Юлиан Семенов - Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние

• Название: Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние
• Автор: Юлиан Семенов
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0944-2

В книгу известного русского писателя Юлиана Семеновича Семенова вошли произведения о трудной и опасной работе сыщиков уголовного розыска - полковника Садчикова, майора Костенко и старшего лейтенанта Рослякова. В романе "Петровка, 38" они расследуют дело об ограблении сберкассы, а в романе "Огарева, 6" - о попытке изнасилования молодой актрисы и отравлении покупателей автомобилей. В романе "Противостояние" Костенко и его соратники, распутывая серию загадочных убийств, вступают в схватку с жестоким преступником, тайна которого скрыта в страшных событиях Великой Отечественной войны. Все эти романы экранизированы в 1980 и 1985 годах соответственно и вызвали огромный зрительский интерес.

Содержание:

Петровка, 38

Огарева, 6

Противостояние

---

Садчиков легонько подтолкнул Леньку в бок и показал ему глазами на парня, шедшего им навстречу. У парня был шрамик на лбу и половину лица занимали большие зеркальные очки.

— Нет, — сразу же ответил Ленька, — не он.

— Тише, — поморщился Садчиков, — г-головой качни, и достаточно.

Он отошел на самый край тротуара, вытянул руку по направлению к витрине магазина, мимо которой шел парень в очках, и сказал Леньке:

— Смотри, как к-красиво «Березку» отделали, а?

Ленька не понял и переспросил:

— Что?

— Красиво, говорю, в-витрину отделали, — ответил Садчиков и пошел дальше.

А оперативник, который был рядом с Костенко, заметил знак Садчикова, быстро перебежал улицу и двинулся следом за парнем в зеркальных очках и с маленьким шрамом на лбу.

Росляков вернулся в управление к девяти часам. Он объездил десять спортивных обществ и отобрал фотографии всех высоких тренеров от двадцати пяти до тридцати лет, у которых когда-либо была кожаная куртка с желтой «молнией» и с потертыми манжетами на рукавах. Почему-то именно эта деталь — обтрепанные манжеты, — о которой ему рассказал рыжий геолог Гипатов уже в передней, провожая, врезалась Рослякову в голову и никак не давала покоя. Ему казалось, что именно по этой детали он должен выйти на второго преступника. Споря с самим собой, он думал: «Шерлокхолмовщина заедает. Манжеты, видите ли! Еще пушинку мне надо для полноты картины. Ребята засмеют, если узнают…» Он настойчиво отвергал эту «манжетную шерлокхолмовскую версию», но она неотступно сидела у него в голове.

Впрочем, Костенко всегда спорил с теми, кто потешался над Шерлоком Холмсом.

«Это от интеллектуальной недостаточности вы на англичанина нападаете, — говорил он. — Дедуктивный метод в ваши годы не проходили, его, наверное, считали буржуазным и идеалистическим… А мозг тренировать надо… И Конан Дойль именно к этому призывал своих читателей… И потом это благородно-отважный сыщик… Шерлоку Холмсу даже памятник стоит в Лондоне. А у нас про майора Пронина рассказывают анекдоты и если милиционеру нужен свидетель, бегут люди, как лани… Конан Дойль был логик, это качество не столько врожденное, сколько благоприобретенное, в нашей работе необходимое, а мы от него, как черт от ладана…»

Росляков спустился к дежурному и спросил:

— От Садчикова нет ничего?

Дежурный ответил:

— Молчит.

— Может быть, мне туда подключиться? — сказал Росляков.

— Пожалуй, лучше вам быть здесь.

— Пожалуй, — согласился Росляков, — я пойду перекушу на полчасика, ладно?

— Валяйте…

— Если оттуда позвонят — я в буфете.

Ленька спросил:

— Может быть, немного посидим?

— Это ночью, — ответил Садчиков.

— Ноги отваливаются.

Садчиков остановился и сказал:

— А ну, п-покажи! Никогда не видел, как н-ноги отваливаются.

Ленька улыбнулся.

— Знаете, — сказал он, — я хотел у вас попросить совета.

— Это можно.

— Что мне делать?

— Смотреть по сторонам, — ответил Садчиков.

— Я не о сегодняшнем дне.

— Ах, так… Ну что ж… По-моему, надо хорошо сдать эк-кзамены — и сразу на завод. Чтоб до суда тебя р-рабочие успели узнать, понимаешь?

— А судить все равно будут?

— Почему «все равно»?

— Ну, потому что я с вами хожу, помогаю…

— Так ты уходи. Милый мой, если т-ты только для суда нам помогаешь, тогда т-топай домой.

— Я хожу с вами не для суда!

— Ну, извини, з-значит, я тебя не так понял.

— Просто я думал, что судят преступников, а настоящий преступник никогда не будет помогать искать вам своего сообщника.

— Милый мой, ты не п-представляешь себе, как ты не прав. И попросил я тебя помочь просто потому, что думаю о т-тебе неплохо, понимаешь? И потом стихи у тебя хор-рошие. Больше ничего не написал?

— Нет.

Садчиков показал глазами на парня, который шел с забинтованным лбом. Ленька отрицательно покачал головой.

— Напишешь, — закурив, пообещал Садчиков. — Я отчего-то верю, что ты много напишешь.

— Когда на заводе писать? Там надо успевать поворачиваться.

— Ты знаешь, что такое им-мпульс? — спросил Садчиков.

— Знаю.

— Так где у тебя будет больше импульсов для т-творчества — на заводе, когда надо только успевать поворачиваться, или в полном спокойствии, дома, когда все тихо и птички щ-щебечут?

— Не знаю.

— А я знаю. Вот у меня когда б-башка особенно здорово соображает? Когда все решают минуты, когда очень т-трудно, когда надо принять только одно решение и оно должно быть точным. А если у меня много времени, оп-пасности никакой, так я тюфяк тюфяком. Что смеешься? Я верно говорю. У п-поэтов так же.

— У поэтов иначе.

— Не может быть.

— Может быть. Думать надо много, чтобы образ родился.

— Дома холодно д-думать, уж больно все со стороны выйдет.

— Нет. Сердце — оно и на заводе и дома одинаковое.

— Разное, — возразил Садчиков. — Завод — он т-только называется так холодно, а ведь это люди. Завод — это я условно говорю. Иди д-дома строй, коров дои, письма разноси, трубы чисти. Надо, чтобы ты людям не только про себя одного г-говорил, но и про них тоже. Ты смотри, кто о себе память оставил? Достоевский, Пушкин, Лермонтов. А как их ж-жизнь ломала! То-то и оно. Им-мпульсы — великая штука. Если ты в сплошной р-розовости живешь — какой ты, к черту, поэт? Так, демагог, да и только.

— Сами говорили, что мои стихи нравятся…

— Говорил.

— Значит, обманывали?

— Чего мне тебя обманывать? Просто ты раньше жил тем, что у тебя было дома. Вот и все. Плохо было, ты и п-писал, чтобы боль внутри не лежала. Скажи, не так?

Ленька изумленно посмотрел на Садчикова и ничего ему не ответил.

Около ресторана «Баку» Садчикова догнал оперативник из пятидесятого и негромко сказал:

— Проверили мы того. Он из цирка, наездник. Очень нервничал.

— Извинились перед ним?

— Крикливый, черт. Дежурный хотел на него протокол за хулиганство накатать.

— Еще чего! — рассердился Садчиков. — Объяснить н-надо человеку, а не протокол писать. Тоже к-каратели нашлись. Телефон у него есть?

— Да.

— Ладно, я п-потом сам позвоню ему, объяснюсь. А то неловко, да и т-трепотня по цирку пойдет о милицейских грубиянах. Ты цирк любишь? — спросил Садчиков Леньку.

— Люблю.

— Я тоже, особенно в-воздушных гимнастов.

— А я — икарийские игры.

— Губу покажи, — попросил Садчиков.

Ленька доверчиво выпятил нижнюю губу.

— Ну, из-звини, — сказал Садчиков. — Губа у тебя не дура.

Встретились

Прохор обнял Сударя, долго тряс руку Читы и, заглядывая ему в глаза, спрашивал:

— Ну как, дорогой? Ну как? Экий ты парень видный, девки небось мрут, да, Сань? Или неверно я говорю? Старый стал, голова хужей варит, могу и ошибиться…

Прохор был невысок, безлик и казался с первого взгляда серым и словно бы пыльным. Он опирался на палку и шел медленно, приволакивая негнущуюся ногу. Говорил он быстро, без умолку, изредка похохатывая и все время заглядывая в глаза то Сударю, то Чите. Смотрел как-то по-особому: замирая и напрягшись. Шея у него при этом стягивалась синими веревками жил.

— Водку пьете, чертенята? — спрашивал он. — С девками небось балуетесь, а? Я старик, мне-то завидно. Нашли б какую кралю, золотенькие мои, а? Читушка, что молчишь? Не нравлюсь я тебе, да? Ты вона какой модный, а я — как деревня, да? Смущенье тебя берет, да? Ну ладно, ладно, ты иди, а я с Санечкой поговорю. Ты иди, не думай, ты понравился мне, лицо у тебя доброе, ты гуляй сегодня, сегодня липа цветет, от нее голова туманится, Читушка.

Чита недоуменно посмотрел на Сударя и с трудом сдержался, чтобы не засмеяться. Сударь шел нахмурившись, и когда увидел прыгающую от еле сдерживаемого смеха Читину морду, раздул ноздри и бешено повел глазами.

— Гуляй отсюда, — сказал он негромко, — киря. Слышал, что говорят, или нет?

— Пущай он у тебя поспит, — сказал Прохор, — отдохнуть вам, ребятки, надо. Ты сегодня, Читушка, к девкам не ходи, ладно? Завтра к девкам пойдешь, Читушка, завтра.

— Чего ты обо мне печешься? — спросил Чита. — Сам не маленький.

— А ты мне «ты» не говори, — сказал Прохор улыбчиво, — ты мне «вы» должен говорить.

— Это почему?

— Потому что я умный, а ты молодой.

— На ключи, — сказал Сударь, — иди домой, я скоро буду. Разговор есть.

Чита бросил ключи в карман, остановил такси, сел рядом с шофером и сказал:

— Поехали домой, шеф.

— Адрес какой?

Чита секунду колебался: куда ехать? Домой, к Надьке или все-таки к Сударю? Подумав, он решил ехать к Сударю. Он решил так потому, что спать одному страшно, а Надька, стерва, наверное, с тем парнем. С Сударем не страшно, он сильный, как бык, ему все до лампочки. Счастливый человек.