Надежда Попова - Инквизитор. И аз воздам

• Название: Инквизитор. И аз воздам
• Автор: Надежда Попова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-093426-3

Германия, 1401 А.D. Инквизитор Курт Гессе, лучший следователь Конгрегации, живая легенда, пример для подражания молодежи и гроза малефиков… Он уже устал это слышать и перестал с этим спорить, хоть и уверен в том, что славы своей не заслужил. Но разве начальству что-то докажешь? Поэтому, получив очередное задание, проще не возражать, а направиться, куда велено. Тем более, что на сей раз это дело принципа, дело чести: убит инквизитор. А такое нельзя оставить безнаказанным.

---

– Так удавилась бедняжка. Она ведь до последнего полагала, что отца оговорили, что он ни в чем не виновен, а уж когда все разъяснилось, когда он сознался, когда соучастника нашли… Ее никто не доводил, – поспешно уточнил Клотц. – Не подумайте, майстер инквизитор. Никто ей не тыкал в глаза отцом-преступником, напротив – жалели, соболезновали, спрашивали, не надо ли помочь чем; она ведь со смертью отца совсем одна осталась, без средств к существованию… Но она ни с кем не общалась, всех сторонилась; а в день, как судью казнили, – возвратилась домой и…

– Кто ее обнаружил?

– Соседка. К вечеру решила навестить ее, посмотреть, как она там, узнать, не надо ли чего… Ну, и вот. Я это тоже рассказывал уже вашему предшественнику, майстер инквизитор. Мне кажется, он решил, что убили ее; только никому это было не нужно и не выгодно – наследников нет, дом городу отошел, да и все видели, в каком она подавленном состоянии. И дверь была заперта: соседка звала мужа, чтобы ее сломать, – потому как вечер уже, а в окнах света нет и тишина, и на стук никто не отзывался… Вам теперь сказать, кто из магистратских вел расследование?

– Все те, кто есть в протоколе? – спросил Курт, обратясь к Ульмеру, и когда тот молча кивнул, отмахнулся: – Не надо. Лучше скажите, что это за девица, на которой намеревался жениться ваш двоюродный племянник, и где мне ее найти.

– Девица? – растерянно переспросил Клотц, переглянувшись с молодым инквизитором. – А… девица-то вам к чему? Простите, – спохватился он тут же, – то есть, я хотел сказать, что она-то тут вообще ни при чем, я не собирался вас поучать…

– Я понял, – улыбнулся Курт. – У меня подобных допущений и в мыслях не было. А майстер Штаудт разве не интересовался ею? Не спрашивал о ней, не имел планов с ней побеседовать?

– Если и имел, то никому из нас об этом не известно, – чуть растерянно отозвался Ульмер, когда хозяин дома неопределенно передернул плечами. – Вилли, как я понимаю, он о ней не спрашивал, меня или майстера Нойердорфа тоже… Да и не видели его в той части Бамберга.

– «В той части» – это где?

– Рыбацкая деревня в Инзельштадте, – кивнув в сторону окна, пояснил Ульмер. – В самой ее бедняцкой части. Ее семья занимается ловом, а потом сама же продает свою добычу…

– Желание ее несостоявшегося супруга во что бы то ни стало получить торговое место в свете этого становится еще более понятным, – заметил Курт. – Даже странно, что девица оказалась ни при чем… Ты знаешь, где ее дом?

– Покажу, – кивнул молодой инквизитор, – хотя убежден, что время будет потрачено напрасно: не желая никого задеть, замечу, что не при ее… уме и сообразительности оказаться в соучастниках. Я говорил с нею и уверен, что ее никто не ставил в известность.

– Полагаю, что ты окажешься прав, – согласился Курт, когда, распрощавшись с хозяином, они вышли под яркое летнее солнце, – однако для полноты данных все-таки следует с нею пообщаться. Если Штаудт не говорил никому о том, что намерен ее посетить, это значит лишь то, что он об этом не говорил, как и то, что его там не видели посторонние, значит, что его там не видели; и даже окажись девица и впрямь невинней всех невинных – если пропавший inspector побывал там, это даст мне след в его поисках. Сожалею, Петер, но доказательство вины либо невиновности Официума – не моя цель и не моя работа; вскоре в кураторском отделении решат, кого направить на смену убитому, он этим и займется; если мне удастся что-то выяснить попутно с моим собственным расследованием – слава Богу, если же не сложится…

– Я понимаю, майстер Гессе, – вздохнул Ульмер с вялой улыбкой. – Но я именно на это и уповаю. Не зря же ходят о вас легенды, и мне думается…

– Дай-ка я кое-что тебе объясню, – утомленно вздохнул Курт, не дав ему договорить, – дабы избавить тебя от неоправданных упований. Тебе приходилось наблюдать за тем, как происходят выборы в магистрат? Представители гильдий и знатных семей внезапно начинают совершать до крайности добрые дела для блага города, но все равно больше говорят, чем делают; о многих из них начинают расползаться слухи, в которых оные представители описываются так, что Ангелам Господним остается лишь завидовать… Полагаю, для тебя не новость, что девять из десяти таких рассказов – не более чем преувеличение, и это в лучшем случае? Это работа на публику, от которой зависит их продвижение, наработка репутации, от которой зависят голоса. Попросту эта маленькая res publica[22] становится для них полем личной деятельности.

– Я все это знаю, – кивнул Ульмер настороженно, – но не хотите же вы сказать…

– Именно что хочу. Когда государство ведет войну, вовремя доставленная и публично оглашенная ободряющая relatio[23] поднимает дух подданных, вселяет в них надежду, сообщает имена героев… Если требуют обстоятельства, деяния героев можно преувеличить, успехи превознести, а надежды тем самым – приумножить. Король и его ближний круг будут знать, что происходит на самом деле, но для публики порой важнее не вся правда, а та самая надежда; здесь, Петер, и проходит тонкая граница в понятии «publicus»[24]: где кончается государственное, а где начинается общественное – решается на месте и по обстоятельствам. Так вот, в случае, когда нужна надежда и нужны герои, – эта самая relatio publica[25] будет, как и в случае с выборами в магистрат, несколько не соответствующей действительности.

– Вы скромничаете, майстер Гессе, – уверенно возразил Ульмер. – Расследование, которое прославило вас – изобличение предательства двух курфюрстов в Кельне – было или не было?

– Положим, было, – неохотно согласился Курт. – Однако оно лишь на словах выглядит так победоносно и полностью представляется моей заслугой. На деле же работало множество людей – агенты слежки, мои сослуживцы, зондергруппа… каковая, к слову, явившись вовремя, позволила мне впоследствии насладиться лаврами, а не уютным гробом. И так – в каждом деле. Вообрази себе стычку, где множество людей бьет сильного и обученного бойца. Каждый наносит ему рану, выматывает его, а потом прихожу я – и наношу последний удар измученному, ослабленному противнику; и кто скажет, что гибель этого бойца – не моя заслуга? Это будет и правдой, и преувеличением. Сие иносказание в некотором роде и отражает истинное положение вещей. А все прочее – исключительно необходимость Конгрегации в громких именах и героях. Я удачно подвернулся под руку, и девять из десяти частей моей столь оглушительной славы – та самая relatio publica.

– Такую славу было бы непросто поддерживать, если б вы ей хотя бы отчасти не соответствовали, – заметил Ульмер. – А посему я все-таки надеюсь, что ваше пребывание в Бамберге завершится еще одним поводом для ее возрастания.

– Ты поставил меня в неловкое положение, – усмехнулся Курт, ступая следом за сослуживцем на изогнутый мостик между двумя островками. – Практически загнал в угол; теперь мне придется вывернуться наизнанку, дабы не обмануть твоих надежд… Куда дальше?

– Желаете сперва переговорить с девицей или с магистратскими? – уточнил Ульмер, указав в сторону: – Вон там – видна крыша ратуши, совсем близко. До дома нужной вам свидетельницы – несколько кварталов, это на той стороне Инзельштадта.

– Стало быть, в магистрат, – кивнул Курт, свернув за своим проводником налево от мостика. – К тому же, я полагаю, о моем прибытии там уже осведомлены и меня наверняка с нетерпением и беспредельной радостью ждут.

Ульмер неловко хмыкнул в ответ на его усмешку, но то ли с ответом не нашелся, то ли счел для себя предосудительным обсуждать представителей городского управления в подобном тоне.

Ратуша оказалась трехэтажным узким строением с приткнувшейся к нему колокольней; приют законности высился на островке посреди реки, соединенный с обоими берегами узкими мостиками – копией многих из тех, что встречались на пути и прежде. О том, что остров был создан людскими руками, Ульмер рассказал еще на подходе; вообще сама история существования магистратского здания была одним сплошным юридическим казусом. Когда речь зашла о постройке, епископ, в чьем владении находилась земля, уперся и пошел на принцип, отказавшись выделять ее в любом виде, – ни в дар городу, ни в аренду, ни продать хотя бы клочок никто так и не смог его убедить. В конце концов, заявив, что река не принадлежит никому, горожане попросту насыпали искусственный остров, положили мосты к левому и правому берегам и возвели ратушу посреди Регнитца.

Здание вышло крепким, солидным, а внутреннее убранство после подчеркнутой мрачности Официума показалось даже, можно сказать, уютным. На третьем этаже размещался городской архив, на втором – канцлер, ратманы, бюргермайстеры и прочий управляющий люд, а на самом нижнем трудилась, по выражению местных, «магистратская плесень» – мелкие секретари и писари, каковые уже в молодые годы обзаводились всеми мыслимыми болезнями суставов по причине постоянной сырости.