Юрий Жуков - Тайны Кремля

• Название: Тайны Кремля
• Автор: Юрий Жуков
• Издательство: Терра
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-300-02990-4

Исследование современного российского ученого, доктора исторических наук Юрия Николаевича Жукова посвящено вопросам власти в СССР в период 1938–1954 гг. На основании ряда документальных источников, многие из которых недоступны ученым-историкам, автор открывает неизвестные страницы прошлого России, характеризует деятельность крупнейших представителей власти страны, их политику в области государственной безопасности, обороны, промышленности, финансов и др. Книга рекомендована к печати Ученым советом Института российской истории Российской академии наук.

---

Жданов же получил, освободив тем самым Сталина от большинства текущих, чисто рутинных дел, не только полный, чуть ли не единоличный контроль за всей идеологической сферой деятельности партии как секретарь ЦК и заведующий ОПиА, но еще и курирование многомиллионного комсомола[100].

О сложившемся к концу 1938 года принципиально новом балансе сил свидетельствовал состав не одного лишь мало изменившегося пока узкого руководства, но и служившего для него естественным резервом пополнения и обновления следующего уровня власти. Положение тех, кто хотя и не входил в ПБ, другие высшие партийные органы, но играл тем не менее достаточно значимую роль, оказывая прямое воздействие не только на проведение в жизнь политического курса, но и в известной степени определял его. Их взлеты и падения, неожиданные, непонятные только на первый взгляд.

Выдвижение на вторые роли прежде мало кому известных в стране Маленкова и Берия стало закономерным. Вполне заслуженной наградой именно им, более других способствовавшим устранению Ежова, обузданию НКВД. Для Лаврентия Павловича — прежде всего в силу гигантской, ни с чем не сравнимой значимости, реального веса возглавленного им ведомства, и лишь затем благодаря личному вкладу в прекращение массовых репрессий, в обеспечение всеми доступными ему средствами быстрого роста оборонной промышленности. Для Георгия Максимилиановича — за счет чисто аппаратных ходов, подготовленных им же бюрократических процедур, чего он достиг благодаря краткому, но далеко идущему по своим последствиям решению ПБ от 20 сентября. Оно гласило: «Ввести во всех наркоматах СССР должности заместителя наркома по кадрам. Установить, что заместитель народного комиссара по кадрам, подчиняясь непосредственно наркому, регулярно отчитывается во всей своей работе перед ОРПО ЦК ВКП(б) (выделено мною. — Ю. Ж.)»[101]. Такое решение обеспечило Маленкову практически абсолютный контроль за формированием, а следовательно, и фактической подчиненностью уже не только партийных, но и советских, совнаркомовских властных структур.

Все это создало такое положение, при котором Берия и Маленков оказались практически подотчетными в своих решениях и действиях непосредственно Сталину. Стали неформальными членами той узкой группы, включавшей помимо «пятерки» еще Андреева и Жданова, коей и принадлежала подлинная власть.

Столь же закономерным, неизбежным оказалось падение тогда же двух людей, занимавших весьма значительные посты. Еще 15 октября был снят первый секретарь столичной парторганизации, по традиции, по неписанным правилам обладавший особым, привилегированным положением — несоизмеримо более высоким, нежели у всех остальных руководителей региональных партийных комитетов, А. И. Угаров. Старый функционер, выдвиженец Кирова, он шесть лет являлся вторым секретарем ленинградского горкома, по сути заместителем Жданова, и оказался в Москве лишь 10 февраля 1938 года, сменив там Хрущева. Однако Угарову, ставшему жертвой очередной кадровой чистки, в силу, скорее всего, причастности к проведению прежнего курса, не предъявили политических обвинений, как это произошло бы всего за пол год а до того. Ему поставили в вину упущения по службе. «…Благодаря политической слепоте, — отмечало решение ПБ, — беспечности и бюрократизму, пренебрежительному отношению к обслуживанию населения со стороны руководства Московского комитета партии, в городе Москве, в столице СССР, в мае — июне этого года имели место перебои в снабжении мясом и очереди у мясных магазинов, а в настоящее время создались очереди за капустой и картофелем, прорыв в заготовке картофеля и овощей в Московской области, угрожающее положение со снабжением Москвы дровами…» Следовавшие вслед за тем «оргвыводы» выглядели необычайно суровыми — «1. Снять с поста первого секретаря Московского областного и Московского городского комитетов партии тов. Угарова, отозвав его в распоряжение ЦК ВКП(б). 2. Объявить выговор председателю Московского совета т. Сидорову»[102].

Десять дней спустя по представлению Маленкова ПБ «рекомендовало» бюро московского объединенного комитета избрать на освободившийся пост А. С. Щербакова, явно человека Жданова. Того, кто семь лет рука об руку работал вместе со Ждановым в Нижнем Новгороде, а потом в аппарате ЦК. Был, видимо не без поддержки старого шефа, направлен секретарем Союза советских писателей СССР в момент его создания, до проведения первого съезда. Потом, каждый раз всего на год, в обкомы — вторым секретарем ленинградского, первым иркутского, сталинского (Донбасс). Вместе с тем Щербаков оказался фигурой и компромиссной, в равной степени устроившей и Жданова, и Андреева, и Маленкова. Но о совершенных перестановках члены партии узнали лишь в начале декабря, из сообщения о прошедшем пленуме МК-МГК.

А тремя неделями ранее, 19 ноября, в Москве состоялся еще один Пленум, ЦК ВЛКСМ, на котором был освобожден от своих обязанностей его первый секретарь А. В. Косарев. Ему же в вину поставили откровенно политические проступки: «грубое нарушение внутрикомсомольской демократии, бездушно-бюрократическое и враждебное отношение к честным работникам комсомола, покровительство морально-разложившимся, чуждым партии и комсомолу элементам и укрывательство двурушнических элементов»[103]. Но за всеми подобными эвфимизмами, как и в речи Маленкова на январском Пленуме партии, скрывалось, по сути, прямое обвинение Косарева в причастности к массовым репрессиям, в нежелании отстраниться от них, если не осудить. Сделать как минимум то же, на что пошел, например, Вышинский.

Замена «профессионального комсомольца» Косарева, не имевшего иной, нормальной специальности, а образование — всего два класса начальной школы, на Н. А. Михайлова оказалась во всех отношениях удачной. Последний был не только моложе своего предшественника на четыре года, что в большей степени приближало его по возрасту к молодежи, но и обладал большими знаниями, более широким жизненным опытом. Михайлов отнюдь не по своей воле не смог закончить учебу в институте и получить диплом. Восемь лет занимался журналистикой, из них два года работал главным редактором одной из наиболее популярных у читателей газет страны, «Комсомольской правды». Все это и позволило ему, еще не обремененному и не развращенному широкой популярностью общепризнанного лидера молодежи, легко вписаться во властные структуры. До поры до времени занять подчеркнуто второстепенное, подчиненное положение, исключить даже возможность впечатления о какой-либо своей самостоятельности.

В обоих случаях — и с Косаревым, и с Угаровым, самым примечательным стало то, что их устранение не сопровождалось громогласными стандартными обвинениями в принадлежности к «бухаринцам» или «троцкистам», не стало поводом для шумных и разнузданных процессов, для очередной волны репрессий. Кроме того, смещение обоих, происшедшее практически одновременно, означало, как отмечалось выше, серьезные изменения в расстановке сил в узком руководстве. Свидетельствовало, что их покровитель, Л. М. Каганович, вынужден был «сдать» их. Признать поражение, согласившись на выполнение требований тех, кому теперь и предстояло «наблюдать» за работой комсомола, МК-МГК, — Жданова и Маленкова. Но вместе с тем подобные «кадровые» перемены подтверждали: страна еще далека от демократии, цивилизованных способов решения кадровых вопросов на высоком уровне — с помощью нормальной отставки. Аресты пока оставались непременным атрибутом смены политического курса, а в случае с Угаровым и Косаревым призваны были служить ко всему и символической платой за беззакония «ежовщины».

Все, что произошло на рубеже 1938–1939 годов, требовало скорейшего закрепления, юридического оформления, чем мог стать лишь партийный съезд и его резолюции. К тому же все настойчивее вынуждали действовать и события, происходившие в Европе, заставляли идти на самые решительные и радикальные меры.

Только за один 1938 год из-за попустительства западных демократий Германия увеличила свое население более чем на десять миллионов — как минимум на три миллиона солдат и высококвалифицированных рабочих Австрии и Судет. Вместе с тем Берлин продемонстрировал откровенную попытку установить контроль и над советской Украиной, что стало предметом обсуждения на дипломатическом уровне глав британского и французского правительств.

2 ноября 1938 года в пока еще существующей, но уже весьма призрачно независимой Чехословакии получила странную автономию Подкарпатская Украина. Явно провокационная акция дала возможность Чемберлену и Даладье понадеяться, что дальнейшие агрессивные устремления Германии окажутся направленными на СССР. Уже 24 ноября британский премьер с надеждой и нескрываемой заинтересованностью заявил французскому коллеге: «У германского правительства может иметься мысль о том, чтобы начать расчленение России путем поддержки агитации за независимость Украины». А две недели спустя ту же мысль выразил советник посольства Великобритании Огильви-Форбс, адресуясь к Галифаксу: «И в нацистских, и в ненацистских кругах существует как будто единое мнение насчет того, что следующей целью, меры по осуществлению которой могут быть предприняты уже в 1939 году, является создание, при содействии Польши или без нее, независимой русской Украины под опекой Германии»[104].