Автор Неизвестен - Песенник

• Название: Песенник
• Автор: Автор Неизвестен
• Жанр: Поэзия

Сборник популярных песен разных лет.

---

ПЕСЕННИК

А. Городницкий Грохочет дождик проливной…

Грохочет дождик проливной,
Стучит волна во мгле.
Давайте выпьем в эту ночь
За тех, кто на земле.

Дымится разведенный спирт
В химическом стекле —
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле.

За тех, кому стучит в окно
Серебряный восход.
За тех, кто нас давным-давно
Наверное не ждет.

И пусть начальство не скрипит,
Что мы навеселе —
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле.

Чтоб был веселым их досуг
Вдали от водных ям.
Чтоб никогда не знать разлук
Их завтрашним мужьям.

Не время для земных обид
У нас на корабле —
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле.

Я. Смеляков Если я заболею…

Если я заболею,
К врачам обращаться не стану.
Обращусь я к друзьям
(не сочтите, что это в бреду):
Постелите мне степь,
Занавесьте мне окна туманом,
В изголовье поставьте
Упавшую с неба звезду.

Я ходил напролом.
Никогда я не слыл недотрогой.
Если ранят меня
В справедливых, жестоких боях,
Забинтуйте мне голову
Русской степною дорогой
И укройте меня
Одеялом в осенних цветах.

От морей и от гор
Веет свежестью, веет простором.
Как посмотришь — почувствуешь:
Вечно, ребята, живем.
Не больничным от вас
Ухожу я, друзья, коридором,
Ухожу я, товарищи,
Сказочным Млечным путем.

1949

Е. Агранович Я в весеннем лесу…

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…
Что имел — потерял, что любил — не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.

И носило меня, как осенний листок.
Я менял города и менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не блестела луна.

И окурки я за борт бросал в океан.
Проклинал красоту островов и морей,
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.

Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать,
Прилететь к ненаглядной певунье моей…
Да вот только узнает ли Родина-мать
Одного из пропавших своих сыновей?

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…
Что имел — потерял, что любил — не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.

1956

М. Львовский На Тихорецкую состав отправится…

На Тихорецкую состав отправится —
Вагончик тронется, перрон останется.
Стена кирпичная, часы вокзальные,
Платочки белые, платочки белые, платочки белые,
Платочки белые, глаза печальные.

Начнет выпытывать купе курящее
Про мое прошлое и настоящее.
Навру с три короба — пусть удивляются.
С кем распрощался я, с кем распрощался я, с кем распрощался я,
С кем распрощался я вас не касается.

Раскроет душу мне матрос в тельняшечке
Как тяжело ему так жить, бедняжечке,
Сойдет на станции и распрощается.
Вагончик тронется, вагончик тронется, вагончик тронется,
Вагончик тронется, а он останется.

На Тихорецкую состав отправится —
Вагончик тронется, перрон останется.
Стена кирпичная, часы вокзальные,
Платочки белые, платочки белые, платочки белые,
Платочки белые, глаза печальные.

А в нашу гавань заходили корабли…

А в нашу гавань заходили корабли, корабли —
Большие корабли из океана.
В каютах веселились моряки, моряки
И пили за здоровье атамана.

В одной каюте шум и суета, суета —
Пираты наслаждались танцем Мэри,
А Мэри танцевала не спеша, не спеша
И вдруг остановилася у двери.

В дверях стоял наездник молодой, молодой, —
Пираты называли его Гарри:
«О, Мэри, я приехал за тобой, за тобой».
Глаза его как молнии сверкали.

«О, Гарри, Гарри, Гарри, ты не наш, ты не наш,
О, Гарри, ты с другого океана.
О, Гарри, мы расправимся с тобой, о Боже мой», —
Раздался пьяный голос атамана.

Вот в воздухе сверкнули два ножа, два ножа —
Пираты затаили все дыханье.
Все знали, что дерутся два вождя, два вождя,
Два мастера по делу фехтованья.

На палубу свалился теплый труп, теплый труп,
И Мэри закричала задыхаясь:
«Погиб наш атаман, застонет океан,
И нашим атаманом будет Гарри!»

А в нашу гавань заходили корабли, корабли —
Большие корабли из океана.
В каютах веселились моряки, моряки
И пили на поминках атамана.

Во имя Джона…

Во имя Джона я во Вьетнаме был,
Мой серый лайнер там городок бомбил,
И в залп зенитки мой лайнер запылал,
И я свою волну поймал — на землю передал.

Под облаками наш самолет горит
И вместе с нами на землю он летит,
И жить осталось каких-то пять минут —
Вот в цинковых коробках нас в Америку везут.

Горят моторы — кругом огонь и дым,
Дерутся двое, а парашют один,
Дерутся двое — я все слабей, слабей,
Лежу с пробитой головой у самых у дверей.

Я «Вальтер» вынул и на курок нажал —
Мой бортмеханик к моим ногам упал,
Мой бортмеханик кричит, что это ад.
Ой, мама, мама, мама, забери меня назад.

Мы новобранцы, нас повезут в Ханой,
Мы не избрали себе судьбы иной.
Там партизаны стреляют всех подряд —
Бросайте автоматы и бегите все назад!

Колода карт

В роскошном зале свечи, тая, догорают,
В свои владения вступает тишина,
И лишь колода карт усталости на знает
За ночь азарта, проведенную без сна.

Они разбросаны небрежною рукою,
Белеют пятнами удачи на столах,
Но чье-то счастье унесли они с собою.
Надежды чьи-то разлетелись ночью в прах.

Забыты карты, как наложницы в гареме,
Владыка бросил их, насытившись до дна.
Они блистали только яркое мгновенье,
Остаток жизни проведут теперь впотьмах.

Предскажут карты скоро долгую разлуку
Или казенный дом на много, много лет.
А может, горечь, может, боль, а может, муку,
Предскажут Дама Треф и Пиковый Валет.

И только изредка они мелькнут удачей,
Лишь для немногих, лишь для баловней судьбы,
Да и, наверное, не может быть иначе,
Мы все у этой жизни жалкие рабы.

В роскошном зале свечи, тая, догорают,
В свои владения вступает тишина,
И лишь колода карт усталости не знает
За ночь азарта, проведенную без сна.

В. Раменский Журавли

Далеко-далеко журавли полетели,
Оставляя поля, где бушуют метели.
Далеко-далеко журавлям полететь нет уж мочи
И спустились они на поляну в лесу среди ночи.

А на утро снялись и на юг полетели далекий,
Лишь остался один по поляне бродить одинокий.
Он кричал им во след: «Помогите, пожалуйста, братцы —
Больше сил моих нет, нет уж мочи на воздух подняться!»

Опустились они, помогая усталому братцу,
Хоть и знали о том, что до цели труднее добраться.
И опять поднялась журавлей быстрокрылая стая…
Они братца того прихватили с собой, улетая.

Вот и в жизни порой, отставая от стаи крылатой,
Хоть и знаем о том, что законы о дружбе так святы.
Но, бывает, судьба начинает шутить, насмехаться,
И друзья обойдут, и никто не поможет подняться.

Далеко-далеко журавли полетели,
Оставляя поля, где бушуют метели.
Далеко-далеко журавлям полететь нет уж мочи
И спустились они на поляну в лесу среди ночи.

Ю. Визбор Сижу я как-то с африканцем…