Дэвид Эддингс - Последняя игра

• Название: Последняя игра
• Автор: Дэвид Эддингс
• Жанр: Фэнтези

Герои вновь идут на восток для окончательной битвы с Тораком. Но если Белгарион, Белгарат и Силк пробираются туда тайно, через малоисследованные северные земли, то Се'Недра и остальные предводительствуют огромной армией, объединяющей все силы Запада, в надежде навсегда сломить мощь энгараков.

Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь.

---

Силк, на лице которого отражалось пережитое им потрясение, спросил тихим голосом:

— А что ты с ним сделал?

— Я тащил его вниз, пока мы не достигли скальной породы, и запечатал его в ней.

— А не может он выйти из-под земли так же, как это сделал ты?

— Нет. Для него это невозможно. Чародейство — это мысль, а ни один человек не может точно повторить мысль другого. Зидар навсегда заключен в скале… или по крайней мере до тех пор, пока я не решу освободить его. — Старик скорбно посмотрел на тело Дерника. — Но не думаю, что сделаю это.

— Он умрет, да? — спросил Силк. Белгарат покачал головой:

— Нет, и это было частью того, что я сделал. Он останется в скале до скончания веков.

— Это же чудовищно, Белгарат! — сказал Силк упавшим голосом.

— Так же, как и это, — мрачно ответил Белгарат, показывая на Дерника.

Гарион мог слышать, что они говорят, и мог ясно видеть их всех, но ему почему-то казалось, что на самом деле они находятся где-то в другом месте. Все, кто был в подземном склепе, оказались где-то вне его сознания. Мысль Гариона сконцентрировалась на одном существе, находящемся здесь, и этим существом был Кол-Торак, его враг.

Стало заметно, как дремлющий бог беспокойно вздрагивает во сне. У Гариона особым образом обострилась чувствительность, отчасти его собственная, отчасти полученная от Ока. Но главным образом обострению всех своих чувств он был обязан тому бесстрастному голосу, который звучал в его голове. И благодаря этой обостренной чувствительности Гарион понял, что является причиной того, что изувеченный бог вздрагивает во сне: на самом деле в полудреме Торак корчится от боли. Раненый человек со временем выздоравливает, и боль постепенно слабеет и исчезает, поскольку рана — это всего лишь часть человеческого существования.

Человек рождается, чтобы время от времени испытывать боль, и поэтому наделен способностью выздоравливать. Бог, напротив, неуязвим, и ему она не нужна, поэтому ее и нет. Так и случилось с Тораком. Огонь, которым Око поразило его, когда Торак воспользовался им, чтобы расколоть землю, все еще жег его плоть. И за все эти долгие века эта боль нисколько не уменьшилась. Под стальной маской лицо бога-Дракона энгараков все еще дымилось, а его выжженный глаз все еще кипел в глазнице. Гарион содрогнулся, ощутив чуть ли не жалость к врагу.

В это время Миссия вырвался из дрожащих рук Се'Недры и пересек выложенный каменными плитами пол. Его лицо было очень сосредоточенным. Он остановился и положил руку на плечо Дерника. Затем осторожно покачал голову мертвеца из стороны в сторону, как бы пытаясь его разбудить. На лице ребенка отразилось недоумение, когда кузнец не шелохнулся. Он покачал снова, на этот раз сильнее.

— Миссия, — срывающимся голосом, позвала его Се'Недра, — вернись. Здесь мы ничего не можем поделать.

Миссия посмотрел на нее, затем снова на Дерника, потом нежно погладил кузнеца по плечу, вздохнул и вернулся к принцессе. Она внезапно схватила его и заплакала, пряча лицо на его маленькой груди. Теперь он так же нежно погладил ее по рыжим волосам.

Но вот из алькова в дальней стене послышался протяжный, скрежещущий вздох, а затем судорожное дыхание. Гарион пристально посмотрел туда, и рука его сжала холодную рукоять меча. Торак повернул голову — глаза его были открыты. Ужасное пламя горело в левой глазнице маски, когда бог проснулся.

Белгарат затаил дыхание, поскольку Торак поднял обуглившийся обрубок левой руки, как бы пытаясь стряхнуть остатки сна, в то время как правая рука потянулась к массивной рукояти Крэг Гора, его черного меча.

— Гарион! — вскрикнул Белгарат.

Но Гарион, все еще под властью воздействующих на него сил, мог лишь смотреть на просыпавшегося бога. Какая-то часть его сознания пыталась высвободиться, и рука дрожала от напряжения, когда он с трудом поднял меч.

— Нет еще! — прошептал голос.

— Гарион! — На этот раз Белгарат действительно кричал. Затем в порыве отчаяния старый чародей ринулся мимо застывшего юноши, чтобы самому броситься на все еще лежавшего бога Тьмы.

Торак опустил рукоять меча, почти пренебрежительно схватил Белгарата за грудки и поднял сопротивляющегося старика, как малого ребенка. Стальная маска исказилась в безобразной усмешке, когда бог отстранил от себя чародея. Потом, подобно сильному вихрю, вся сила разума Торака обрушилась на Белгарата, разорвала на груди одежду и швырнула через всю комнату. В пальцах Торака что-то блеснуло, и Гарион понял, что это серебряная цепочка от амулета Белгарата.

Амулет всегда был помощником старого чародея и вот теперь оказался в руках его заклятого врага.

Бог Тьмы поднялся со своего ложа, возвышаясь теперь над всеми, с черным мечом Крэг-Гором в руках.

— Гарион! — крикнула Се'Недра. — Сделай же что-нибудь!

Подняв меч, Торак двинулся к упавшему Белгарату. Но тетя Пол вскочила на ноги и бросилась между ними.

Торак медленно опустил меч и улыбнулся своей отвратительной улыбкой.

— Моя невеста, — произнес он скрипучим голосом.

— Нет, Торак! — заявила она.

Он не обратил на ее слова внимания.

— Наконец ты пришла ко мне, Полгара, — торжествовал он, пожирая ее глазами.

— Я пришла посмотреть, как ты будешь умирать.

— Умирать, Полгара? Я? Нет, моя невеста, ты не за этим пришла. Моя воля привела тебя сюда, как это и было предсказано. Иди же ко мне, возлюбленная!

— Нет!

— Нет, Полгара? — Скрипучий голос бога звучал вкрадчиво. — Ты подчинишься мне, моя невеста. Я заставлю тебя склониться перед моей волей. Борьба лишь сделает мою победу еще слаще. В конце концов я буду обладать тобой. Иди же сюда!

И сила его разума настолько подавляла, что Полгара склонилась перед ним, как склоняется дерево при резком порыве ветра.

— Нет! — сказала она, тяжело дыша, закрыла глаза и резко отвернулась.

— Смотри же на меня, Полгара! — приказал он почти мурлыкающим тоном. — Я — твоя судьба! Мы отбросим все, что, как тебе казалось, ты любила когда то, и ты будешь любить только меня. Взгляни же на своего мужа!

Она беспомощно повернула голову и открыла глаза, чтобы посмотреть на него.

Ненависть и отвращение, казалось, исчезли, и ужасный страх отразился на ее лице.

— Твоя воля сломлена, возлюбленная моя! — сказал он. — Теперь иди ко мне!

Она должна сопротивляться! Смятение сменилось спокойствием, и Гарион наконец понял. Именно это и есть настоящая борьба. Если воля тети Пол ослабнет, все они пропали. Все сводилось к этому!

— Помоги ей! — сказал голос.

— Тетя Пол! — устремил Гарион к ней свою мысль. — Вспомни Дерника! — Он знал, не ведая откуда, что только это могло поддерживать ее. Гарион проникал в ее память, вызывая в ней образы Дерника — сильные руки кузнеца… его серьезные глаза… спокойное звучание голоса… и прежде всего невысказанная любовь к ней этого человека, любовь, которая была средоточием всей жизни Дерника.

Полгара непроизвольно напряглась, всего лишь чуть-чуть, как бы готовясь сделать первый роковой шаг в ответ на всеподавляющий приказ Торака. И как только сделает этот шаг, она погибнет. Но воспоминания Гариона о Дернике обрушились на нее подобно удару. Плечи ее, которые начали уже опускаться в знак поражения, вдруг распрямились, а в глазах опять зажглась воля к сопротивлению.

— Нет! — сказала она жадно поджидавшему ее богу. — Никогда я не сделаю этого!

Лицо Торака застыло. Глаза его вспыхнули, когда он обрушил на чародейку всю сокрушительную мощь своей воли, но она твердо противостояла всему, что он делал, цепляясь за воспоминания о Дернике как за что-то столь важное, от чего ее не могла оторвать даже воля бога Тьмы.

Лицо Торака исказилось от сознания крушения всех его надежд, когда Торак понял, что она никогда не уступит и что ему навсегда отказано в ее любви. Она победила, и ее победа была как нож, который медленно поворачивают внутри раны.

Ошарашенный, взбешенный, обезумевший от ее теперь уже непоколебимой воли к сопротивлению, Торак поднял лицо и вдруг завыл. Это был пронзительный животный вой — вопль невыносимого отчаяния и крушения всего.

— Тогда умрите оба! — проревел он. — Умри вместе со своим отцом! — И с этими словами он снова поднял свой смертоносный меч.

Не дрогнув смотрела тетя Пол на разъяренного бога.

— Настало время, Белгарион! — прозвучал голос в голове Гариона.

Око, которое оставалось до этого холодным и мертвым, вдруг вспыхнуло ярким пламенем, а меч райвенских королей засветился, и склеп озарило ярко-голубым светом. Гарион устремился вперед, вытянув меч, чтобы принять на него смертельный удар, который уже обрушивался на тетю Пол. Таким образом, словно ударили в огромный колокол, и звон этот продолжительным эхом отразился от железных стен. Меч Торака, отброшенный пылающим клинком, ударился о каменные плиты пола и высек целый сноп искр. Единственный глаз бога широко раскрылся, когда он с первого взгляда узнал райвенского короля, пылающий меч и сверкающее Око Олдура. Гарион понял по этому взгляду, что Торак уже позабыл о тете Пол и что все внимание изувеченного бога теперь сосредоточилось только на нем.