Игорь Заседа - Бой за рингом

• Название: Бой за рингом
• Автор: Игорь Заседа
• Жанр: Детектив

---

- Но Самаранч...

- Что ты зарядил - Самаранч, Самаранч! Конечно, Самаранч - и никто другой пел вашей Олимпиаде дифирамбы, и это была правда, потому что Игры вы сделали действительно в духе Кубертена, честь вам и хвала. Но здесь, в Лос-Анджелесе, я собственными ушами слышал и собственными глазами видел его - трезвыми глазами, мне пить там было некогда, я работал как вол! Так вот, твой Самаранч заявил, что не знает лучших Игр, чем в "городе ангелов". Я обалдел! Игры в Лос-Анджелесе - лучшие?! О боже, зачем ты лишаешь разума даже достойных! Я готов побиться с тобой об заклад, давай! - Серж переменил тон и протянул мне руку для пари - он был заядлый спорщик. - Давай на сотню "косых", и чтоб мне с этого места не сойти, если на следующих Играх в Сеуле не будут на равных выступать и профессионалы!

- Загнул! Олимпийский конгресс три года назад категорически отверг подобные притязания, ты что, не помнишь? - Тут уже пришел черед завестись и мне.

- Пари!

- Пари!

- Только без обмана! - предупредил Серж.

- Ты за кого меня принимаешь!

Мы засиделись за полночь. Потом, когда Серж ушел, прикончив бутылку, я включил "Сони" с тайной надеждой, что услышу что-то новое о Добротворе. Но то ли время было позднее, то ли тема не представляла интереса проверив семь или восемь программ, я выключил телевизор.

Долго лежал без сна, с открытыми глазами. Настроение было под стать рассказам Сержа Казанкини. Для меня все, что относилось к миру олимпизма, было святым, и романтизм юности пылал в душе, когда я вновь и вновь возвращался к дням, наполненным тренировками и соревнованиями, когда несколько десятых доли секунды, улучшенных по сравнению с недавними показателями, были, без преувеличения, самым важным, самым нужным в жизни, без чего она начинала казаться пресной и пустой.

Так было, и я не боюсь осуждающих мнений. Через это нужно пройти, чтобы потом всю жизнь черпать в том времени силы и уверенность в самые трудные дни.

Что тут таить, я был убит нашим отказом от участия в Играх в Лос-Анджелесе, и рана эта еще кровоточила. А ведь многое могло бы выглядеть иначе, выступи мы на Играх... И Америка не распускала бы так свой павлиний хвост тщеславия, утри мы нос их парням и девчатам - в самом хорошем смысле слова. А ведь могли, могли, черт побери!

5

Утро выдалось солнечным, морозец высушил снег, и он похрустывал под ногами, возбуждая желание ходить и ходить бесцельно и долго, лишь бы слышать эту ненавязчивую, ласковую скрипичную мелодию зимы. В ней было все - и детство в Будах, где за лугом горбились "горы", с них не каждый мальчишка отважился ринуться вниз на лыжах-коротышках, и школьные каникулы, и зимний парк над морем в Жданове, где заливали дорожки и играл духовой оркестр вальс "В парке старинном...", и мама, притягивающе-тоскливо глядевшая вслед, точно догадываясь, сердцем чуя, что видит меня в последний раз...

Павла Феодосьевича Савченко, моего давнего друга, заместителя председателя республиканского спорткомитета - он возглавлял делегацию - я разыскал на трибуне в старом, хеннинском ледовом дворце, где он придирчиво и ревниво наблюдал за тренировкой фигуристов. Секрет был прост: здесь, в команде, находились и его любимцы - пара из Одессы, брат и сестра, он отдал им много сил, отстаивая их интересы перед руководством, и таки отстоял, не дал сорвать ребят в Москву, хотя тренеры в столице именитые, слов нет. Опыт подсказывал Савченко: не каждый спортсмен, каким бы талантом не наградила его матушка-природа, приживется в инородной среде, вдали от матери с отцом - а фигуристы ведь в сущности были дети, хоть и обласканные разными титулами да званиями. Сколько на его памяти было талантов, что так и завяли, сошли на нет, не раскрыв дарования. И нередко - из-за поспешных, ненужных переездов.

Из-за этого своего упрямства Савченко в московской среде слыл человеком крутым и несговорчивым. Пытались, что греха таить, "перевоспитывать" его на известный лад - то за границу не пустят, незаметно, культурненько, под благовидным предлогом, то без надобности зарядят заслушивать на коллегии или в управлении вопрос о развитии зимних видов спорта в республике, за кои нес он личную ответственность, то пытались достать в мелочах - не присваивали почетных званий ребятам, за которых он ходатайствовал, не выделяли необходимый, чаще всего импортный, спортинвентарь и еще многое в том же духе.

Но Савченко не менялся, за свое держался цепко, хоть это упрямством не назовешь - просто человек досконально разбирался в деле и вел линию. В конце концов Савченко признали, потому что убедились в его последовательности и верности делу, да и начальство в Москве сменилось новое не унаследовало нелюбовь к упрямцу, и с его мнением теперь считались. Вот и сюда, в США, возглавить первую после Олимпиады в Лос-Анджелесе делегацию, так сказать, провести разведку боем, поручили ни кому-нибудь, а Савченко. Хотя разве это не палка о двух концах? Поездка в неизвестное могла обернуться неприятностями, не лучше ли от них подальше...

Разговор наш начался не с фигурного катания, как можно было ожидать, а с происшествия в монреальском порту.

- Что там нового пишут? - поздоровавшись, первым делом спросил Савченко.

- Ничего.

- Это уже не плохо. Я ожидал вспышку антисоветизма и разные провокации. Но и здесь спокойно, встретили приветливо, я бы даже сказал подчеркнуто предупредительно. Такое впечатление, будто они чувствуют себя виноватыми. Возможно, я пытаюсь выдать желаемое за действительное. Начнутся состязания - поглядим. Как-никак в трех видах программы главные соперники наших ребят - американцы, борьба будет идти между ними.

- Павел Феодосьевич, скажи мне прямо: ты веришь в возможность свершенного Добротвором?

- Верю или нет, факт налицо. Ведь не подложили же ему эту дрянь в чемодан, не подбросили разные там "темные силы" - сам купил, сам положил и привез. Что тут можно ревизовать? Вопрос другой, вот он-то и не дает мне покоя, потому что знаю Добротвора чуть ли не с пеленок. Что толкнуло его на это?

- Или кто?

- Ну-ну, ты тоже не блефуй! - осадил меня Савченко. - Ты видел его кулачищи, даже без перчаток? То-то, такого силой или еще чем-то не принудишь. Тем паче, что Виктор Добротвор во всех отношениях человек цельный и крепкий. Это я могу засвидетельствовать на любом уровне.

- Может, кому-то хотел сделать доброе дело? - Я, каюсь, не рассказал Савченко о разговоре в холле гостиницы в Монреале с канадцем по имени Джон Микитюк. Умолчал, потому что и сам-то толком не определился, как к новости отнестись, какие выводы сделать и что предпринять, чтобы не наломать дров. Ибо давно решил для себя, что разберусь в этой истории досконально и напишу, как бы ни тяжела оказалась правда.

- Добротвор - не ребенок, он несет полную ответственность за поступки. Несет вдвойне еще и потому, что он - Виктор Добротвор, имя его известно в мире. - После продолжительной паузы Савченко, словно споря с самим собой, сказал, нет, выдохнул едва слышно: - Не верю, не могу поверить, в голове не укладывается... Чтоб Виктор Добротвор... Нет!

Разговор с Савченко происходил утром, где-то около десяти. Потом я отправился к себе в пансион писать первый репортаж для газеты. Промучился, считай, битых три часа, а смог выдавить две с половиной странички не слишком интересного текста. "Впрочем, - успокаивал я себя, - о чем писать? Соревнования не начались, никаких фактов, никакой информации, кроме самых общих сведений да описания мест соревнований. Не разгонишься". Но скорее всего не писалось по другой причине: из головы не шел Виктор Добротвор...

Когда в дверь осторожно постучали, я решил, что зачем-то понадобился хозяйке, миссис Келли, и поспешно вскочил из-за стола, чтобы убрать верхнюю одежду, брошенную на свободное кресло.

- Войдите!

- Благодарю вас, сир, - важно пробасил Серж Казанкини, вальяжный, самодовольный и испускающий клубы дыма из верной, короткой, как браунинг, трубки. - Обыскался тебя в пресс-центре, но увы - и след простыл. Никак творишь?

- Привет, Серж. Сел вот кое-что записать на память, - пробормотал я, не решившись признаться, что и впрямь писал: стыдно было за строки, что чернели на белом листе, вставленном в "Колибри".

- Мы с тобой не конкуренты, - произнес Серж традиционную фразу, впервые услышанную мной еще в Монреале, когда мы познакомились во время Олимпиады-76. Она, эта фраза, как печать, скрепляющая наши деловые отношения, и Серж никогда не позволил усомниться в ее крепости. Если вспомнить, то я сам снабжал Казанкини информацией: и тогда, на Играх в Монреале, он мне здорово помог, когда я разбирался с историей гибели австралийского пловца Крэнстона, и четыре года назад здесь, в Лейк-Плэсиде, - в деле журналиста Дика Грегори...

- Так точно.

- Послушай, мой друг, если я не ошибаюсь, ты в здешних краях не был четыре года, не так ли?

- Четыре года и десять месяцев без нескольких дней. А что?