Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

• Название: Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис, 1997. — 397 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-322-X

В очередной том собрания сочинений одного из своеобразнейших фантастов Америки включены произведения, объединенные темой религии: роман «Ночь света» и рассказы из цикла об отце Джоне Кэрмоди, а также повесть «Мир наизнанку».

---

Кто знает что происходит в этом мире? Кулл не знал. Он здесь… сколько же времени прошло? Два года или двадцать лет?

Солнце висело посреди неба, а само небо было не небом, а продолжением земли. Земля на расстоянии подымалась кверху и, постепенно округляясь, становилась небесным сводом. Поговаривали, что если бы под рукой оказался достаточно мощный телескоп, чтобы, пронизать взглядом атмосферу, то можно увидеть людей, шагающих у вас над головой вверх ногами; и башни, подобно сталактитам, свисающие вниз шпилями. Если бы появилась возможность обойти вокруг этого света, то в один прекрасный день вы бы очутились в такой точке, где, взглянув наверх, можно было: бы увидеть то самое место, откуда вы вышли в свое кругосветное путешествие.

Если… если… если. Телескопов, конечно, и в помине не было, хотя соорудить их, по идее, не составило бы труда. Как не было и никаких восхождений. О том, чтобы пересечь пустыню — уже не пылающую нестерпимым жаром, но все еще смертоносную, — не могло быть и речи..

Достаточно, было повнимательнее взглянуть на город из окна башни — и сразу становилось видно, что он подымается кверху. От такого жуткого зрелища кто угодно… как бы это выразиться? — свихнется.

Голый, с портфелем в руках, Джек Кулл шел по улицам города. Широкие городские магистрали между высокими башнями домов были заполнены такими же голыми, как он, мужчинами и женщинами всех возрастов — от двадцати и старше. Здесь не было ни младенцев, ни детей, ни подростков. Где они? В каком-то другом городе? Или где-нибудь еще, за пределами этого замкнутого мира?

Взрослые прибывали сюда в том же теле — или похожем, — каким обладали в другом мире, в земном. Им было столько же лет, сколько в момент смерти. У Кулла сохранились смутные воспоминания— как, впрочем, о большинстве эпизодов из своей предыдущей жизни, — что он погиб в автомобильной катастрофе. Кажется, ему было тогда около тридцати лет. У него была жена, трое детей в возрасте восьми, шести и трех лет. Жена, симпатичная блондинка, частенько ворчала. Кулл плохо помнил черты ее лица, но в памяти всплывали очень пухлые губы, красивый нос, круглый подбородок и ямочка на одной щеке.

Чем он занимался? Если его спросить, он бы ответил, что когда-то был инженером-электронщиком и отвечал за сбыт продукции, но сейчас он мало что помнил об электронике. Роковая авария случилась в разгар его успешного продвижения вверх в одной крупной организации. Другая машина (она поехала на красный свет, а может, это Кулл сам поехал?) навсегда оборвала его мечты. Не только об удачной карьере в компании, богатстве и власти. Рухнули все его надежды попасть на небо. Если бы он в момент гибели не был так зол на своего начальника, если бы ему дали возможность успокоиться, простить его, снова обрести чувство любви, которое он обязан испытывать ко всем людям (общность которых, к сожалению, включала и его начальника); если бы он в тот момент не питал ненависти к жене, которую подозревал в неверности, хотя и безосновательно; если бы он в ту самую секунду не повернул голову, заглядевшись на длинноногую брюнетку на тротуаре, которая соблазнительно покачивала бедрами; если бы… если бы…

Джеку это казалось несправедливым. Он был порядочным человеком и примерным христианином: активно поддерживал Церковь, являлся председателем нескольких благотворительных обществ и комитетов по социальному обеспечению, никого не убивал, если не считать военного времени, когда он с оружием в руках защищал свою страну; никогда не…

Да что толку думать об этом?

«Мы не становимся старше, — подумал он. — И это очень странно, потому что наше физическое состояние почти не отличается от того, что было на Земле. Мы едим и выделяем продукты жизнедеятельности, совокупляемся (но обходимся без рождения детей), страдаем от боли и испытываем удовольствие, истекаем кровью и даже умираем. Что-то изменилось в нас, и это что-то уберегает нас от старения и делает бесплодными».

Что-то, но не все. Но и этого довольно. Беззубый, у кого на Земле были вставные зубы, имел такие же и здесь. Два зуба у Кулла до сих пор соединялись золотым мостиком. Если на Земле у человека недоставало пальца, кисти, руки, ноги, глаза или яичка, то их у него недоставало и здесь. Слепой на оба глаза землянин видел здесь одним глазом, причем неизменно левым.

А вот душевнобольные, идиоты, дряхлые старики-маразматики, паралитики, страдающие пляской святого Витта, золотухой, слоновостью, сифилисом, рассеянным склерозом и так далее, стали здоровыми. И больше эти болезни к ним не возвращались.

Потерявшие глаз или конечность жаловались, разумеется, на несправедливость. Если возможно полностью исцелить больного и дряхлого, то почему так предвзято относятся к ним, хромым и увечным? Ответа нет. Кто назвал бы такой порядок справедливым?

Об этом не стоило даже задумываться, но в мыслях Кулл невольно обращался к занимавшим его вопросам.

И так, размышляя, он завернул за угол и увидел перед собой — как всегда по утрам (?) — Коммутатор.

Он размещался в одном из тех громадных и причудливых (пока Джек не привык) домов, которых в городе было предостаточно. Здание возносилось ввысь по меньшей мере на две тысячи футов, что по земным меркам считалось не так уж высоко. Зато в ширину оно простиралось на целую милю и было сложено из массивных каменных блоков. Таких исполинских Кулл никогда не видел, да и никто не видел. Каждый блок, вырубленный из гранита, порфира, диорита, базальта или мрамора, представлял собой пятидесятифутовый куб. Кубы были уложены друг на друга без всякого строительного раствора и поднимались вверх ступенями, каждая в два куба, так, что вся постройка напоминала собой вавилонские висячие сады. С каждого куба на прохожих смотрели вырезанные в камне тысячи ликов и статуек. Не фантастические морды горгулий, что для ада было бы вполне естественно, но человеческие лица; лица, которые отражали все оттенки эмоций, какие только известны человечеству.

Над их чертами трудились демоны. Но ни человек, ни дьявол никогда не занимались разработкой карьеров, чтобы добыть те исполинские глыбы, и не укладывали их одну на другую. Тогда кто же? Никто не знал. Демоны утверждали, что нашли город уже отстроенным подобным образом. И поселились в нем. Это происходило в то время, когда земля за пределами городских стен горела, как казалось тогда, вечным огнем, а человеческие существа, которые пришли сюда жить, поджаривались на нем, не умирая.

По обеим сторонам огромного здания возвышались две статуи, изображающие жаб, превращающихся в людей, или наоборот. Зияли широко разинутые пасти, через которые проходил воздух. В городе было много таких статуй, и благодаря им повсюду стоял несмолкаемый шум. С грохотом и свистом в пасти одних статуй врывался горячий воздух, с грохотом и свистом из пастей других вырывался холодный.

Над громадной аркой главного входа здания, куда Кулл направлялся, было высечено (человеческой рукой на древнееврейском языке): «НЕ ОСТАВЛЯЙ НАДЕЖДЫ». Он переступил порог и очутился в коридоре, ста футов в ширину и трехсот — в высоту, однако в длину не превышающем трехсот ярдов; затем через арку высотой в сто ярдов и шириной лишь в десять футов вошел в Коммутатор.

Помещение было вырублено из единой каменной глыбы, из чудовищного куба, выдолбленного изнутри так, что напоминало баскетбольный мяч с изнанки. Ряды сидений и проходы между ними начинались с дна и взбегали вверх по граням мяча. И по потолку. Так что некоторым демонам, которые когда-то пользовались этим помещением, приходилось, должно быть, сидеть вниз головой. А возможно, скульпторам с извращенным чувством юмора, вырезавшим сиденья на потолке, просто захотелось пошутить. Человеческим существам так и не удалось выяснить истину. На расспросы демоны отвечали одинаково: я, дескать, невежественный бес и ничего не помню.

Как бы там ни было, мужчины и женщины могли сидеть лишь до стенных граней у потолка, которые наклонялись вовнутрь. И почти каждое место было занято человеком, который в одной руке держал телефонную трубку, а в другой — графитовый карандаш из пластика, которым деловито писал на листе пергамента. Пергамент изготавливался из выдубленной человеческой кожи с удаленными волосами. Кожа была, конечно, белой или светло-коричневой, так как на черной коже записи становились практически невидимыми. А на коже писали, естественно, потому, что не было бумаги. А ее не было потому, что не было и деревьев, кроме каменных, а из листьев каменных деревьев бумага получалась никуда не годной.

Коммутатору кожа поставлялась через различных посредников. Вопросов Коммутатор не задавал, но сполна расплачивался всевозможными странными товарами, которые запрашивали поставщики. Иногда Правителям удавалось захватить поставщиков. Тогда на Коммутаторе некоторое время ощущалась нехватка «бумаги», пока кожевенники не вербовали и не обучали новых работников. Предполагалось, что Правители могли бы разогнать всю организацию сверху донизу, захоти они всерьез заняться этим. Но они действовали, не прибегая к магии, и использовали либо человеческие, либо дьявольские руки. А сотрудничавших с Правителями людей обычно забивали камнями на улицах до смерти или ловили и пытали веред тем, как разорвать на части.