Мария Халфина - Мачеха (сборник)

• Название: Мачеха (сборник)
• Автор: Мария Халфина
• Издательство: Вече
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1552-8

В книгу известной сибирской писательницы Марии Леонтьевны Халфиной вошли произведения, написанные в 1960-е голы и завоевавшие широкую популярность у читателей. Одна из повестей - МАЧЕХА - рассказывает о сложных взаимоотношениях взрослой женщины и чужой для нее девочки. Смысл этой истории - движение двух человеческих судеб навстречу друг другу, пренебрежение жестокими обидами и, наконец, апофеоз радости и счастья. Не случайно, воспроизведенная на экране (в главных ролях: Татьяна Доронина, Леонид Неведомский; режиссер Олег Бондарев), она имела настоящий успех.

---

Собравши свой скудный вдовий багаж — а он весь умещался в двух фанерных чемоданах да в двух узлах, — Ульяна Михайловна откочевала с Венкой на новое местожительство.

На первых порах в колхозе работала она куда пошлют, потом поставили ее учетчицей в полеводческую бригаду.

И хотя невелики были колхозные заработки, при своем хозяйстве, при огороде жить все же стало несравненно легче. Собравшись с деньжонками, Ульяна Михайловна купила на выплату старую швейную машинку и в зимние вечера шила деревенским модницам немудреные наряды. Это тоже давало небольшой приработок.

На свежем воздухе да на козьем молоке Венка на глазах поправлялся, окреп, двинулся в рост. Школа была рядом, учителя в школе заботливые, душевные.

В первый же год войны Ульяна Михайловна ушла работать на ферму телятницей.

Те годы во сне приснятся — холодным потом обольешься. Сколько бы ни надрывались бабы в работе, без мужиков — кругом прорехи.

Бескормица, а телята, детеныши лопоухие, они же питания требуют. Хлипкие, зябкие… Им тепло необходимо, а в телятнике стены зимним ветром насквозь продувает и крыша вот-вот завалится.

Одна неотступная забота — спасти молодняк. Не допустить падежа, выходить, сохранить любой ценой. Особенно телочек племенных. Из-за них Ульяна Михайловна не один раз ревела, хотя по натуре своей была не слезлива.

Плакать походя, принародно обливаясь слезами, она просто не умела. Когда становилось совсем невтерпеж, убегала куда-нибудь подальше от людей и голосила вволю, пока не отляжет от сердца.

Венка и ростом, и красотой, и дерзким характером зародился, видимо, в неизвестного отца. И умом бог его не обидел. Захочет — идет в школе на круглые пятерки и поведение примерное. Вдруг, вроде ни с того ни с сего, поедут на нем черти, и летят все его успехи насмарку.

То ли обидит его кто, а может, о матери заскучает. Ульяне Михайловне все думалось, что, если ребенок знал мать живою, должен он о ней помнить и тосковать.

А Венка мать почти что и не помнил. Маячило в памяти что-то смутное, неспокойное, неустроенное. Скандалы по ночам, женский визгливый, истерический плач… И колотушек ему тогда много перепадало.

Помнил, как лежала мать на столе, прикрытая белым, кругом толкались какие-то чужие… потом вдруг около него оказалась, словно с неба свалилась, тетка Уля, он ее до той поры и в глаза не видывал.

Тетка Уля никогда не дралась, когда сердилась, не визжала и не плакала. Ругала часто, в угол ставила, на улицу, к ребятам, не пускала, если чего-нибудь нашкодит лишнего. И никогда не корила, что вот подобрала его, сироту, содержит из милости, неблагодарного…

Люди так говорили, а тетка Уля им возражала, и с ее слов он твердо усвоил, что она должна была его принять, и воспитывать, и заботиться о нем, потому что она тетка.

И ничего в этом особенного нет, так и должно быть.

Два раза бросал он школу, три раза убегал из дома, правда, ненадолго.

Ульяна Михайловна, стиснув зубы, крепилась, не бегала за ним, не искала. Никуда не денется, побегает и придет, цыганенок зловредный.

И он приходил. Грязный, голодный, надутый… а глаза, как у беса, смеются. Ульяна Михайловна топила баню, давала чистое переодеться, говорила за ужином спокойно, без крика:

— Я тебя не держу. Не глянется у меня — иди, ищи, где тебе лучше будет. Но пока ты у меня живешь, от школы я тебе отбиться не дам. Иди утром в школу, проси прощения, я за тебя страмиться не пойду…

С девятого класса Венка взялся за ум, школу заканчивал хотя и без медали, но с хорошими оценками. Как-то вечером пришла его классная руководительница — милая душенька, Анна Евгеньевна, стала рассказывать, что у Вениамина большие наклонности к математике.

— И вообще, Ульяна Михайловна, мальчик он очень одаренный. Я понимаю, как вам трудно, вы на него и так очень много потрудились. Я вас не уговариваю…

А чего ее было уговаривать? Она и сама понимала, что такому башковитому, способному к наукам парню одна дорога — в город, в инженерный институт.

Находились сердобольные люди, корили Венку:

— Говорил бы спасибо тетке, что сама недоедала, недопивала, полное среднее образование тебе дала. Сколько же можно из человека соки тянуть? Теперь бы самое время тебе о ее спокое подумать… Молодой, здоровый, грамотный — чего тебе еще надо?

Вениамин отмалчивался, щуря черные цыганские глаза, усмехался дерзко. Он знал, что ему надо, и с теткой Улей у него все уже было обдумано и решено.

Костюмчик суконный и ботинки она ему к выпускным экзаменам, наполовину в долг, но все же справила. Оставалась задача — пальто к зиме успеть завести. Нужны деньги были и на прожитье в городе, на то время, пока не начнет он получать стипендию.

Стипендию ему, конечно, дали, потому что экзамены он выдержал хорошо, и в дальнейшем занимался старательно.

Все же эти пять лет Венкиного учения в институте достались Ульяне Михайловне, пожалуй, даже труднее, чем годы войны. Живя вместе, и пропитаться было легче, а главное, за одеждой тогда не гнались. Есть стеганка — и слава богу. Стеганка тогда на любой сезон годилась. И в зимние морозы, и весной, и осенью себя оправдывала. А в послевоенные годы молодежь очень стала стремиться к хорошей одежде. Особенно в городе. Да оно и понятно: дело молодое, всегда на людях. В кино барышню пригласить — не пойдет же парень в стеганке или в подшитых валенках.

Да и в питании приходилось его поддерживать. На одну стипендию в те годы никак невозможно было пропитаться. Домой Вениамин приходил только на большие праздники, нельзя ему было от учения отрываться.

Транспорта тогда никакого не было. Нагрузишь на санки картошки мешок, капусты соленой, ну и еще чего сумеешь прикопить или заработать: сала шматок, яичек, меду баночку, — глядишь, наберется добрый возок. Лямку через плечо — и пошла… А до города сорок пять километров.

На летние каникулы приезжал Вениамин только в первый год, когда перешел на второй курс. Дальше уже не приходилось: то в студенческий лагерь путевку дадут, а потом практика.

Так что за пять лет виделась с ним Ульяна Михайловна считанные часы.

Настал, наконец, счастливый день. Читала и переживала Ульяна Михайловна последнее Венкино большое письмо, где он подробно описывал, как успешно защищал он диплом; извинялся, что не может приехать повидаться, потому что получил уже назначение на хорошую работу, в соседнюю область; благодарил тетку за заботу и просил денег больше не посылать. На первое время выдали подъемные, а там и зарплата пойдет.

А дальше уже слал открытки — к 8 Марта, на Первое мая, на Октябрьскую. Поздравительные.

Ульяна Михайловна не обижалась. Раз денег не просит значит, все у него, слава богу, хорошо. А чего ей еще надо?

Она и сама от него уже понемножку отвыкала. У него, молодого, своя жизнь, свои заботы. И она еще не старуха, не инвалидка — чего о ней беспокоиться?

Наоборот, она словно вольную получила. Сама себе не верила, такая у нее началась тихая и спокойная полоса жизни.

Послали ее в район на пчеловодные курсы, потом доверили колхозную, до последней крайности запущенную, пасеку. Через год пчелы уже стали приносить колхозу немалую прибыль.

Всего хватало: и работы и заботы, но все же эти последние три года на пасеке вспоминались ей потом как светлый праздник. Столько милой красоты было вокруг, тишины и покоя.

На четвертый год осенью приехал Вениамин. Солидный, красивый, в сером коверкотовом костюме. Не один приехал — с молодой женой.

Ульяна Михайловна приняла гостей как положено. Праздничным застольем, с хмельной медовушкой, с рыбным пирогом и сибирскими пельменями.

Молодые приехали не с пустыми руками, привезли тетке хорошие подарки: отрез на платье, туфли коричневые на невысоком подборе. Туфли Ульяна Михайловна тут же и обновила — плясала с директором школы барыню, била дроби с припевками, все гости со смеху полегли.

Была она в тот вечер всем довольна, веселая. А к чему людям знать, как горько обидел ее дорогой племянничек? Не то чтобы на свадьбу пригласить, хотя бы словечком каким известил.

Ну да что с них, с нынешних, возьмешь — они и у родных-то матерей ни согласия, ни благословения не спрашивают.

Вечер отгуляли, а утром, за завтраком, Вениамин сказал так, вроде бы между делом:

— А мы ведь, теть Уля, за тобой приехали. Мы квартиру получили, комнату с кухней. Кухня большая, и водопровод есть. Отопление, правда, печное, ну это все временно. Года через два будем иметь квартиру в центре города, со всеми удобствами…

Дело объяснилось просто: не побереглись ребята, молодая была уже на пятом месяце. А сама еще только-только на второй курс в университете перешла.

— Выручай, теть Уля, нам без тебя — зарез. Матери у Лерки нет, а учиться бросить ей никак нельзя, она у меня умница, далеко пойдет, если ты нам поможешь.