Фарид Нагим - Мужчины о счастье. Современные рассказы о любви

• Название: Мужчины о счастье. Современные рассказы о любви
• Автор: Фарид Нагим
• Издательство: Литагент1 редакция0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-90939-1

Про женское счастье мы, кажется, давно всё знаем. А что такое счастье по версии мужчин? Быть любимым? Стать известным? Иметь дом – полную чашу? Реализоваться в профессии? Или это возможность менять женщин как перчатки, места проживания и отдыха как галстуки – и наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться жизнью. Которая у каждого одна, только одна… Да и есть ли оно, это счастье? Когда приходит? К кому? За что?

Современные писатели, авторы сборника рассказов, отвечают на эти вопросы по-разному. Но все без исключения – ярко, образно и незабываемо!

---

– А она говорящая? – взревновала мясорубка.

«Чего? Нет, конечно!»

– Вот видишь! Тогда купи меня! Прошу тебя! Ты даже не представляешь, как мне тоскливо здесь! Вокруг одни туалетные рулоны, щётки, хозяйственным мылом воняет! – воскликнула мясорубка.

Заметно было, что она натура экзальтированная и отчасти поэтическая.

Бухгалтер снял очки, подышал на них и снова надел.

«Хм… Так вот возьми и купи… А мясо ты хотя бы хорошо перемалываешь?»

– Совсем не умею. При одной мысли, что в меня засовывают сырую говядину, мне делается дурно, – брезгливо призналась мясорубка.

«А что ты тогда умеешь?» – удивился бухгалтер.

– О! Я умею любить. Дико, неистово, нежно! То холодно и целомудренно, то страстно…

«Э-э… Неуравновешенная она какая-то…» – краснея, подумал Ворсянкин.

– Разумеется, всё это в высшем душевном смысле! Ведь я то, что я есть, а именно мясорубка, и никогда не превращусь в царевну. Ты согласен? Я буду твоей музой, твоим добрым ангелом. Я буду диктовать тебе сонеты, нашёптывать романы, залечивать душевные раны…

«Детективы, что ль, писать? – неодобрительно подумал Андрей Андреич. – А считать ты умеешь? НДС? Пенсионный фонд?»

«Щёлк-щёлк», – сказала клавиатура компьютера. «Клац-клац», – сказал калькулятор Casio.

– Я выше этого! Я буду тебя любить, верно, преданно! – млея от страсти, забормотала мясорубка. – Буду каждый день ждать, пока ты придёшь с работы, а когда тебя нет – буду представлять твои руки, твоё лицо, твой толстый живот, твою красную лысину…

«КАК?!» – побурел Андрей Андреич.

– Прости, я только хотела подчеркнуть, что буду любить тебя всякого! Вне зависимости от чего бы то ни было… Разве это не предел мечтаний? – поправилась мясорубка.

«Поосторожнее с определениями!» – смягчился Ворсянкин.

– Ты даже не представляешь, как меня угнетает одиночество, как мне хочется кому-то принадлежать, кого-то любить… – самозабвенно бормотала мясорубка. – Женщина, подобная мне, не может, не должна быть одинока… Пожалуйста, купи меня! Милый мой, верный, нежный… Ведь тебя никто не любит!

«Как это никто? А жена?» – запаниковал Андрей Андреич.

– Не обманывай себя! Разве она та женщина, о которой ты мечтал? Она сухая, рассудочная, кислая. Уставится в телевизор и сидит!

«М-м… а ты, значит, другая?»

– О-о! Я та! Но я заточена в этом мерзком нелепом теле, с этой ручкой, с этим винтом. Я буду единственным ярким пятном в твоей жизни! Твоей подругой, любовницей, твоей мечтой! – с болью, с ужасом воскликнула мясорубка.

«Ну ты это, не унижайся… Сколько ты стоишь?» – заколебался Ворсянкин.

– Не знаю, я плохо запоминаю цифры. Все эти единицы, нули… Узнай у торговки!

Андрей Андреич откашлялся и, обращаясь к хохлушке, нерешительно спросил:

– Девушка… Сколько за это… кхе… за эту?

– Восемьсот десять. И она без коробки, – предупредила продавщица.

В Ворсянкине взыграла бухгалтерская жилка. «Щёлк-щёлк», – сказала клавиатура компьютера. «Клац-клац», – сказал калькулятор Casio.

– Как восемьсот десять? – возмутился он. – За это вот?

– Тю, да не кипятитесь вы, мужчина! Я б вам и даром отдала, да товар не мой! – с мягким украинским выговором сказала хохлушка.

– Знаю я твоё даром…

– Выкупи меня из рабства! Прошу тебя, любимый! Выкупи! Мне мерзко здесь, тошно, я задыхаюсь от пустоты! Все видят во мне лишь мясорубку, и лишь ты… ты способен увидеть другое… Вспомни, какой ты был! – взмолилась мясорубка.

В засушенной цифрами душе Ворсянкина шевельнулись давние, светлые, заплесневевшие от бездействия чувства. Это шевеление причинило ему боль, стало неуютно, страшно. Он точно оказался на миг перед зеркалом, в котором отразился урод. Увидел его и в ужасе отшатнулся от зеркала.

– Не загораживайте витрину, мужчина! Вы мне торговлю перебиваете! – сказала хохлушка.

– Это грабёж! Если б хоть коробка была, а то без коробки… Почём я знаю, может, она какая-нибудь заразная? – мучаясь, сказал Андрей Андреич, бросая тоскливый взгляд на автобусную остановку.

– Тю, заразная… – всплеснула руками торговка. – Сам ты заразный! Шо я, заставляю? Шёл, и иди себе!

– Пятьсот, – сказал Ворсянкин, бросая вызов клавиатуре и калькулятору.

– Восемьсот десять!

– Ну шестьсот… ну семьсот… Ну почему восемьсот десять? Откуда хоть «десять»? С потолка? Ни кассового аппарата, ни накладной! Навалили всё в кучу и торгуете! – воскликнул бухгалтер.

– Вы глухой? Вам каким языком говорят?

Глупую бабу явно зашкалило. Ворсянкина тоже зашкалило. Дело было не в десяти рублях. Оскорблён был сам принцип, по которому он жил.

– Что же ты? Действуй! Если не можешь купить, тогда похить! Это будет романтично! Схвати меня и беги! Беги! Тебя не догонят! – с беспокойством и страхом воскликнула мясорубка.

«Вот ещё! Чтобы меня из-за тебя в полицию забрали! Ишь ты, экстремистка какая! Нет уж, милая, лежи тут и дальше, пускай тебя кто-нибудь другой купит», – возмутился Ворсянкин. В его сознании замаячил уголовный кодекс. Подбивая его на похищение, мясорубка совершила непростительную ошибку.

Андрей Андреич по-рачьи, словно против воли уносимый волной, попятился, повернулся и, втянув голову в плечи, быстро засеменил к автобусу.

– Чёрт тебя возьми! Ты не можешь так просто взять и уйти! – испуганно кричала ему вслед мясорубка. – Это был мой единственный шанс! Стой, безумец! Ты будешь проклят, нелюбим, сух! Я была твоей судьбой! Слышишь: судьбой! Стой, трус!

Мясорубка молила, стонала, рыдала и угрожала, говоря об одиночестве и о любви, но Андрей Андреич не слышал её. Прижимая к груди маргарин «Пышка» и венгерский горошек, он спешил прочь, прочь…

«Щёлк-щёлк», – сказала клавиатура компьютера. «Клац-клац», – торжествующе произнёс калькулятор Casio. Они победили.

Максим Лаврентьев. Будапешт как повод

В один из вечеров минувшего августа мы с Фрузсиной любовались будапештским закатом, облокотившись на перила цепного моста Сеченьи. Я прилетел около полудня, но города, по уважительной причине, увидеть толком ещё не успел. Уже вспыхивали и разгорались гирлянды огней, обозначая центральные улицы; внизу по Дунаю плыли под весёлую музыку набитые туристами речные трамвайчики. За мостом, в забегаловке у подножия покрытого зеленью холма Геллерт, нас ждали друзья Фрузсины, отмечавшие какой-то праздник, однако мы не спешили туда – часы, проведённые в гостиничном номере за сдвинутыми шторами, на сегодня лишили нас прыти.

Даже Фрузсина, обычно довольно бойко что-то чирикающая по-русски (она сама недавно прилетела из Москвы, где проходила практику в МГУ и где мы случайно познакомились), теперь притихла. Отклеившись от перил, я шутливо потрепал её волосы, скользнул рукой вниз и легонько шлёпнул по заднице (Фрузсина при этом чуть вздрогнула). В ответ она прижалась ко мне.

– Ти шчастлив?

Девушка смотрела на меня, и в её взгляде с поволокой угадывал я своё собственное отражение с блуждающей по усталому лицу блаженной улыбкой.

Фрузсина ничего не знала.

Дело, видите ли, в том, что восемнадцать лет назад я учился в Литературном институте, почитывал книжки, пописывал стишки и совершенно не представлял, чем займусь дальше. Была у меня в то время одна э… знакомая, сокурсница, начинающая писательница. Ну ладно, да, первая любовь и всё такое! Так вот, довела меня мамзель до состояния, когда при мысли о ней зуб на зуб не попадал.

И я решил взять себя в руки. Стать серьёзным, взрослым человеком. Жениться. Причём на девушке сугубо положительной, вменяемой, в творческие дебри не лезущей и звёзд с неба не хватающей. Но где найти такое сокровище? В институте? Дохлый номер!

А надо сказать, что тогда (это был девяносто седьмой год) как раз собрался впервые связать себя узами брака Лёша, мой близкий друг. Я был приглашён на его свадьбу в качестве свидетеля. Зная о моём желании направить судьбу в спокойное русло, Лёша предупредил: свидетельницей со стороны невесты будет её подруга, девушка положительная, без вредных привычек, медсестра. В день Лёшиной свадьбы, нарядившись в купленный специально по этому случаю чёрный костюм и вооружившись букетом, с утра полетел я во Дворец бракосочетаний на Бутырскую улицу. Там, в торжественной обстановке, под марш Мендельсона молодые поставили свои подписи в регистрационной книге. Следом за ними то же самое должны были проделать два свидетеля.

Пока новобрачные расписывались, я напряжённо всматривался в табунчик невестиных подружек и гадал: может, вон та хорошенькая блондинка в салатовом платьице или эта недурная брюнетка в очках? Ну, вот и наша очередь. Я первым направился к столу и краем глаза заметил, как с противоположной стороны зала сделала шаг вперёд… ага, брюнетка! Я уже рассмотрел её довольно подробно: среднего роста, плотненькая (господи, как будто я выбираю себе не жену, а куриную тушку!), довольно симпатичная (в очках она была похожа на мою школьную учительницу литературы), грудь на месте, задница и ноги тоже. Я тут же представил её себе в просвечивающе-белом халатике, под которым, как известно, некоторые молодые медсёстры носят только лифчик и трусики… Что ж, внешне она вполне подходит. А как там у нас с душевными качествами? Должен заметить, что к характеру будущей избранницы я предъявлял следующие нехитрые требования: доброта, покладистость, а главное – отсутствие творческих амбиций. Я был сыт по горло проклятой писательницей и не хотел, чтобы в один прекрасный день жена заявила мне, что голос свыше требует её присутствия на Геликоне.