Игорь Заседа - Без названия (2)

• Название: Без названия (2)
• Автор: Игорь Заседа
• Жанр: Детектив

---

- Не такая уж бессильная... Впрочем, я готов потерять то, что я вложил в эту "раскопку", лишь бы оказаться посрамленным в твоих глазах. За твою победу!

Мы выпили. Я представил Наташку, сидящую под дверью, и невольно усмехнулся - сколько в ней еще детского, непосредственного. "Может, вы удочерите меня?" - "К несчастью, не могу, всего лишь шестнадцать лет разницы, могут дурно понять". - "А жаль, я была бы такой послушной..." "Не люблю послушных, люблю умеющих слушать, ведь я законченный болтун..." - "Ты будешь рассказывать мне сказки, как охотился на акул в Тихом океане, в Акапулько?" - "Вот видишь, какая ты! Я тебе поведал быль, а ты посчитала меня лгуном?" - "Нет, просто - сочинителем, ведь это - твоя профессия..." - "Прикуси язычок, неверная, или я вынужден буду покарать тебя за оскорбление моей самой нужной, самой лучшей на земле профессии!" - "Слушаю и повинуюсь!"

- Дик, - прервал я воспоминания, - как там Дима поживает? Он что-то замолчал, даже на Новый год слова не черкнул... Прислал осенью благодарность Брайана за перевод его рассказа и как в воду канул...

- У Димы дела - хуже не бывает. Он лежит в больнице и больше не работает в Би-би-си...

- Спился?

- В больнице, кажись, с этим диагнозом, но кризис наступил уже после того, как его выкинули из русской службы. Он просто оказался им не нужен со своими устаревшими знаниями советской действительности...

- И кто же занял его место?

- Некий Ефим Рубинов, бывший советский спортивный журналист.

Я сразу представил себе немолодого уже человека с вечно насупленным, недовольным лицом, с обезьяньей, выпирающей нижней губой и услышал его наглый, самоуверенный голос, нередко ставивший в тупик людей, когда он брал у них интервью. Он никогда не занимался спортом, да что там спортом гантели за всю свою жизнь в руки не взял, я в этом глубоко убежден! Но нужно было видеть, с какой потрясающей самоуверенностью он брался наставлять видавших виды тренеров и как бесцеремонно, как бесчеловечно готов был растоптать спортсмена, стоило только тому сделать неверный шаг или оступиться. Он просто-таки торжествовал, когда ему удавалось разыскать еще одно проявление "звездной" болезни. Он превращался в прокурора-обличителя, и высокие слова слетали с его пера. Его не любили и побаивались, сторонились даже собратья по перу.

- Что же Юля?

- Она уехала в Грецию. Хочу признаться тебе, что есть и моя вина в случившемся. Впрочем, я неправильно выразился: просто то, о чем рассказал мне Зотов, слишком большая тайна, чтобы ее разглашение прощалось. Дима знал, на что идет... Я не вымогал у него ничего... Даже предупредил о возможных последствиях. Он ответил решительным отказом принять предупреждение и добавил, что больше так жить не может.

- А розы, наверное, завяли, ухаживать за ними некому...

- О каких розах ты говоришь? - не понял Дик.

- О Диминых, он больше всего любил розы.

Расставаясь, мы уговорились, что встречаемся завтра у моей гостиницы в восемь утра.

- Может, у тебя есть проблемы в Нью-Йорке? - спросил на прощание Дик Грегори. - После 16:00 я смогу уделить тебе время.

- Все о'кей, Дик, - махнул я ему рукой. - Никаких проблем!

3

"Олдсмобиль" был подготовлен к длительному путешествию: помимо двух чемоданов, здесь уже находились желтая спортивная сумка "Арена", серебристые лыжи "К-2", какие-то пакеты и картонные ящики. Я в недоумении и некоторой растерянности остановился перед автомобилем, не зная, куда же ткнуть собственные вещи.

- Давай, давай, - поторапливал меня Грегори. Без всякого почтения к коробкам и пакетам он забросил наверх мой довольно тяжелый чемодан, потом с такой же беззаботностью устроил мою спортивную сумку, что мало отличалась по весу и размерам от чемодана. Единственное, что пожалел Грегори, так это лыжи. Я проникся к нему еще большим уважением, когда увидел, как бережно он сначала вытащил, а затем снова положил "К-2", так, чтобы ничто не поцарапало поверхность и, конечно, не угрожало их целости. Для меня горные лыжи - живые существа, они тоже испытывают боль и разочарование, если с ними обращаются, как с куском металла, залитого смолой, идущей, говорят, на космические аппараты.

Нью-Йорк мне не понравился, возможно, потому, что я слишком мало видел, но первые впечатления - пусть обманчивые - проникают в самую душу, и нужно немало времени, чтобы выкорчевать их из потаенных глубин души; город оставил ощущение какой-то аморфности и заброшенности, где никому нет ни до чего дела (так оно на самом деле и было), и жизнь течет здесь в замкнутых орбитах, не позволяя посторонним проникать в их тесный мирок, и никто не задумывается над тем, что происходит за его пределами.

- Если ничто тебя больше не удерживает здесь, то вперед! - воскликнул Грегори.

- До встречи в Лейк-Плэсиде, Витя! - Я крепко обнял Синявского и почувствовал на своей щеке жесткую щетину его бороды. Хоть прощались мы максимум на два-три дня, а все же грустно было оставлять товарища. Но его ждали встречи и дела в Нью-Йорке, и он не мог присоединиться к нам. "Впрочем, наверное, оно и к лучшему, иначе Вите пришлось бы ехать на крыше или в багажнике "олдсмобиля", - подумал я, еще не догадываясь, что и багажник был забит, что называется, под самую завязку.

С Наташкой мы расстались час тому назад, она возможно, обиделась, но я терпеть не могу, когда меня провожают. Не могу, и все тут. Себя не переделаешь...

Город еще только оживал, вместо ревущего, подобно горному водопаду, потока машин сейчас по улицам текли сонные ручейки, и Грегори ловко и уверенно лавировал на перекрестках.

Мы молчали, я искоса рассматривал Дика. Узкое скуластое лицо, большие и глубокие, как степные костры, темные глаза. В них вспыхивали - я знал яростные языки пламени, стоило лишь задеть его за живое; высокий лоб с неглубокими залысинами охватывала густая темная шевелюра. Я подумал, что Грегори вовсе не обязательно носить лыжную шапочку в горах - ему мороз нипочем. Он, пожалуй, выше меня, где-то в пределах 190 сантиметров, но рост его не бросался в глаза, так как Дик сутулился - бич людей моей профессии, слишком много времени проводящих за письменным столом. Руки у Дика крепкие, жилистые, с пальцами, что в случае нужды сливались в один стальной кулак, встреча с которым вряд ли принесла бы только "легкие телесные повреждения". Грегори было под сорок или все сорок, но он выглядел старше, чему в немалой степени способствовало замкнутое выражение лица - человеку незнакомому он вполне мог показаться нелюдимым и суровым. Однако это не соответствовало действительности, ибо Дик Грегори был жизнерадостным и веселым человеком, без особых усилий в любой компании он становился душой общества: много ездивший по миру, много повидавший, он к тому же и превосходно рассказывал (мне даже думалось, что он заранее, в уме, складывает каждую историю в полноценный рассказ с завязкой, кульминацией и развязкой). "Я перепробовал на этой земле все, что только можно испробовать, когда у тебя есть деньги и когда ты не лезешь в карман за сдачей, если тебя бьют по физиономии, - сказал как-то Дик и весело рассмеялся, от чего в его бездонных глазищах запрыгали бесики. - Мне бы в космос слетать!"

- Знаешь, заедем-ка мы в Олбани, - нарушил молчание впервые за полчаса Дик. - Да, обязательно в Олбани - повстречаюсь с одним парнем. Только бы он был на месте. Кстати, и тебе польза - сможешь записать в актив пребывание или посещение, как тебе заблагорассудится это назвать, столицы штата Нью-Йорк. Ведь большинство, приезжая в Штаты, наивно полагает, что Нью-Йорк - и есть столица.

Олбани не произвел на меня никакого впечатления. Заштатный городишко, где несколько высотных зданий, небоскребами их не назовешь и с натяжкой, лишь подчеркивали провинциальность столицы: жизнь здесь катилась подобно тихой равнинной реке, даже автомобили, почудилось мне, не издавали такого рева, как в Нью-Йорке.

Дик затормозил у первого же таксофона, забрался под его прозрачное розовое "ухо", набрал номер и переговорил с кем-то. Довольный, он вернулся в "олдсмобиль", и машина с визгом сорвалась с места.

У невзрачного двухэтажного строения, где нижний этаж, судя по широким зеркальным витринам, занимал офис без вывески, Грегори остановился, но, прежде чем выйти из автомобиля, посмотрел в зеркало заднего вида, несколько секунд внимательно изучал перекресток с мигающим светофором и, оставшись довольным, выбрался из кабины, бросив: "Две минуты, Олег, всего лишь две, о'кей?", быстрым шагом преодолел тротуар и скрылся за дверью...

У Наташки было растерянное лицо и слезы в уголках глаз. В светлых джинсах и легком шерстяном бежевом свитерке с засученными по локоть рукавами - она вся какая-то светлая, воздушная. Немая сцена длилась довольно долго, потому что из комнаты раздался голос Любови Филипповны: "Наташа, кто там?"

- Ну, здравствуй, Малыш, - выдавил я, а сам не мог оторвать глаз от Наташки, как, впрочем, и ноги от пола, чтобы сделать тот последний шаг, который отделял нас друг от друга.