Борис Кагарлицкий - Левая политика. Текущий момент.

• Название: Левая политика. Текущий момент.
• Автор: Борис Кагарлицкий
• Жанр: Политика
• Год: 2007

«Левая политика» — независимое непартийное издание. Материалы журнала посвящены взаимодействию левых и социальных движений, реформе образования, опыту профсоюзов и левых партий в разных странах мира, исследованию глобализации. Издание является площадкой для теоретических дискуссий о путях левой идеологии в современном мире. Авторы принадлежат к разным левым течениям. Также в журнале публикуются рецензии на новинки философских, социологических и политологических работ, выходящих в России и в мире. Журнал стремится перенять опыт как «New Left Review начала 1970-х годов, так и русских толстых журналов XIX века, сыгравших немалую практическую роль в освободительном движении.

---

Конечно, статистика не учитывает теневых доходов, но ведь они были и в 1991, и в 1995 годах. Так что мы вполне можем говорить о реструктуризации доходов, вызванной не только повышением цен на услуги образования, но, учитывая количественный рост системы высшего образования, и устойчивыми предпочтениями российских граждан. Заметим, кстати, что эти предпочтения нельзя рассматривать только как инертность мышления «части населения, не сумевшей адаптироваться к рыночным условиям» (в терминах неолиберальных аналитиков), так как и статистика, и социологические исследования свидетельствуют о развитии и устойчивости этих тенденций.

На этом фоне можно сделать парадоксальный вывод, что если рассматривать образование по рыночным критериям как самостоятельную отрасль, то её следует признать одним из наиболее успешных секторов экономики, сумевшим при минимальных инвестициях добиться беспрецедентного роста!

Итак, атака на систему общего и высшего образования непопулярна. Это отчасти и определило ту кажущуюся непоследовательность и бессистемность в реформировании системы образования, которые мы наблюдаем сегодня. Многие решения кажутся частными, немотивированными, случайными, разрозненными. Однако по содержанию и духу, по возможным последствиям все шаги очень существенны и связаны между собой.

Особенно ярко это проявляется в связи с так называемым Болонским процессом. История вопроса такова. Первая (Болонская) конференция состоялась 18–19 июня 1999 года. До этого имела место Сорбонская встреча четырёх стран — Франции, Италии, Германии, Великобритании, на которой обсуждалась перспектива создания единого образовательного пространства. На Болонской встрече обсуждение продолжили уже 29 стран. Был намечен ряд мероприятий по общеевропейскому образовательному сотрудничеству. Отсюда и название «Болонский процесс». 18–19 сентября 2003 года состоялась Берлинская конференция, третья в рамках Болонского процесса (вторая, Пражская, прошла 18–19 мая 2001 года), и именно на этой конференции Россия вместе с шестью другими странами присоединилась к соглашению. Планируется, что Россия войдёт в европейское образовательное пространство в 2011 году.

Болонская декларация обща и абстрактна, она провозглашает принципы, которые сами по себе не вызывают возражений. Представители 29 европейских стран подтверждают огромное значение образования в современном мире и важнейшую роль, которую оно играет сегодня в развитии общества. На фоне восторженных фраз формулируются цели, которые авторы заявления рассматривают как «первостепенные для создания европейского высшего образования и продвижения европейской системы высшего образования по всему миру». В числе этих целей:

1. Принятие легко понимаемых и сопоставимых степеней, приложений к диплому, для обеспечения возможностей трудоустройства выпускников вузов в европейских странах.

2. Принятие системы двухуровнего образования: достепенного и послестепенного.

3. Внедрение системы кредитов, то есть перезачетов трудоёмкости для студентов и преподавателей.

4. Создание единой системы критериев оценки качества высшего образования и развитие межуниверситетского сотрудничества в создании совместных программ обучения и учебных планов, проведения исследований.

Одним словом, Болонская декларация констатирует тенденции к интеграции, проявляющиеся в системе высшего образования в рамках Европейского Союза, и формулирует ряд мероприятий, необходимых для развития и укрепления этих тенденций. Увы, предполагаемые конкретные мероприятия могут оказаться отнюдь не такими безобидными. Поэтому далеко не все европейские страны с одинаковым энтузиазмом кинулись навстречу единому общеевропейскому образовательному пространству. Многие страны присоединились к Болонской декларации с оговорками, некоторые растянули процесс вхождения на несколько лет.

Российская система высшего образования находилась большей частью вне этих процессов. Она складывалась в течение ХХ века относительно самостоятельно, ориентируясь на потребности советского общества, прежде всего на потребности ускоренной модернизации страны. У нашего высшего образования и сегодня есть ряд собственных задач, которые надо решать, причём интеграция в европейскую систему — далеко не первоочередная среди них. Прежде чем рассуждать о Болонском соглашении «вообще», необходимо понять, как те или иные меры, пусть имеющие благие цели, скажутся на реально существующей отечественной системе образования, учитывая её специфическое развитие в прошлом и особую социальную роль в настоящем.

Начнём с того, что устойчивую ориентацию значительной части российских граждан на получение высшего образования нельзя считать просто блажью, странной особенностью менталитета или проявлением загадочной русской души. «Упрямство» россиян в отношении высшего образования позволило более или менее сохранить как саму эту систему, так и социальную самоидентификацию, позитивную социальную ориентацию большинства граждан, подвергнутых шоковой терапии. Нельзя забывать, что ориентация на получение образования создаёт и определённую структуру потребления: спрос на книги, компьютеры, Интернет и т. д. Сохраняется определённый тип поведения, который препятствует маргинализации населения, разрушению многих социально значимых связей и норм. Можно утверждать, что устойчивое стремление к высшему образованию во многом оказалось спасительным для общества. Отсюда не следует, конечно, будто наша система образования пережила кризис безо всяких негативных последствий. Точно так же я не утверждаю, будто советская система образования была безупречной. Дело лишь в том, что грядущие реформы ни одной проблемы российского высшего образования не решат, а многие меры — только их усугубят.

Итак, что нам грозит в связи с Болонским соглашением? Много говорится о единой системе оценки вузов, аккредитации, аттестации. Предполагается согласованная система стандартов процедуры оценки качества, создание системы оценочных агентств. Здесь очень уместен вопрос «А судьи кто?» Или, точнее: «А судьи для чего?» Одно дело — система формальных правил, позволяющих зарегистрировать диплом, без проблем получить его подтверждение. А другое дело — некая общая система правил, на основании которых вузу выставляется оценка — эта оценка учитывается при его финансировании, сказывается на его перспективах и т. д. В таком случае критерии не могут быть едиными не только в рамках общеевропейского пространства, но даже и в одной национальной системе образования. В любой системе есть элитные школы и вузы, выполняющие свою социальную роль, и есть, например, малые сельские школы, провинциальные вузы областного значения, выполняющие другую социальную роль, ничуть не менее значимую. Заметим, что в системе рейтингов вузов, применяемой в Болонском соглашении, МГУ им. М.В. Ломоносова занимает 132 место. Есть ещё ряд международных рейтингов в частности, журнала «The Times Higher Education», шанхайского университета Цзяо Тун и другие, в которых МГУ занимал и 67, и 93 и даже 112 место. Такой разнобой заставляет сомневаться если не в объективности, то в полезности подобной оценки.

Сопоставимость дипломов, о которой так пекутся реформаторы, не обеспечивается одними формальными мерами. На деле она может быть достигнута лишь в случае, если выпускник имеет возможность работать в науке, публиковаться, то есть предъявлять реальные свидетельства своей профессиональной состоятельности. Здесь важны и репутация образования той или иной страны, и состояние национальной экономики. Процесс трудоустройства зависит, в конце концов, далеко не только от того, как выглядит ваш диплом, но и от того, какова ситуация на рынке труда и внутрикорпоративные правила. Даже поверхностный анализ российской эмиграции показывает, что по факту наша система высшего образования неплохо котируется, причём, как говорит мой опыт общения с российскими гражданами, работающими за границей, их конкурентоспособность (любимое словечко министра А. Фурсенко) повышается именно благодаря широте полученных знаний. В отличие от западных коллег, являющихся «узкими» специалистами, россияне, получившие менее специализированное образование, готовы браться за что угодно — и у них почти всё получается. Другими словами, именно универсальность и известная методическая продуманность российской системы образования делают их «конкурентоспособными». Сегодня, однако, во имя «конкурентоспособности» универсальность заменяют «унификацией», а методическую продуманность отменяют ради «самоуправления студентов».

Последовательная реализация предусмотренных Болонским соглашением мер затрагивает и школьное образование. Например, надвигающийся переход к двухуровневой или двухступенчатой системе высшего образования. Введена такая система в России в 1996 году, фактически же возникла в 1989 году. Бакалавриат — это, по сути, общее образование с элементами высшего. Никакой ясности со статусом бакалавра нет, работодатели не спешат его признавать, нет ясности и на официальном уровне. Минтруда так и не смогло договориться с Министерством образования, оба ведомства претерпели реорганизацию, а воз и ныне там. Но главная беда не в разногласиях между чиновниками, а в том, что бакалавриат — вообще лишнее звено в российской системе! Потому-то и определить его место, функции и задачи никак не получается.