Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

• Название: Фонтаны на горизонте
• Автор: Анатолий Вахов
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1963

"Фонтаны на горизонте" (1958) - заключительная книга трилогии "Китобои". Первая называется "Трагедия капитана Лигова" (1955), вторая - "Шторм не утихает" (1957). "Китобои" - это художественная история отечественного китобойного промысла, история, наполненная драматической борьбой патриотов нашей Родины против иностранных компаний, против браконьеров, шпионов и диверсантов.В основу трилогии положены действительные события. Автор использовал в качестве материала для своего произведения архивы основоположников русского китобойного промысла на Дальнем Востоке капитанов О.Линдгольма, выведенного в романе под именем Лигова, и Дыдымова (Клементьев). Использованы также отчеты русского Географического общества, вахтенные журналы и отчеты китобойной флотилии "Алеут"

---

свернутые и смазанные жиром байдары моржовых шкур. Они казались такими ненадежными, что Журба с сомнением проговорил:

—- На этих хлипких посудинах тоже по морю ходите?

Пока ходим, — кивнул Тнагыргин. — Вельботов еще мало. Но скоро совсем о них забудем. Вот уже получаем вельботы с рульмоторами.

Он указал на вельбот, около которого трое чукчей и один русский распаковывали ящик. В нем лежал густо покрытый смазкой руль мотор. Тнагыргин улыбнулся:

— Хотел вас на нем встретить, да вот не успели. Он повел китобоев мимо яранг. У одной из них чукчи

разделывали нерпу, отгоняя наседавших собак. Увидев гостей, охотники прекратили работу и, поздоровавшись, с интересом смотрели им вслед.

Не удивляйтесь вниманию наших людей, — сказал Тнагыргин. — Каждому хочется взглянуть на советского китобоя и сравнить его с иностранным. О них у нас очень плохая память осталась. Впрочем, не будем о них вспоминать. Старые времена ушли навсегда. А вот и мой дом.

Тнагыргин указал на деревянный домик, окинул его довольным взглядом.

Скоро все будем жить в таких. Пока вот из чукчей только я один перебрался в дом. Так сказать, для примера. Остальные наблюдают за мной: как я себя в нем чувствую. — Он засмеялся. — Шаман предсказывает мне быструю смерть в этом доме.

И ему еще верят? — спросила Горева.

Пока верят. — Лицо Тнагыргина стало озабоченным. — Старое не скоро исчезает. Только вот недавно начали мы грамоте обучать чукчей, приучать к самым простым культурным навыкам.

Папа! Папа! — прервал Тнагыргина звонкий мальчишеский голос.

Все обернулись на него. К Тнагыргину бежал мальчик лет семи, одетый в кухлянку и торбаса. Голова его не была покрыта, и черные коротко подстриженные волосы торчали ежиком. В руках у него был длинный тонкий шест. Потрясая им ; мальчик кричал:

Смотри, какой я себе остол нашел.

Мой сын, — гордо сказал Тнагыргин китобоям.

Прижавшись к отцу, малыш исподлобья посматривал на незнакомых людей. Его лицо отличалось от отцовского. В нем было много от европейских черт — и в разрезе глаз, и в очертаниях носа, и в более светлом цвете кожи.

Как же тебя звать? — наклонилась к нему Нина.

Ваня... — проговорил мальчуган и чуть попятился от Горевой. но в ту же секунду закричал обрадованно: — Мама! Мамочка!

Ваня стермглав понесся навстречу подходившей женщине. «Жена Тнагыргина русская!» — Горева и ее спутники с удивлением смотрели на женщину. Журба силился припомнить, где он видел это лицо. А она, потрепав сына по голове, низким грудным голосом сказала:

Опять ты без шапки. Вот я тебе задам! — Затем приветливо улыбнулась морякам: — Здравствуйте, товарищи. Извините, что задержалась, не встретила вас. Только что принимала роды. Чудесный ребенок. Здоровяк. Три с половиной килограмма.

Мальчик? — спросил Тнагыргин.

Все мужики только и ждут мужиков. Нет, назло тебе у Кымытваль родилась девочка.

Моряки продолжали с любопытством смотреть на русскую женщину, оказавшуюся в далеком чукотском поселке на берегу Ледовитого океана, а Журба буквально впился глазами в ее лицо. «Что за черт, — говорил он себе, — мерещится мне, что ли? Да это же...»

Елена Васильевна! — громко вырвалось у боцмана. — Товарищ Захматова?! — Все обернулись к нему. Боцман сделал шаг вперед.

Несколько секунд Захматова смотрела на Журбу, потом ее глаза радостно засверкали:

Боцман... ты? Ну вот и встретились! — она схватила его руку, крепко пожала. — Журба... значит, стал советским китобоем. Здорово. А помнишь, ты еще сомневался, что...

В дом, в дом. — Тнагыргин не был так удивлен, как Горева и Орлов, которые никак не могли понять, каким образом Журба и Захматова оказались знакомыми.

Когда все вошли в домик, гостей поразили чистота и уют, царившие в маленькой комнате и кухне. Вся обстановка была европейская, а оленьи шкуры на полу и шкура белого медведя на стене придавали комнате особенно уютный вид. Этажерка, заполненная книгами, батарейный радиоприемник, патефон с набором пластинок говорили о том, что хозяева домика не чувствовали себя отрезанными от культурного мира. А картинам и прекрасным изделиям из моржовой кости, украшавшим комнату, могли позавидовать и в московской квартире.

Раздевайтесь и садитесь, — приглашал Тнагыргин. — А старые друзья пусть поговорят.

Он с улыбкой смотрел на жену и Журбу, которые наперебой высказывали друг другу все, что обычно говорят друзья, не видевшиеся много лет. Журба, отвечая на расспросы Захматовой, смотрел на нее, сравнивал с той, которая навсегда осталась в памяти моряка. Елена Васильевна была та же и не та. «Сколько же я ее не видел, — думал Журба. — Пожалуй, все восемь лет. Как изменилась. Раздобрела. И глаза стали добрее, а то все сердитые были».

Заметив на себе взгляд боцмана, Захматова спросила:

Что смотришь? Постарела, что ли? —И тут же рассмеялась. — Видишь, какой я бабой стала. Уже о своей наружности беспокоюсь.

Не ждал я встретить вас, — Журба от волнения не переставал теребить усы и поминутно кашлял, словно у него першило в горле. — Сколько лет прошло.

Много, — Захматова тряхнула головой. — Ну, хватит о старом. Расчувствовалась и о гостях забыла.

Елена Васильевна быстро накрыла на стол. Тут были жареная и вареная оленина, строганина из мороженой рыбы, пироги с начинкой из полярной ягоды, консервы. Когда Тнагыргин разлил по кружкам вино, Захматова сказала:

За первых советских китобоев, о которых мечтал Иван Алексеевич Северов.

Все выпили. Разговор перескакивал с одной темы на другую, и казалось, ему не будет конца. Захматовой пришлось рассказать и о себе.

После того как китобои «Веги» были изгнаны из советских вод, она некоторое время работала в Петропавловске. Потом была послана на Чукотку, разъезжала по стойбищам, лечила больных, помогала внедрять новый быт, да так и осталась здесь.

— Это все Тнагыргин виноват, — рассмеялась Елена Васильевна. — Надо же мне было встретиться с ним! Совсем уж собралась уезжать, а тут он приехал из Ленинграда. Он у меня ученый, институт окончил.

Когда заговорили о делах китобойной флотилии и Захматова узнала, что на «Приморье» есть иностранные гарпунеры, она сердито нахмурила брови.

Смотрите за ними, товарищи, в оба. От них можно ожидать всяких пакостей. Я знала гарпунера Юрта Бром-сета. Это он убил Ивана Алексеевича... Кроме него некому.

Журба, на радостях выпивший больше остальных, сжал свой огромный кулак:

Не прощу им, подлецам, смерть Джо, Ивана Алексеевича. Не прощу...

Сначала надо поймать на месте преступления, — спокойно сказала Захматова. И все почувствовали в ее словах уверенность и силу.

Поздно вечером китобои вернулись на судно. Прощаясь с ними, Захматова жалела, что ей не скоро теперь придется увидеть Журбу и остальных своих гостей, ставших за короткое время такими близкими.

Когда-нибудь снова увидимся, — говорила она с надеждой. — А теперь желаю вам счастливого плавания и богатой охоты! А ты, — обратилась она к мужу, — долго не задерживайся.

3

С утра все были на палубе. День выдался пасмурный, ветреный. Тнагыргин стоял с Орловым на мостике. Тут же была и Горева. Судно шло мимо мыса Дежнева. Птицы усеяли берег. Над головами проносились тучи вертких кайр. Недалеко от судна на зеленоватой воде покачивались маленькие нырки.

На востоке показался остров Ратманова, вдали за сизой пеленой угадывался берег Аляски.

Небо было тяжелое, непогодливое. Тучи низко клубились над головой, меняя свои очертания.

— А вот и полярка свои визитные карточки шлет! — пошутил кто-то нз матросов, пряча лицо в воротник полушубка.

Небольшие льдинки мелькали в волнах, со звоном били о борта. Оторвавшись от скрытого где-то за горизонтом ледяного поля, плыли по морю обломки самой причудливой формы.

Грязные льдины, — сказала Горева Орлову и вдруг смущенно взглянула на него: не смеется ли он над ее ошибкой?

На льдинах лежали огромные, с метровыми бело-желтыми клыками усатые моржи. Подняв круглые морды, они смотрели по сторонам и, заметив судно, устремлялись к бледно-зеленой ледяной кромке. С громким плеском звери бултыхались в воде, поднимая каскады брызг. Маленькие шустрые нерпы подплывали к самому борту и, высунув любопытные морды, глядели на моряков круглыми, словно удивленными глазами.

Орлов смотрел за борт, искоса поглядывая на Гореву. Лицо капитана было серьезным. Выходя в рейс, он надеялся, что пребывание на одном судне с Горевой сблизит их, яснее определятся их отношения, но ошибся: Горева держалась отчужденно и избегала разговоров, не касавшихся дела. Орлову невольно пришлось вести себя так же. В то же время он видел, что Нина охотно и много беседовала с Куриловым, весело смеялась над произношением Грауля.