Надежда Федотова - Охота на гончих

• Название: Охота на гончих
• Автор: Надежда Федотова
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9922-2267-8

Иная зима хуже осени. То снег, то дождь, то ледяная слякоть, холодный ветер пробирает до костей – хоть вовсе на улицу не выходи. В такую погоду даже хозяин собаку из дому не выгонит! Если только хозяин этот не король Шотландии, а «собака» – не гончей породы…

Меньше всего на свете лорд Мак-Лайон хотел ехать на север, к норманнам, да еще и без приглашения. Совершенно не хотел брать с собой любопытную супругу. А уж перспектива неделю провести на борту драккара, корчась от приступов морской болезни, и вовсе вгоняла в тоску, не считая прочие обстоятельства. Однако служба есть служба!.. Скрепя сердце королевский советник ступил на сходни, не ожидая от предстоящей поездки ничего, кроме головной боли… Но сильно просчитался. Нет, головную боль он, конечно, получил. Вот если бы только ее! Веселый пир обернулся тризной, радушные хозяева – тюремщиками, охотник и дичь поменялись местами, жизнь старого друга повисла на волоске…

И что хуже всего – это было только начало.

---

– Чего Эйнар-то кобенится? – с полуслова поняла горничная. – Дак известное дело – не по сердцу невеста. Папаша выбирал, сына не спрашивал.

– Мы с Иваром тоже суженых себе не выбирали, – пожав плечами, сказала Нэрис. – И ничего. Можно подумать, норманны только по любви женятся.

– Это вряд ли, – рассудительно сказала Бесс. – Что они, особенные такие, что ли? Но вы ж сами посудите, одно дело – мой Ульф. Он человек простой, да и батюшка его давным-давно в этой ихней Вальгалле меды пьет. А Эйнар – сын конунга, не след ему черт-те с кем путаться.

– Выгодный брак, – кивнула леди. – Погоди-ка! «Черт-те с кем»? Так у него, выходит, уже возлюбленная имеется? Сильно неподходящая?

– Точно так, госпожа!.. Норманны болтали, что девица-то красивая, при всех добродетелях, да из семейства дюже недружественного. Ее брат с конунгом и не прочь бы породниться, а вот сам конунг как есть против!.. Эйнар уж его и просил, и ругался с ним, да все без толку. До того, сказывают, дошло, что сэконунг едва девицу из отчего дома не увез, на честь рода наплевавши. А что, она-то согласная! Да только не вышло у них ничего. Донес кто-то конунгу, тот осерчал да и сосватал сыну другую. Из своих, понятно, ну и чтоб власть отцовскую показать. Куда Эйнару теперь деваться? Этак ведь не только с батюшкой, но еще и с кланом невестиным, случись чего, рассоришься! А уж вы мне поверьте, сама с норманном живу: таких обид они не прощают…

Лорд Мак-Лайон, кутаясь в плащ, мерил широкими шагами караулку, то и дело спотыкаясь о рассыпанные возле печурки поленья. У стеночки, руки по швам, смирно стояли Мартин и Мэтью Мак-Тавиши. Толстощекие физиономии близнецов выражали почтительное внимание, никак не вяжущееся с мечтательно-отстраненным блеском глаз: нотации командира братья слушали вполуха, а мыслями были уже за сотни верст от Файфа, на шумном норманнском пиру.

– …Поэтому повторяю – никакой самодеятельности! Мы представляем не только лэрда Вильяма, но и всю Шотландию в лице его величества. То, что целью поездки является свадьба сына конунга, ни в коем случае не облегчает нашу задачу. У северян все по-простому, а в такой обстановке сболтнуть лишнее – раз плюнуть. Особенно по пьяному делу. Ясно, куда клоню?

– Дык…

– Еще бы…

– Замечательно. Теперь что касается завтра: гонцам не хамить, на драку не нарываться, на провокации возможные – не отвечать. Олаф Длиннобородый не меня, а тестя моего на праздник позвал, и не в наших интересах норманнов раздражать попусту. Гонцы, положим, от замены игрока и без того не в восторге. Как сходни поднимут – чтоб я вас обоих до самого северного побережья не видел. Поняли?

– Так отож…

– Не дураки, чай, соображаем…

Ивар замедлил шаг, недоуменно покосился на слаженно кивающую головами парочку и продолжил:

– Как высадимся – держите ухо востро. Не расслабляйтесь! Знаю я норманнские гулянки, не выпьешь – обидишь, а всем уважение оказывать никакого здоровья не хватит. Вам-то, положим, оно и за счастье, но нас всего пятеро едет, и мне вместо бойцов два куля с мукой не нужны. В общем, без закуски не хлобыстать, языками не трепать, девиц чужих не щупать и от своих ни на шаг не отходить!

– Это как бог свят…

– С нашим удовольствием…

– Кхм. С удовольствием, значит? – Лорд Мак-Лайон снова остановился, на мгновение прищурился и добавил, не меняя тона: – Прекрасно. А теперь ступайте на конюшню и передайте Творимиру, что я велел всыпать каждому по двадцать плетей в счет будущих заслуг. И фляги ему же сдайте, целее будут. Возражения есть?

– Нет! – витающий в облаках Мэтью, с облегчением выдохнув, споро развернулся к дверям – и протяжно взвыл, когда в затылок ему со свистом влетело тяжелое полено.

С лица Мартина, который, на свое счастье, замешкался и не успел повернуться к командиру спиной, мигом исчезла мечтательная полуулыбка. Братцы встряхнулись, подняли изумленные глаза на лорда Мак-Лайона – и дружно попятились…

Минут пять спустя Творимир, привлеченный шумом со двора, высунул нос из конюшни и удивленно ухнул: все свободные бойцы и добрая половина домашних слуг облепили караулку, галдя как сороки, а изнутри пристройки набатом гремел знакомый голос:

– Подлецы! Пропойцы несчастные! Все жилы из меня вытянули!.. А ну, стоять! Я вас, мерзавцев, научу слушать! Слов не понимаете? Не понимаете, да? Так у меня аргументы повесомее найдутся…

– Ивар, не надо-о-о!

– А что надо? Налить на посошок и дать вам, паршивцам, перед соседями нас опозорить? Распустили слюни, шантрапа кабацкая! Гулять они едут! К черту командира, к черту инструктаж… Стоять, кому велено? В глаза смотреть! Я перед вами, дармоеды, ради чего полчаса распинался, а? Ради собственного удовольствия?!

– Ивар, мы больше не бу-у-удем!..

– Да плевать мне! Хоть на голове ходите, хоть в две хари северянам войну объявляйте – все! Кончилось мое терпение!.. Пятнадцать лет кровь мою пили, негодяи, да все мало? Сыт я по горло вашей дуростью! Собирайте барахло и вон из отряда!

– Ива-а-а-ар! – дружный, полный ужаса вопль.

Творимир улыбнулся в бороду. Все это он слышал не раз – что громкие угрозы, что покаянные клятвы. Ивар, понятно, с умыслом стращает, а вот братцы каждый раз верят. Этих двух орясин надуть даже дите несмышленое может… Интересно, за что командир их чихвостит? Вроде бы пока не за что. Или, может, про запас? К норманнам же едут, а что у тех, что у других две радости в жизни – глаза залить да кулаками помахать. И дури – по пуду на каждого.

– Ивар! – донеслось из караулки. – Вот те крест! В последний раз!

– Тише мыши будем! Ей-богу, лопни мои глаза!

– Знать ничего не хочу. Пшли вон!

– Ну Ива-а-ар!

– Вы еще здесь?!

Зеваки сыпанули от двери в разные стороны: из караулки, спотыкаясь, вылетели растрепанные близнецы. Морды красные, волосья всклокоченные… Творимир, посторонившись, пропустил братьев и, добродушно хмыкнув, шагнул через порог. Лорд Мак-Лайон, привалившись плечом к стене, сосредоточенно вынимал из ладони занозы. В отличие от Мак-Тавишей, королевский советник вид имел вполне обыденный и даже несколько скучающий – словно не он, а кто-то другой еще минуту назад орал на весь двор, швырялся поленьями и топал ногами.

– Эх? – Русич прикрыл дверь у себя за спиной и повернулся к товарищу.

Тот, не поднимая головы, легонько пожал плечами:

– А что делать, друже? Самому надоело, но ведь они по-людски не понимают. Купились?

– Эх, – согласно прогудел бывший воевода, собирая разбросанные по полу поленья.

Ивар, совладав с последней занозой, поправил сползший с плеча плащ и выглянул в маленькое окошко: любопытные потихоньку расходились, Мак-Тавишей видно не было. Унеслись в расстроенных чувствах товарищам по оружию жалиться.

– Надеюсь, я палку не перегнул, – сказал лорд.

– Эх, – отмахнулся Творимир. Он своих подопечных знал не первый день. Да им, толстокожим, что поленом по макушке, что угрозы – все едино! Пару часов поноют, а после виниться придут да прощения просить, дело известное. Зато потом тише воды станут – пусть и ненадолго. Главное, чтоб вправду слишком сильно горе вином не заливали! Эдакие туши на собственном горбу по сходням вверх тащить – невелика радость.

– Жаль, Лесли пришлось в Стерлинге оставить, – посетовал Ивар, отходя от окна. – И Робина… Толку от них не в пример больше, чем от этих двух дурней.

– Эх, – посочувствовал русич, выпрямляясь и отряхивая руки от сора. К молодому Гамильтону воевода был равнодушен, хоть и признавал, что парень он башковитый и боец неплохой. А вот Робина вправду было жаль. Творимир знал его давно – еще с тех пор, когда только нанялся служить к лорду Мак-Лайону. Зубоскал, конечно, еще тот, но человек надежный, с понятием. Опыт, опять же, проверка временем: почитай, лет пять рядовым бойцом в отряде по всей Шотландии вместе с ними мотался, потом еще семь начальником гарнизона во Фрейхе состоял без нареканий… И по первой просьбе командира место спокойное, хлебное оставил – ко двору явился, друга поддержать. Глава королевской охраны – должность почетная, да только от нее больше хлопот, чем выгоды. Вот и на север поехать не смог. А верных людей в окружении главы Тайной службы раз-два и обчелся.

Русич ободряюще хлопнул Ивара по плечу. И улыбнулся – не беспокойся, мол, дело житейское!..

– Согласен, – благодарно кивнул королевский советник. – Извернемся уж как-нибудь. Вещи собрали?

– Эх.

– Хорошо. Ульф небось до сих пор скачет выше головы от радости. Не успел домашних осчастливить новостью, как уже на пристань унесся, к своим.

Творимир понимающе прикрыл глаза. Еще бы! Тянет небось мужика на родину. А тут семья, служба – на чужих-то берегах. Воевода протяжно вздохнул: пусть Шотландия для него уже давно стала домом, но иногда все-таки тоже находило. Вспоминался знакомый бор, закопченный потолок общей избы, родная речь, которой он не слыхал уже много лет – и что-то начинало щемить в груди, звать да тянуть. Только в отличие от Тихони, Творимира на родине никто не ждал. А если и ждали, дак еще подождут! Русич поморщился: разбуженная память услужливо воскресила не только милые сердцу просторы, но и былых товарищей. Время давно стерло их лица, оставив только размазанные кляксы, но каждый раз при мысли о прежних соратниках Творимиру становилось горько и тошно, будто он объелся полыни.