Любен Дилов - Упущенный шанс

• Название: Упущенный шанс
• Автор: Любен Дилов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Через неделю его нашли — красный комочек среди все той же девственной белизны спуска под самым трамплином, по которому больше никто так и не рискнул спуститься. Без лыж и шлема, разбросанных вокруг, он сидел согнувшись в три погибели, как человек, застигнутый внезапным прободением язвы. Взгляд Мони блуждал, язык заплетался, мысли путались. Такие симптомы наблюдаются при тяжелом алкогольном отравлении. Одним словом, он был не в состоянии объяснить, ни где был, ни что с ним приключилось. А может, просто был не готов к подобным объяснениям.

Наверное, я почувствовал это и решительно воспротивился идее немедленно отправить его в клинику на исследования. Вместо этого я поместил Мони в наш спортивный диспансер, в отдельную палату, взяв все заботы о нем на себя. Замечу, что Симеон Пробков доверял мне, ибо я залечивал его травмы еще тогда, когда он выступал за юниоров.

Разумеется, я тщательно обследовал его с помощью всей наличной медицинской аппаратуры. И обнаружил полное отсутствие каких-либо повреждений — как наружных, так и внутренних. Он находился в великолепной спортивной форме, разумеется, если исключить тяжелую психическую депрессию. Мне стало ясно, что ни расспросы, ни лекарства, ни гипноз не помогут мне установить истину и что единственная надежда — прибегнуть к древнейшему способу, т. е. напоить его как следует. Зная, что в современном мире вино давно перестало служить прибежищем истины, мне при шлось использовать для этого водку и виски. Таким об разом мне удалось докопаться до сути того, что с ним приключилось и что он поведал мне, щедро сдабривая свой рассказ клятвами и проклятиями в свой собственный адрес.

Надеюсь, читатели простят меня за ироничный тон повествования. Как врач-травматолог и специалист в области спортивной психологии я сознаю, что нарушаю профессиональную этику, излагая здесь со слов Мони столь неправдоподобную версию. Да, именно версию, потому что она ничем не отличается от версий о вмешательстве летающих тарелок или господа страстного болельщика спортивных соревнований.

По словам Мони, события развивались следующим образом.

Он парил в воздухе, заботясь только о том, чтобы побольше выжать из этого прыжка: смутное чувство подсказывало ему что до рекорда не дотянуть, и вдруг всем телом ощутил какую-то необычную легкость. Странную, пугающую. Как будто он вовсе лишился тела, а в воздухе парит его одинокая душа. Сопротивления воздуха совершенно не чувствовалось.

Привыкший во время прыжка контролировать каждый мускул, он не стал суетиться, решив прежде всего разобраться в происходившем, но, глянув вниз, не на шутку перепугался.

— Ты меня знаешь, доктор, я не робкого десятка, — говорил Пробка. Нет, я не трус, но ты только представь — ничего! Ни спуска, ни трамплина, ни людей! Снега — и того не увидел! И леса нет, и гор нет- ничего нет! Ты можешь себе представить такое?

Действительно, такое представить нелегко, если исключить, что человек не ослеп или внезапно не получил паралич зрительного нерва.

— Как в тумане. Как в белом, но непрозрачном тумане, хотя я не видел и не чувствовал никакого тумана. При этом я отчетливо осознавал, что куда-то лечу, только не знал, вверх ли, вниз ли? Одним словом — наперекор всем законам, как в состоянии полной невесомости. «Тебе это приснилось, Мони. уговаривал я себя. — Ты бредишь, такого не может быть». Помнишь, доктор, я говорил тебе, что мне раньше часто снились такие сны. Вроде я лечу, и всё вверх, вверх, а подо мной пустота. Просыпался в насквозь мокрой пижаме будто не летал, а плавал.

— Да, и я тебе объяснял, — напомнил я ему в ответ, — что в подобных снах ничего страшного нет, они даже полезны. Во время этих снов ты избавлялся от страха, который мог помешать тебе во время соревнований.

— Эх, если бы случившееся было сном… — вздохнул Мони и глотнул виски с такой судорожностью, что кубики льда звякнули о его зубы.

Полет его проходил как будто в каком-то тоннеле с разреженным воздухом и пониженной гравитацией, и душу Мони не покидало чувство, что теперь всю жизнь ему суждено будет ставить все новые и новые рекорды, о которых, однако, не узнает ни одна живая душа. Был момент, когда он решил, что, находясь в полуобморочном состоянии, упал в глубокий сугроб, и потому ничего не видит, и только рассудок его с трудом, но трезво продолжает оценивать происходящее. Потом так же внезапно к нему вернулось зрение, и он увидел, что стремительно падает на какую-то бетонную площадку серо-зеленого цвета, вокруг которой толпятся люди в пестрых одеяниях. Падает прямо в середину этой площадки, не в силах замедлить падение движением рук и ног или хотя бы отклониться в сторону. Тело было парализовано, но не страхом, а какой-то внешней силой — невидимой, но осязаемой. Он понимал: еще секунда — и его расплющит о бетон, но люди, окружившие площадку, вели себя так, будто и пришли затем, чтобы полюбоваться на это. Никто не бежал с полотнищем, не было никакой паники, криков, сочувственно заломленных рук, то есть ничто не напоминало нормального поведения нормальных же людей.

— И тут, доктор, произошло настоящее чудо. Нет, ты только представь! Вместо того, чтобы шмякнуться на эту площадку, я опустился на нее так же мягко, как если бы спрыгнул с полуметровой, а не по меньшей мере со стометровой высоты.

Слушая его, я запрещал себе представлять что бы то ни было. Только припоминал для себя кое-какие вещи из учебника по психопатологии.

Долгое время ему пришлось недоуменно стоять столбом в окружении странных зрителей. Они молча таращились на него, не приближаясь. Очухавшись, Мони тоже принялся разглядывать непонятную толпу.

Нельзя сказать, чтобы люди в ней были какие-то очень уж необыкновенные, но все же он никак не мог взять в толк, откуда они здесь взялись и каким образом ему удалось, стартовав на зимнем курорте, перенестись куда-то к черту на кулички, где лето было в полном разгаре. Потому что на людях были тонкие летние одежды, да и его тело под свитером зарегистрировало перемену климата. Красивые лица зрителей показались ему несколько однообразными. Мужчины были покрупнее его, все как на подбор, рослые с атлетическими фигурами. В толпе были и женщины, красивые до умопомрачения, но во всем остальном ничем не отличающиеся от своих земных сестер, разве что своей одинаковостью. Как будто все они были из одной труппы варьете.

— Вероятно, мне так показалось, потому что они принадлежали к другой расе, — прокомментировал в этом месте свой рассказ Мони. — Ведь китайцы тоже кажутся нам на одно лицо.

Разумеется, ему и в голову не могло прийти, что он попал в другой мир. В глазах людей не было враждебности, одно только любопытство, и Мони, стараясь демонстрировать спокойное дружелюбие, медленно снял шлем, потом очки, а затем расстегнул молнию на груди, ибо давно обливался потом. Не зная, что делать и думать дальше, он слегка кивнул в знак приветствия, добрый день, мол.

Только тогда вся эта странная публика зашевелилась. На лицах расцвели улыбки, приветственно закачались в воздухе руки, и все же только трое мужчин и одна женщина осмелились подойти к нему. Остальные либо боялись, либо подчинялись чьему-то приказу, и просто ждали, что будет дальше, но в ожидании этом уже чувствовалась радость.

А вот Мони все еще не знал, радоваться ему или печалиться. Подошедшие вели себя так, словно впервые в жизни видели человека. Сняв перчатку, он протянул им руку, но жест этот возымел действие необычное: все трое натянули на руки перчатки и закрыли лица узкими оранжевыми масками. «Похоже, подумал Мони, — боятся микробов». Едва слышно они произнесли что-то на каком-то совершенно неизвестном языке, понять который Мони был не в состоянии еще и потому, что не мог видеть движения губ.

— Они там не говорят, а поют. Можешь себе представить такое, доктор?

Я упорно запрещал представлять себе нечто подобное. По простой причине — я не верил ни одному его слову.

В ответ Пробка тоже сказал им что-то, что именно, он не помнил, но надо думать, что-то в его пробочном стиле. Потом он стал пожимать плечами и гримасничать, пытаясь объяснить, что не понимает, во-первых, что от него хотят, а во-вторых, как он вообще попал к ним. Мужчины осторожно ощупали его костюм. Он не сопротивлялся: пусть убедятся, что он безоружный.

Один из них протянул руку к шлему и, когда Мони подал его, стал заглядывать внутрь, словно хотел убедиться, что там никто не прячется. Тем временем женщина, склонившись над его лыжами, что-то тихо мурлыкала себе под нос. «У нее был сказочно нежный голосок, доктор, — пояснил Мони и добавил: Ты даже представить не можешь, какое фантастическое зрелище я увидел в вырезе ее одеяния!» Видимо, он полагал, что я могу вообразить себе все что угодно, но представить себе, что за картинку он там увидел, — это уже за пределами моего воображения.