамы накидывали на плечи пелеринку — она могла быть из бархата, шёлка, атласа, кружев, иногда отороченная мехом или украшенная стеклярусом. Сорти-де-баль рассматривалась не как заурядная одёжка "для тепла" — добежать от порога до экипажа, но как знаковая деталь, образ роскоши. Как правило, эти накидки совпадали по цвету, отделке и общему замыслу с бальным или вечерним туалетом.

На выставке есть ряд вещей, закупленных под определённый сценарий, однако проект не был осуществлён. Таковы образцы одежды 1860-1870-х годов, предназначавшиеся для фееричного действа "Щелкунчик" (СССР — Великобритания, 1967). Другие предметы удивляют — например, салоп и головные уборы, использовавшиеся в сказке "Морозко" (1964). Большинство посетителей выставки запомнили эту кинокартину как шедевр высококлассного "а-ля рюсс", но, оказывается, не всё так прямолинейно. Художники по костюмам соединили вымысел с реалиями, создав изумительный сплав, — тот, благодаря которому получаются культовые фильмы. Иные экспонаты даже без привязки к теме кино способны вызывать "гуманитарное" переживание. Достроить смысл. Вот лиф дамского платья — дикое, безумное, невозможное созвучие зелёного бархата и розового репса. В чеховской пьесе "Три сестры" обывательница Наташа появляется в розовом наряде с зеленым поясом. Это должно стать неким "сигналом" для читателя, зрителя: мол, Наташа бездарно одета и столь же неталантлива как личность. Глядя на вышеуказанный лиф, начинаешь понимать и Чехова, и сестёр: "Нет, просто не идёт… и как-то странно". Кстати, подобное сочетание слыло модным и остреньким в те годы — вместе с тем, оно отдавало кабареточной пошлостью. Антон Павлович хотел подчеркнуть убогую франтоватость, беспрекословное следование "картинке из Парижа", что, несомненно, могло раздражать строгих сестёр Прозоровых.