Феоктист Березовский - Бабьи тропы

• Название: Бабьи тропы
• Автор: Феоктист Березовский
• Издательство: Западно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Первое издание романа «Бабьи тропы» — главного произведения Феоктиста Березовского, над совершенствованием которого он продолжал работать всю жизнь, вышло в 1928 году. Динамичный, трогательный и наполненный узнаваемыми чертами крестьянского быта, роман легко читается и пользуется заметным успехом.

Эпическое полотно колоритно рисует быт и нравы сибирского крестьянства, которому характерны оптимизм и жизнелюбие. Автор знакомит читателя с жизнью глухой сибирской деревни в дореволюционную пору и в трагические годы революции и гражданской войны.

---

— Какой такой случай? — спросил приезжий, освобождая голову от капюшона.

И лишь только открылось все его усатое, давно небритое и сухое лицо, с розовым шрамом на левой стороне верхней губы, дед Степан подумал: «Он… Непременно он!.. Тот самый… Капустин!..»

— А вот такой, товарищ Капустин, случай, — продолжал Немешаев, посмеиваясь и поглядывая то на деда Степана, то на Капустина. — Случай этот произошел больше тридцати лет тому назад, где-то на границе Урала и Сибири, когда мы с вами шли на каторгу. Кажется, на масленице к нам в камеру втолкнули молодого белокурого паренька, который сразу же под порогом запел и заплясал. Потом он часто веселил нас в пути. Помните?

— Что-то такое припоминаю… — ответил Капустин. — Очень интересный был этот парень… Да, да, припоминаю…

Немешаев указал рукой на деда Степана:

— Ну, так вот… этот веселый паренек стоит перед вами. Это выяснилось буквально сейчас… сию минуту… По пути с собрания. Зовут его Степаном Ивановичем, а по фамилии — Ширяев. Вылезайте из тарантаса и знакомьтесь с ним… еще раз!

— Да не может быть! — весело проговорил Капустин, берясь за поручни тарантаса. — Черт возьми!.. Ведь до чего же велика наша страна, а людям все-таки тесно… Нет-нет да и встретятся на жизненном пути… А ну-ка, позвольте мне хорошенько рассмотреть этого почтенного гражданина…

И он легко и быстро, совсем не по-стариковски, выпрыгнул из тарантаса.

Улыбаясь, дед Степан подал ему руку и сказал:

— Здравствуйте, товарищ Капустин! А я вас сразу признал…

— По шраму на губе? — спросил Капустин, крепко пожимая руку деда.

— Да, по нему признал, — ответил дед Степан. — Личность у вас приметная…

— Царские жандармы нагайкой метили! — смеясь сказал Капустин.

Глава 22

К удивлению всей деревни, вновь прибывший горожанин остановился не у богатых людей, а у Ширяевых.

Он вошел в дом Ширяевых так, как будто много лет был знаком со всей семьей деда Степана. Своей простотой и приветливостью он сразу понравился всем.

Бабка Настасья и сноха Марья ради такого гостя закололи курицу и приготовили необычный в военное время обед. Стол накрыли в горнице.

За обедом дед Степан и Капустин предавались воспоминаниям.

Капустин рассказывал Степану Ивановичу о своей жизни.

Отбыв каторгу, он вышел на поселение и был приписан к глухому сибирскому селу, где прожил много лет, занимаясь кузнечно-слесарным делом. Там же он женился на сибирячке, которая родила ему восемь человек детей. Из них выжили только трое: две дочери и один сын. После революционных событий 1905 года он получил право жить во всех городах Сибири. Но большая семья да нужда надолго приковали его к сибирскому селу. Лишь перед мировой войной, после того как подросли дочери и сын, Капустин переехал с семьей в небольшой уездный городок, неподалеку от родины жены. Здесь он продолжал заниматься слесарным делом. Этому ремеслу обучил и сына, который в войну был призван и воевал на западном фронте. Как в ссылке, так и в городе Капустин не прерывал письменных связей с некоторыми старыми товарищами по политической борьбе. Они посылали ему книги, журналы и даже газеты, и он много за эти годы читал, стараясь пополнить свое образование. А когда началась революция, товарищи помогли ему выбраться из уездной глуши в губернский город, откуда он сейчас и прибыл.

Дед Степан так же подробно рассказал о своей почти полувековой жизни в Сибири.

После обеда Капустин попросил угостить его холодным молоком.

— Очень уж я люблю холодное деревенское молочко, — сказал он, обращаясь к бабке Настасье. — Если есть, угостите, Настасья Петровна.

Марья тотчас же принесла из погреба кринку молока.

Сидя за столом и попивая молоко, Капустин слушал рассказы Ширяевых о том, как прошло собрание, созванное старшиной, что говорили на этом собрании уполномоченный губернского Комитета общественной безопасности и приехавший с ним солдат. Рассказывали поочередно: то дед Степан, то бабка Настасья, то Павлушка.

Рассказывали так, как они восприняли и поняли все то, что произошло на этом собрании. Капустин слушал их внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова, помогая им разобраться в том, чего они не понимали.

Во время этого разговора Капустин все время называл деда Степана на «ты», а дед величал его на «вы». Капустин несколько раз говорил ему:

— Брось ты, Степан Иванович, называть меня на «вы». Ведь мы же с тобой старые друзья по несчастью.

Дед упорно твердил:

— Нет уж… так-то мне сподручнее.

Закончив еду, Капустин свернул цигарку, прикурил ее от трубки деда и спросил:

— А это верно, что собрание было сорвано бабами?

— Неправда, — ответил дед, посасывая свою трубочку. — Кричали все… и мужики, и бабы… Это верно, кричали!.. Ну, только ушли мы со схода всей деревней… гуртом.

— А как держали себя на собрании ваши деревенские богатеи?

— Да ничего… Как все… так и они.

— Не пробовали поддержать старшину? Не просили вас не расходиться?

Дед Степан махнул рукой:

— Ну-у, куда там… Ежели бы кто-нибудь и удерживал нас… все равно народ не стал бы слушать… ни старшину, ни горожан… Все равно разошлись бы по домам.

— А почему? — спросил Капустин.

Дед Степан пососал трубку. Подумал. И наконец ответил:

— Потому, что такие речи не понравились миру… Не нужны нам такие речи… И слабода такая мужикам ни к чему. Я ведь давеча говорил вам: шум на сходе начался из-за войны да из-за податей и недоимок. Да еще из-за моего дела…

И дед еще раз рассказал, что произошло на собрании, когда он заспорил с уполномоченным о своих правах.

Капустин сказал:

— Напрасно ты, Степан Иванович, горюешь о своих прежних правах. Ты раньше-то к какому сословию был приписан? Мещан или крестьян?

— Крестьянин я, — ответил дед Степан. — Никогда в городу-то и не жил.

— Ну, а революция отменила все старые сословные перегородки и всех нас поравняла. Теперь мы все равноправные граждане. Понял, Степан Иваныч? Граж-да-не!

— Что-то не совсем понятно, — качнул головой дед Степан. — А кто же поравнял-то всех? Закон, что ли, новый вышел?

— Никакого закона пока нет. Но народ, поднявшись против самодержавия, похерил все старые царские законы. И ты, Степан Иваныч, выбрось из головы все сомнения и все думки о своих старых правах! Выбрось! Потому что нет их больше, этих старых царских прав. Нет царя — нет и его законов. Понял?

— А как же я буду теперь писаться? — настойчиво добивался дед Степан полного разъяснения своих нынешних прав. — Гражданином мне теперь писаться, аль крестьянином?

— А так и будешь писаться, как тебе нравится. Хочешь — пишись крестьянином, не хочешь — пишись гражданином. Везде и всем говори: я — гражданин Степан Иванович Ширяев.

— Это что же… значит, мне могут выдать теперь новый пачпорт?

— А ты что… на родину собираешься уезжать отсюда? — спросил Капустин.

Дед Степан махнул рукой.

— Ну, куда мне ехать… Здесь, в Белокудрине, состарился, здесь и помирать буду.

— Значит, и паспорт тебе не нужен. Сейчас, Степан Иваныч, не в этом главная загвоздка для народа. И не в этом теперь беда для России…

— А в чем же? Беда, говоришь? — сразу же насторожился дед.

— Беда в том, что сейчас у нас в стране воцарилось двоевластие. Проще сказать, после свержения царя и его правительства возникли у нас две власти: Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов… — начал было разъяснять Капустин, но вдруг оборвал себя, куда-то заторопился: — Об этом мы еще поговорим, Степан Иваныч. Мне надо идти…

Он поднялся с места, но дед Степан остановил его:

— А позвольте вас еще спросить, товарищ Капустин… вы что же в губернии-то… должность какую-нибудь занимаете?.. От кого вы препожаловали к нам?

— Я приехал к вам от своей партии и по поручению Совета рабочих и солдатских депутатов.

Павлушка поспешно спросил:

— А в какой вы партии?

— В партии социал-демократов большевиков, — ответил Капустин.

Все Ширяевы — дед Степан, бабка Настасья, Демьян, Марья и Павлушка — впились глазами в своего гостя.

В ответ на их вопросительные взгляды Капустин сказал:

— Наверно, солдат Прихлебаев на собрании говорил вам, что в России есть партия, которая называется Российской социал-демократической рабочей партией и что он принадлежит к этой партии…

— Говорил, — ответил Павлушка.

— Я тоже социал-демократ, — продолжал Капустин. — Но я большевик, а солдат — меньшевик… Наша партия делится на большевиков и меньшевиков…

Пристально рассматривая Капустина, дед Степан еще раз спросил его: