Юлиан Тувим - Ироническая проза

• Название: Ироническая проза
• Автор: Юлиан Тувим
• Жанр: Классическая проза

---

Тувим Юлиан Ироническая проза

перевод с польского Асара Эппеля

Интервью

На визитной карточке, которую протянула мне горничная, стояло: «Богдан Рышард Лупко, литератор». Затем вошел сам литератор Богдан Рышард Лупко, объявил, что он — Богдан Рышард Лупко, литератор, и сел.

Богдан Рышард Лупко оглядел стены, письменный стол, полки и, наконец, голосом дрожащим и радостно возбужденным сказал:

— Вот, значит, храм раздумий, в коем созидает маэстро.

Положительное впечатление, произведенное на меня Богданом Рышардом Лупко возникло как-то сразу. «Маэстрящих» я вообще-то ненавижу. Но, поглядев в его голубые сияющие глаза, полные восторга и поклонения по отношению ко мне (в глазах этих было целое посвящение — длинное, сердечное, преувеличенное, завершенное глубоким уважением и преданностью), поглядев на беспомощные руки Лупко, руки, которые могли быть в данный момент самыми счастливыми, держи они букет роз (предназначенный, разумеется, мне), — я почувствовал теплую симпатию к Богдану Рышарду и с неподдельным дружелюбием ответил:

— Вот, значит.

Лицо Лупко раскраснелось так, словно бы ответ мой был сенсацией, сюрпризом, чем-то менее всего на свете ожидаемым.

Влажным восхищенным взглядом начал он полировать мебель. Он превратился в весеннее солнце, от которого некрашеные полки, стол, стулья (и я сам) засияли, словно наполитуренные.

Мы помолчали несколько мгновений, оба счастливые и смущенно улыбающиеся.

— Я пришел, маэстро, просить у вас интервью. Я редактирую литературный ежеквартальник слушателей Высшей Шелководческой Академии (ВША, — прибавил он с лукавой улыбкой). Журнал наш называется «Зови нас, рань!» и…

Название журнала столь озадачило меня с фонетической стороны, что я прервал Лупко и попросил написать последнее на бумаге. Несколько успокоенный увиденным, я поинтересовался программой журнала, его содержанием, целями и тому подобным, то есть абсолютно не имеющими для меня значения вещами.

Литератор Богдан Рышард откашлялся, малость придвинул стул и с вообушевлением начал излагать:

— Нашей целью, маэстро, являются красота и дух. Мы верим в лучезарное будущее, в победу добра и солнца. Наши идеалы: правда, вера, искусство и сила. Долой слабость! Долой маразм! Мы стремимся к новой заре! Человечество должно возродиться, омытое в кринице истины и духа! Серая повседневность должна исчезнуть с лица земли — мы заменим ее царством духа и красоты.

На благородном лице розового от природы Лупко проступили пылающие помидорные пятна; левой рукой он темпераментно маневрировал между сердцем и потолком.

Программа ежеквартальника мне очень понравилась. Царство красоты и духа было ведь и моей тайной мечтой. Поэтому я спросил, каким образом ВША реализует свои намерения.

Оказалось, что очень просто. Каждый квартал будет выходить по номеру «Зови нас, рань!», в каковом будет прививаться человечеству вера в красоту, в дух и в лучезарное будущее. С помощью идеалов, истины, искусства и могущества будут изгнаны из мира слабость и маразм, после чего все начнут стремиться к заре — и народы автоматически возродятся в кринице истины и духа. Тут-то и исчезнет серая повседневность, а затем уже настанет царство духа и красоты.

Не скрою — я загорелся этими идеями. Ведь все было ясно и без долгих слов… подумать только, человек веками мучается, трудится, ищет новых дорог, проглатывает сотни книг, но все более погрязает в сомнениях и внутреннем разладе. А между тем вот этакий Богдан Рышард с молниеносной быстротой овладел совокупностью проблем и загадок, наметил себе чудесную цель, изыскал простые средства для ее достижения и — в орлином полете — мчит к победе.

— Чем же я могу быть вам полезен? — спросил я.

— Мы просим, маэстро, интервью! Мы ждем, чтобы со страниц нашего ежеквартальнка прозвучали сильные мужские слова…

— Пожалуйста, задавайте вопросы.

Лупко вытащил из кармана блокнот и карандаш.

— Что маэстро думает о красоте?

Я не колеблясь ответил:

— Верю в лучезарное будущее красоты.

— Великолепно! Великолепно! — шептал Лупко, записывая небывалый мой ответ.

— А о духе что вы думаете, маэстро?

— Дух — это сила. Истина духа и веры должна светить человечеству, а дорога к ней ведет через золотые врата искусства.

Лупко от восторга потерял рассудок.

— Верно! Верно! — говорил он горячим, заклинательским шепотом, записывая мои слова. — А каковы, маэстро, должны быть идеалы человечества?

— Идеалами человечества должны быть сила и вера в лучезарную зарю рассвета! Народам следует возродиться в кринице истины и духа, а лозунгом их должна стать вера в то, что маразм и слабость исчезнут с лица земли, омытые рассветными лучами царства духа.

Лупко плакал. Из пылких, горящих глаз его слезы стекали на помидорные пятна, а последующие капали на блокнот, испещренный нервическими буквами.

— Ну не чудотворно ли, ну не чудесно ли, — воскликнул он, — что вы, маэстро, понимаете все и чувствуете, как мы! Ведь мы же не сговаривались! Ведь из ваших уст, маэстро, я услышал подтверждение наших идеалов! Да! Мы тоже веруем в лучезарную победу духа! Наши идеалы идентичны: сила, искусство и истина! Мы устремляемся вместе с вами к новой заре!

— Вместе, юные друзья! — крикнул я. — Да здравствует дух!

— Да здравствует!!! — завыл Лупко уже в трансе, уже в экстазе, уже мой навеки.

— А теперь — водяры бы, девок бы, надраться бы, трах-тарарах бы! рычал я, как безумный, самозабвенно вознеся десницу к потолку.

— Да! Да! — кричал Лупко в идеалистическом промрачении. — Вместе! Водки! Девок! Трах-тарарах! Надраться! К новой заре! К новым рассветам!

Возвращались мы с Бодей в лучезарном сиянии новой зари. Было семь утра. Бодя плелся потрепанный и помятый.

Наконец он пробормотал:

— Слышь, Юлька!.. А может, на вокзале продадут?

Как известно, железнодорожные буфеты открыты круглосуточно и без перерыва, а с недавних пор стали продавать там и спиртные напитки.

1931 г.

Городской проказник

Миллион милых шуток и проказ с приспособлениями и без I

Ты входишь в скобяную лавку, когда хозяин завтракает (или обедает) на своей половине, а за прилавком стоит приказчик.

Ты входишь и с очень серьезным видом, с видом человека, который прекрасно знает, что ему нужно, спрашиваешь:

— Будьте любезны, дайте мне «Избранные сочинения» Леонардо да Винчи в переводе Стаффа.

— Чего?

— Я прошу «Избранные сочинения» Леонардо да Винчи в переводе Стаффа.

— Пардон… Не понимаю-с… У нас тут скобяная торговля…

— Вот я и говорю — в переводе Стаффа, два тома.

— Извиняюсь… Но вы, кажется, не заметили… что лавка-то со скобяным товаром…

— Я знаю, любезный, что говорю! И не надо меня учить. Издание Мортковича, перевод Стаффа, два тома.

— Извольте тогда подождать… Пойду позову хозяина… а то я, ей-богу…

Приказчик идет за хозяином, рассказывает ему о чудном клиенте и его дикой просьбе. Спустя минуту оба появляются в лавке. Хозяин внутренне готов или к скандалу, или к тому, что придется иметь дело с душевнобольным. Смерив тебя взглядом, он довольно грозно спрашивает:

— Ну-с? Чего изволите?

А ты в ответ очень спокойно:

— Да вот гайку зашел купить.

II

Ты входишь в магазин головных уборов, подходишь к прилавку, вынимаешь из кармана блокнот и карандаш и пишешь на листке: «Покажите, мне, пожалуйста, черный котелок». Листочек протягиваешь продавщице. Она читает, с состраданием глядит на бедняжку немого и показывает тебе несколько шляп. Ты примеряешь их, выбираешь одну и снова пишешь на листке: «Эта подойдет. Сколько стоит?»

Растроганная твоим физическим изъяном, продавщица решает, что ты к тому же еще и глухой, и поэтому пишет на листочке цену. Ты читаешь, киваешь головой, делаешь жест, выражающий сожаление по поводу дороговизны, платишь деньги и надеваешь новый котелок. Затем, поклонившись, ты громко и отчетливо произносишь:

— Мое почтение!

И уходишь из магазина.

III

В кондитерской ты спрашиваешь, есть ли в продаже шоколадные буквы: 10 букв «N» и 12 букв «L».

— Сейчас, к сожалению, нету, — отвечает хозяйка, — но если изволите прийти в четыре, они будут готовы.

Уже в три ты в магазине. Ждешь, нетерпеливо расхаживаешь, в общем, делаешь вил, что спешишь. Ровно в четыре услужливая хозяйка показывает тебе 10 шоколадных «N» и двенадцать «L».

Ты таращишь глаза, и кровь бросается тебе в голову от возмущения.

— Позвольте, что это такое? Они какие-то вычурные, завитушки какие-то! Мне нужны простые печатные буквы латинского алфавита: десть букв «N» и двенадцать букв «L». Да-а-а, порядочки у нас!..