Александр Чапаев - Василий Иванович Чапаев

• Название: Василий Иванович Чапаев
• Автор: Александр Чапаев
• Издательство: Чувашское книжное издательство
• Жанр: История
• Год: 1987

В книге на строго документальной основе во всей полноте показана трудовая, военная и общественно-политическая деятельность героя гражданской войны, прославленного начдива В. И. Чапаева.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Гавриил Афанасьевич Горбачев — комиссар 73-й бригады, командир 220-го Иваново-Вознесенского полка 25-й стрелковой дивизии.

Федор Прохорович Антонов — организатор и комиссар Домашкинского партизанского отряда, комиссар 219-го Домашкинского полка.

Это они вели непосредственную и повседневную работу, цементировали большевистским словом и делом ряды воинов, помогали им переносить все лишения, поднимали и вели их в бой, увлекая личным примером.

По распоряжению члена Реввоенсовета I армии все ненужные разговоры о Чапаеве после приведенного выше разговора были прекращены[530].

В. И. Чапаев и Д. А. Фурманов на некоторое время задержались в Уральске в связи с положением 22-й стрелковой дивизии.

Согласно ранее отданному приказу № 015 22-я дивизия должна была продолжать наступление от Лбищенска на юг и овладеть станицей Сахарная. Первого апреля выступили Новоузенский, Мусульманский и Балашовский полки с артиллерийскими и кавалерийскими дивизионами. Двигались тремя разобщенными колоннами, Вначале полки имели успех. Предпринятая противником контратака была отбита.

Однако затем, при подходе к форпосту Мергеневский, казаки перешли к более решительным действиям. Охватив правую колонну, они нанесли ей поражение и вынудили к поспешному отступлению. Затем ударили в открытый фланг средней колонне, которая последовала за первой. Наконец, отрезали от остальных выдвинувшуюся значительно вперед левую колонну, и ей с трудом удалось пробиться к своим. Общие потери полков — 869 человек, 2 орудия, 4 пулемета и 180 лошадей — превысили все потери, понесенные Уральской группой в течение месяца.

После целого ряда успешных боев, проведенных к югу от Уральска, такое поражение от ослабленного противника выглядело особенно тяжелым. Основными причинами его явились: отсутствие должного руководства со стороны командования дивизии, которое сочло возможным оставаться в Уральске, в 150 километрах от наступавших частей, отсутствие разведки о силах и действиях противника, отсутствие не только огневой, но и тактической связи между полками, что дало возможность противнику бить их порознь. Не проявили стойкости и наступавшие части, особенно правая колонна, показавшая тыл коннице противника.

Для расследования причин поражения М. В. Фрунзе назначил комиссию[531], в состав которой вошли Чапаев и Фурманов под председательством последнего. Чапаев, разобравшись в происшедшем, сделал обоснованные выводы и написал доклад. Председателю, признавшему доклад детальным и умным, но намеревавшемуся внести исправления, Чапаев предложил писать доклад отдельно и отправил материал только за своей подписью[532].

В связи с понесенным 22-й дивизией поражением, дальнейшей активизацией боевых действий уральских белоказаков, а также резким ухудшением положения на фронте V и I армий, 3-я (Александров-Гайская)[533] бригада, направлявшаяся в Илецкий Городок, согласно приказу М. В. Фрунзе № 017 от 3 апреля, была задержана в районе Уральска, что в дальнейшем имело важное значение.

Положение на фронте V и левом фланге I армии (20-я стрелковая дивизия) с каждым днем осложнялось. Если со времени оставления Уфы до конца марта эти войска еще сопротивлялись, то с апреля снова началось беспорядочное отступление под ударами противника.

Смежные фланги I и У армий были разбиты. Большие потери понесли 26-я и 27-я дивизии V армии.

Командующий армией Тухачевский, сменивший Блюмберга, 6 апреля докладывал, что 26-я дивизия снова сбита с позиций превосходящими силами противника, а 27-я, после упорных боев на нескольких рубежах, оставила город Белебей. Широкий фронт армии сильно затруднял маневрирование частями, а наседавший противник делал это почти невозможным.

В этот тяжелый момент М. В. Фрунзе, в подчинение которого I и V армии еще не входили, обратился к командующему фронтом С. С. Каменеву со следующим предложением:

«Первая бригада 25-й дивизии мною сейчас сосредоточена между Бузулуком и Оренбургом; два полка в Сорочинском и один в Бузулуке. Я хочу эту бригаду предоставить в ваше распоряжение, конечно, временно, ибо сил у меня совсем немного. Вместе с ней даю товарища Чапаева, начдива 25-й, со штабом дивизии, имея в виду его популярность среди частей этой бригады и предполагая, что с придачей частей по вашему усмотрению под его командованием могла бы создаться ударная группа. Во всей бригаде к настоящему дню насчитывается около 2700 штыков с артиллерийским дивизионом и хорошо снабженных пулеметами; при них же кавалерийский дивизион в 300 сабель. Артиллерия идет по железной дороге через Саратов. К сожалению, части бригады не имеют кожаной обуви… почти полное отсутствие у бригады обоза. Так, относительно командования ударной группы что вы скажете в ответ на мое предложение? Думаю, что с Чапаевым она будет драться хорошо и вообще, как руководитель ударной группы, в таком составе он будет на месте.

Каменев: Я вообще вам говорил, что несколько опасаюсь Чапаева, почему и считаю, что он будет хорош только со своими частями; что же касается 3-й бригады (24 сд), то она очень хороша, и ее направить в удар Гая. Так что 3-ю бригаду я думаю не подчинять Чапаеву, потому что здесь будет много недоразумений. К приходу вашей бригады в V армию надеюсь, что некоторые части 3-й и 2-й бригад 26-й дивизии уже будут приведены в порядок и боеспособность; таким образом, они тоже должны помочь и принять участие в намеченном ударе. Дело в том, товарищ Фрунзе, что обстановка на Самарском фронте еще не так неприятна. Все же здесь удается хоть что-нибудь делать. У меня много осложнилось дело на Мензелинском направлении, где никакими путями я не могу сосредоточить что-нибудь. Едет в Казань Блажевич. Я только на него рассчитываю.

Фрунзе: Значит, Чапаев и штаб дивизии вам не нужны?

Каменев: Нет, я считаю, что пускай он идет, так при Чапаеве бригада 25-й дивизии будет драться наверное хорошо, кроме того, я говорил, что ему могут быть приданы наиболее окрепшие части 2-й и 3-й бригад 26-й дивизии.

Фрунзе: А штаб дивизии оставить у себя? Не передавать вам?

Каменев: Нет, я бы хотел и штаб дивизии получить. В V армии все время происходили недоразумения именно в вопросах управления; там ведь начальник 26-й дивизии Матиясевич заболел, после чего командовали бригадные и, по-моему, не совсем успешно»[534].

В. И. Чапаев и Д. А. Фурманов 6 апреля вечером срочно вызывались телеграммой М. В. Фрунзе в Бузулук, к месту нахождения штаба дивизии.

Здание в г. Бузулуке, в котором находился в апреле 1919 г. штаб 25-й стрелковой дивизии.

Выехали с рассветом 7-го, а вечером 8-го были на месте, покрыв в течение полутора суток 200 верст.

В Бузулуке Чапаев не задерживался. Выяснив в штабе дивизии обстановку, поспешил в полки узнать положение дел и состояние частей на месте, поставить задачу командирам, встретиться со старыми боевыми товарищами и своими первыми полками, поднять людей на предстоящие дела.

«Обстоятельства вынудили измученных дорогою, не отдохнув, ехать снова, — писал Фурманов в дневнике. — Мы поехали в Сорочинское, где разместились Пугачевский и Домашкинский полки.

Кутяков, командир 1-й (73-й) бригады, — нервный, измученный вояка, израненный, перенесший уже много боев на своей спине.

Кутяков с Чапаевым работает давно. У Чапая есть определенный план — везде и всюду ставить своих — на командные и даже на штабные должности. Возле него находятся всегда несколько человек из „свиты“, которые моментально и беспрекословно выполняют все его приказания. Он с собою привез таких ребят несколько десятков человек. Вот почему у него все создается и разрешается так быстро и точно — ему есть на кого положиться, есть кому поручить.

Кутякову, совсем еще молодому человеку, годов 22–24, он поручил бригаду.

Приехав в Сорочинскую, распорядились, чтобы созвали командный состав в кинематограф „Олимп“. Когда армейцы узнали, что приехал Чапай, повалили в кинематограф и заполнили его до предела: всего присутствовало человек тысячу. Митинг прошел великолепно, все остались очень довольны. А когда окончился митинг, на сцене появилась гармошка, загремел-зарыдал „камаринский“, и Чапай уже отделывал на все корки. Он пляшет браво и красиво. Армейцы хлопали ему без конца; скоро появились другие плясуны — и тут пошла писать губерния. Поднялось такое восторженное веселье, что и не описать. Армейцы были рады и счастливы тем, что вот, мол, дивизионный начальник, и тот, посмотри-ка, пляшет „русского“. Это обстоятельство служило цементом, который еще ближе, еще крепче спаивал командиров с красноармейскою массой. Одно время, с самого начала, мне было несколько неловко, что Чапай выступил в качестве плясуна, а потом я увидел и понял, что в данных условиях и в данной среде это прекрасно и весьма, весьма полезно. Полки, все время находившиеся в боях и передвижениях, не знающие совершенно долгих стоянок, они теперь отдыхали и радовались, а с ними веселились и командиры. Дальше, за пляской, открылся кинематографический сеанс. Я слышал разговоры армейцев — они в восторге от митинга и вообще от всего вечера; у них получилось самое лучшее впечатление от этой неподдельной, очевидной дружбы с ними их, даже высших, командиров. Наутро мы вернулись в Бузулук»[535].