Энн Стюарт - Ледяная синева (ЛП)

• Название: Ледяная синева (ЛП)
• Автор: Энн Стюарт
• Издательство: lady.webnice.ru
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2016

Куратор музея Саммер Хоторн считала изящную льдисто-синюю керамическую вазу, подаренную ей любимой няней-японкой, лишь памятным сокровищем, пока кто-то не попытался убить Саммер из-за этой вещи.

Из-за бесценной реликвии вот-вот начнётся всеобщая война, которую нужно остановить любой ценой. Ситуация безнадёжна, и международный агент Такаши О’Брайен получает указание: пускать в расход любого. Любого. Даже женщину, которая проникла ему в душу. Тем временем несущее гибель противостояние, миновав Тихий океан, приближается к отдалённым и прекрасным горам Японии, где правда может оказаться столь же соблазнительной, сколь и смертельной…

---

Така промолчал, и ответ со всей неудобной ясностью вдруг сам пришёл ей на ум.

— Думаешь, за нами могут следить?

— Осторожность никогда не помешает. Где ты спрятала урну?

— Значит, о погоде говорить не будем, — пробормотала Саммер. — Я же уже сказала — в шкафу в моей спальне.

— Отведи-ка меня туда.

Ей не понравилась двусмысленность этой простой команды, но Саммер знала, что просто смешна. Она и спальня — или она в спальне — Таку не интересуют, ведь своего он уже добился. Саммер до сих пор не понимала, почему, проснувшись в самолёте, обнаружила себя в его объятьях. Но не спрашивать же! О’Брайен ответил бы холодно и пренебрежительно. Кроме того, ей и не хотелось, чтобы Така держал её, прикасался. Как только она очнулась, то сразу же отодвинулась. Пусть этот японец к ней вообще не приближается!

Старый коттедж в миссионерском стиле[1] построили в начале прошлого века. Как только Саммер привыкла к влажному запаху, то смогла также уловить успокаивающий и знакомый аромат кедровой отделки, полировочной жидкости с лимоном и тягучий привкус океана. Чудесные запахи детства, напоминающие о временах, когда она проводила лето здесь, с Ханой. Тут у Саммер были и друзья — другие семьи с детьми жили неподалёку. Бейнбриджский дом всегда представлялся безопасной, гостеприимной гаванью, и Саммер было ненавистно, что Такаши О’Брайен вторгся в этот мир, ненавистно, что ещё худшие угрозы могли таиться где-то рядом.

— Сюда, — сказала она, идя к спальне по узкому, обшитому деревянными панелями холлу. Она нашла бы дорогу и в темноте, но яркий луч фонарика освещал путь. Дверь в комнату была приоткрыта, и Саммер её распахнула, не желая входить внутрь. Только не с ним.

— Урна в сундучке, на верхней полке в шкафу.

Закрыв путь к отступлению, Такаши толкнул её в спальню. Да уж, он, как всегда, считается с её мнением! О’Брайен прошёлся по комнате фонариком, и Саммер попыталась взглянуть на неё его глазами. Ей было как-то неуютно понимать, что рядом кровать — огромная, дорогая. Саммер никогда ни с кем на ней не спала. Она вообще практически ни с кем не спала. Но, конечно, его не интересует кровать. Луч прошёлся по постели, по стенам и остановился на висящем там старинном кимоно.

Это настоящее произведение искусства — с ручной росписью, вышивкой, конца девятнадцатого века — Хана подарила ей на четырнадцатилетие. Конечно, Лианна тогда пришла в ужас. Настолько красивая и ценная вещь должна быть в её гардеробе, но никак не у дочки-неряхи! Но даже Лианну пугала железная воля Ханы-сан. Чтобы не возникло каких-либо препирательств, кимоно, насыщенные цвета которого сияли и были наполнены жизнью, повесили в спальне Саммер.

— Мне нужна не просто урна, — заявил Така, направляя луч фонарика на кимоно. — Я хочу получить все вещи, которые тебе оставила Хана Хаяси.

— Я уже говорила — урна, книга и два кимоно.

— Я заберу всё.

— Ты не можешь… — Глупое возражение, и Така даже не потрудился ответить. Он мог делать всё что угодно.

— Поступай как знаешь, — наконец устало отозвалась она. — Я посижу в гостиной. Чем скорее мы уйдём отсюда, тем лучше.

Така промолчал, но отодвинулся, позволяя ей выйти. Саммер не представляла, что когда-нибудь почувствует себя здесь в безопасности. Без кимоно не останется ничего, что напоминало бы о Хане. Вместо этого комната наполнится ненавистным человеком, который вначале спас её, а потом похитил. Может, со временем ей таки удастся стереть следы его пребывания в Бейнбридже. Она откроет все окна, позволит морскому воздуху ворваться в дом, сожжёт палочки с шалфеем, которые ей подарил Мика — поклонник Нью Эйджа[2]. Он тоже любил это место.

Саммер вошла в тёмную гостиную и подтащила тяжёлую дубовую скамью к окну. Яркая луна освещала комнату; потянувшись, Саммер открыла одну из оконных створок, впуская прохладный ночной ветерок с запахом морской соли и кедра. Она сидела очень тихо и смотрела в ночь, пытаясь не слушать шум из спальни… Пытаясь справиться с неразберихой в голове.

Нужно бежать. Она наконец-то дала Таке желаемое, и он слишком занят поисками и не следит за ней. Кроме того, она больше не представляет собой никакой ценности. Если сбежит, то, вероятно, Такаши не станет её преследовать.

Так почему же она всё ещё здесь?

Он сказал, что кто-то поможет сестре, которая тоже оказалась замешана в эту хрень. Можно ли ему верить? Вообще-то Такаши хорошо удавалось спасать— он сберёг ей жизнь как минимум три раза, и даже больше, если считать, что её едва не убило током в том загородном доме. Безопасном доме, как он выразился. Да она в жизни не была в большей опасности! Наверное, он снова спасает её, просто уберегая от Сиросамы. Если тот, кто должен помочь Джилли, так же хорошо подготовлен, то сестре нечего бояться.

Но, возможно, Така солгал. Он почти не лгал раньше, но позволял делать неправильные выводы. Например, что он здесь, чтобы помочь.

На самом же деле он выразился чётко и ясно — он не спаситель и не ангел-хранитель. Тогда она предпочла не поверить. Идиотка.

Когда всё останется позади, они с Джилли приедут сюда, в любимый Бейнбридж, и исцелятся от прошлого. Они будут далеко от Лос-Анджелеса, последних материнских увлечений и лап Сиросамы. Далеко от Маленького Токио, Сансонского музея и гор Санта-Моники… От всего, что напоминает о Такаши О’Брайене.

Сундучок был воплощением красоты. Така очень осторожно снял его с верхней полки. Забавно, что вещица — китайская. Хана Хаяси выбрала сундук не случайно, зная, что уязвит гордость предков. Така поднял крышку. Урна лежала внутри, сияя ледяной синевой.

Он осторожно взял сокровище, повертел в руках. Как можно было принять те урны за подлинники?! Ведь эта переливалась почти неземным светом, едва не заставляя поверить в связанные с ней легенды.

На дне сундука лежала книга хайку, написанная на кандзи. Почему Саммер сохранила её? Так велела Хана? Или же из сентиментальности?

Она солгала о кимоно, но ничего иного он и не ожидал. Така долго смотрел на прекрасную вещь, вышитую и расписанную хризантемами.

Хризантемы… Ещё одна загадка. Это цветы императорской семьи. Пока не разысканные земли, на которых стоял храм, когда-то принадлежали ей? Сколько же частей у этой головоломки, а времени искать ответ почти не осталось! Така ещё раз посмотрел внутрь шкафа и заметил висящее на крючке светлое шёлковое кимоно. Второе. Она явно носила его, и оно не представляло исторической ценности. Но вещица симпатичная. Повинуясь внезапному капризу, Така завернул в него урну и положил драгоценную вещь в сундучок. Отнёс тот к машине, а потом вернулся за старинным кимоно.

Саммер сидела в гостиной, спиной к нему. Почему, чёрт возьми, она не сбежала? Ведь он уже решил, что если она сделает это, он не станет её преследовать. На свой страх и риск — если Сиросама поймает её, прежде чем узнает, что урну не достать, то Саммер не позавидуешь. Но если она останется с ним, то рано или поздно придётся выполнить приказ. А он по-прежнему не мог решиться.

Пока у Сиросамы нет урны, неважно, где храм. Пока урна у него — а он не собирается её отдавать — Сиро Хаяси, называющий себя Сиросамой, не начнёт проведение запланированного Армагеддона.

— Скажи ещё раз, как Хана-сан со всем этим связана? — задумчиво спросила Саммер.

Така поморщился.

— Твоя так называемая няня произошла из одной из самых древних и могущественных японских семей, появившихся в эпоху феодализма. В период разрухи, последовавший за Второй мировой войной, Хану отослали к калифорнийским родственникам в надежде, что она скроется среди людей, которые вернулись из лагерей, а потом, когда всё уладится, приедет в Японию. Но большая часть её семьи погибла, и она оказалась здесь надолго, храня свой секрет.

— Что за секрет?

Така помолчал.

— Хочешь услышать длинный рассказ или короткий? — спросил он наконец. — В начале семнадцатого века в горах Японии родился монах и провидец. Он был альбиносом и потому взял себе имя Сиро-сама — то есть Белый Господин. Создал собственную религию — смесь буддизма, синтоизма и культа Кали-разрушительницы. Он верил, что Япония должна быть уничтожена, чтобы достичь всей полноты величия в чём-то вроде постапокалиптического существования. У Сиросамы были тысячи последователей, и это в то время, когда очень немногие ставили под сомнение заведённый порядок.

— Никогда о нём не слышала.

— Я и не сомневался в этом. Что ты знаешь из японской истории?

— Я читала «Сёгуна»[3], — ехидно ответила она. — Не говоря уже о степени доктора наук по азиатскому искусству.

Така этот выпад проигнорировал.

— Конечно, первый Сиросама потерпел неудачу, и император приказал ему совершить ритуальное самоубийство в стенах его собственного горного монастыря. Сиросама повиновался; последователи же кремировали тело и положили кости в священную урну, дабы сохранить до времени его возрождения.