Вольдемар Балязин - Правительницы России

• Название: Правительницы России
• Автор: Вольдемар Балязин
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014829-1, 5-271-04362-2

За всю многовековую историю России на долю женщин выпало править чуть больше ста лет. В нелёгкое для страны время приходили они к власти, и нужно было немало мужества и сил, чтобы сохранить государство и уберечь общество от великих смут.

Княгиня Ольга и Елена Глинская, Софья Алексеевна и Екатерина I, Анна Ивановна и Елизавета Петровна и, наконец, Екатерина Великая — героини нашей книга. Автор не ставил перед собой задачи нарисовать полную историческую картину происходивших событий. Главная цель книги — показать личные судьбы и жизнь российских правительниц, их характеры и склонности, достоинства и недостатки. Перед нами — живые, мятущиеся натуры, чьи личные качества, симпатии и антипатии во многом определяли и ход событий в государстве, и сложные, противоречивые ситуации в очень непростом российском обществе.

---

И Софья делает первый шаг: заканчивает написание своего портрета — парсуны. В то время парсуны делались только с персон монархов. И для этой цели в штате Оружейной палаты значилось сорок живописцев и двадцать восемь иконописцев.

Софья заказала сразу несколько портретов, но для того, чтобы её инициатива стала известной в России и за рубежом, надлежало эти портреты протиражировать. Для этого нужно было уметь изготовлять гравюры, а таким искусством никто в Москве не владел.

Хотели поначалу пригласить специалиста с Запада, но после недолгих поисков обнаружили достаточно квалифицированного гравёра в Чернигове. Ему и заказали для тиражирования две парсуны: на первой были изображены и Иван, и Пётр, и Софья, зато на второй — только она одна. Причём в таком окружении, в таком обрамлении, которое заставило бы задуматься всякого хоть мало-мальски грамотного человека о том, кто и что изображено перед ним. И здесь вновь активно проявил себя неизменный панегирист Сильвестр Медведев. Он предложил окружить портрет Софьи пышными изображениями воинских доспехов и оружия, а также семью медальонами — по числу присущих царевне добродетелей. Но сведущий в политике человек — а именно только такие и принимались в расчёт и Софьей, и Медведевым, — знал, что семью медальонами с портретами курфюрстов-князей-избирателей окружают свои изображения императоры Священной Римской империи. Стало быть, налицо была очевидная портретная аналогия с самим императором — куда уж дальше!

Оказалось, глядели-то ещё дальше. Императора выбирали семь курфюрстов, а Софья представлялась не чьей-либо избранницей, а самодержицей по крови и роду, наделённая от Бога семью добродетелями.

И подпись под портретом тоже была весьма многозначительной: «София Алексеевна, отечественных владений государыня и наследница и обладательница».

Портрет печатали на бумаге и на тканях: шёлке, атласе, тафте. А один из портретов послали в Амстердам, бургомистру, который приказал перевести русские тексты на латинский язык и распорядился отпечатать сто экземпляров для распространения по Европе. Изменение верховной власти хотя бы по форме вселило надежду на то, что возможны и другие перемены. Особенно воодушевились раскольники, которых в стрелецких слободах жило не менее половины. На улицах и площадях появились их проповедники, призывавшие москвичей вернуться к истинной, старой, прародительской вере, поруганной проклятыми никонианами.

Князь Хованский, до той поры скрытно державшийся старой веры, открыто объявил себя старообрядцем, чем сильно способствовал усилению духовных идей протопопа Аввакума и его ближайшего сподвижника Никиты Пустосвята, жившего в Москве. Огонь старой веры разгорался ещё сильнее оттого, что в Москву только что пришли слухи о мученической смерти Аввакума, сожжённого в ссылке, в сыром срубе вместе со своими ближайшими сподвижниками.

На воскресенье, 25 июня, было назначено венчание Ивана и Петра на царство, а на 23-е стрельцы-раскольники потребовали открыть собор для свободного обсуждения вопросов веры.

В назначенный день утром раскольники во главе с Никитой Пустосвятом пришли в Кремль, но Хованский уговорил их перенести открытие собора на неделю.

5 июля страсти накалились до предела, но собор всё же открылся. Вместе с патриархом Иоакимом в Грановитую палату пришли Софья, Наталья Кирилловна, царевна Мария Алексеевна и сестра Алексея Михайловича — Татьяна Михайловна.

Невиданное это было дело, особенно для раскольников, чтобы среди князей церкви сидели женщины-мирянки, хотя бы и царского рода!

Спор шёл с переменным успехом довольно долго. Но когда чаша весов стала уверенно склоняться в пользу раскольников, Софья сама взяла слово. Она привела все аргументы в пользу официального, ортодоксального православия, говорила страстно, убеждённо, красиво, используя приёмы своих наставников-риторов Полоцкого, Медведева, Истомина, собственное незаурядное красноречие, но в конце концов поняла, что сторонников Никиты Пустосвята переубедить нельзя.

И тогда она прибегла к последнему доводу правителей — грубой, всесокрушающей силе: Никиту Пустосвята и пятерых наиболее активных его сторонников по приказу Софьи схватили стрельцы Стремянного полка, который был предтечей конной гвардии, и отличался особой преданностью престолу. Ересиарху отрубили голову, а его клевретов, побив кнутом, разослали по дальним острогам.

После казни Пустосвята надвинулась на Софью новая беда — князь Хованский, всё чаще упоминавший о своём царском происхождении от Великого Литовского князя Гедимина, похоже, стал заявлять свои претензии на шаткий московский трон.

Стали поговаривать, что 19 августа, во время крестного хода в Донской монастырь, стрельцы перебьют всю царскую семью, всех бояр и возведут князя Ивана Андреевича на престол.

Ни цари, ни царицы, ни царевны, ни бояре с крестным ходом не пошли, а 20 августа и вовсе уехали из Москвы — в Коломенское. Не было ни царской семьи, ни бояр и на праздновании Нового года — 1 сентября. А 2 сентября к воротам царской усадьбы оказалось прибито подмётное письмо, в котором Хованского обвиняли в том, что он собирается убить обоих царей, Софью, Наталью Кирилловну, патриарха и архиереев. Собирается выдать за своего сына одну из царевен, а прочих — постричь и сослать в монастыри, бояр же всех перебить. Софья тут же переехала со всеми своими ближними в хорошо укреплённый Савво-Сторожевский монастырь, под Звенигород, и немедленно разослала грамоты, обязывая всех служилых людей прибыть конно, пеше и оружно, ничем не отговариваясь, с великим поспешанием, чтобы извести воровство и крамолу Ивашки Хованского со товарищи.

13 сентября Софья переехала в село Воздвиженское, приказав, чтобы к 18 сентября съехались туда все бояре и служилые московские люди.

Накануне, 17 сентября, были именины Софьи, и в Воздвиженское прибыли тысячи людей. Ехал туда и Хованский, не подозревая о грозившей ему опасности.

Он был ещё в пути, когда Дума, прослушав подмётное письмо, которое зачитал им думный дьяк Фёдор Шакловитый, не желая спрашивать Хованского, заочно приговорила его к смерти. Навстречу Хованскому был послан с большим отрядом боярин князь Лыков, чтобы захватить и доставить его в Воздвиженское.

Лыков схватил Хованского-старшего и послал за Хованским-младшим. Княжича Андрея схватили в его подмосковной вотчине и привезли в Воздвиженское.

Хованских не пустили во дворец, а тот же Шакловитый в присутствии думных чинов вычитал им их вины перед воротами царской усадьбы.

Приговор кончался словами: «Злохитрый замысел ваш обличился. Государи приказали вас казнить смертию».

Отца и сына тут же и казнили, отрубив им обоим головы.

Боясь мести стрельцов за казнь их любимца и его сына, Софья тут же поехала в Троице-Сергиев монастырь — неприступную крепость, приспособленную к многомесячной осаде, и велела всем служилым людям немедленно двигаться туда же.

Софья за два дня добралась до Троицы, вошла в обитель и запёрлась в ней.

Далее события развивались совершенно в пользу Софьи. Стрельцы в Москве, узнав о казни Хованских, сначала схватились за оружие, но на Троицу не пошли, выставив лишь пушки у городских ворот да усилив надзор за боярскими холопами — вчерашними своими союзниками, боясь, что они выступят против них по наущению своих бежавших к Софье господ.

Софья между тем выжидала, с каждым днём накапливая силы, шедшие к ней со всех сторон. Стрельцы знали об этом и стали просить патриарха послать в Троицу архимандрита Чудова монастыря Адриана, чтобы звать на Москву Софью и её братьев, дабы принести им повинную. Софья, дождавшись Адриана, потребовала, чтобы в Троицу прибыли выборные по двадцать человек от каждого полка. Стрельцы покорно выполнили её волю и, явившись в Троицу, пали ниц перед царевной. Вычитав им суровое нравоучение, Софья велела, чтобы каждый полк подал повинную челобитную с поимённым общим рукоприкладством. После того выборных отпустили в Москву. С помощью патриарха такая повинная была составлена и подписана всеми стрельцами.

Софья с братьями и всем царским семейством возвратилась в Москву, въехала в Кремль как победительница, тотчас же заменив стрелецкие караулы дворянами и прочими верными ей служилыми людьми.

Начальником Стрелецкого приказа стал Шакловитый, начав своё управление казнью пяти заводчиков новой смуты и разослав по окраинам несколько десятков самых заядлых гилевщиков.

Так, почти бескровно, положила Софья Алексеевна конец великой смуте и с этой поры семь лет управляла Россией от имени двух своих братьев.

Во главе государства

Однако управлять Россией было ох как нелегко! В Москве не проходило дня без татьбы, воровства и убийств. Городовые стрельцы и объезжие головы сбивались с ног, беспрестанно ратоборствуя с шайками головорезов, вооружённых пищалями и самопалами. Разбойников ловили, били кнутом, рубили головы, но воровство и татьба продолжались.