Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

• Название: Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис, 1997. — 397 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-322-X

В очередной том собрания сочинений одного из своеобразнейших фантастов Америки включены произведения, объединенные темой религии: роман «Ночь света» и рассказы из цикла об отце Джоне Кэрмоди, а также повесть «Мир наизнанку».

---

— Лифтин и те, кто его нанял, нашли один из потайных ходов, — сказал Тэнд. — Этого следовало ожидать. Но я удивляюсь, как они узнали именно об этом ходе?

— Когда они узнают, что попытка наемного убийцы не удалась, то смогут воспользоваться им снова.

— Сомневаюсь. Один раз злоумышленнику еще удалось пробраться сюда незамеченным, но во второй обязательно сработает сигнал тревоги. Они знают, что мы теперь не позволим им воспользоваться этими туннелями вторично. Я позабочусь о том, чтобы они были надежно закрыты.

Тэнд ушел. Кэрмоди вернулся к Йессу, который снова пригласил его в свои покои. Там Йесс вытащил из ящика стола диктофон.

— Я надиктовал это час назад. Это последняя глава Книги Света. Я сейчас не помню, о чем говорил, потому что это происходило в присутствии богини. Фактически говорила она, а я был ее голосом и устами. — Он протянул кассету Кэрмоди: — Возьми ее и уходи. Когда Ночь закончится, посмотри, исполнятся ли мои слова.

— Ты предсказал ход текущих событий?

— До малейшей подробности.

— Откуда ты это знаешь, если не помнишь, о чем говорил?

Йесс улыбнулся:

— Знаю.

Кэрмоди сунул кассету в сумочку на поясе.

— Почему ты отдаешь ее мне? Ты ожидаешь какой-то беды?

— Я не знаю ничего, кроме того, что должен передать тебе последнюю главу. Можешь ли ты пообещать мне издать ее?

— А ты понимаешь, о чем просишь? Я священник Церкви, которой угрожает твоя религия. Зачем же мне ее издавать?

— Потому что ты тот, кому поручена эта миссия. Вот все, что я могу тебе сказать.

— Я не буду ничего обещать, — ответил Кэрмоди. — А сначала посоветуюсь со своими руководителями. Несомненно, они захотят послушать кассету сами, и мне неизвестно, что они решат.

— Вот и хорошо. Но только обещай мне, что, перед тем как предпринять какие-то действия, ты прослушаешь ее сам. А потом можешь действовать по своему усмотрению.

— Ладно. Теперь мне хотелось бы побыть немного одному. Самое удобное для этого место — крыша храма. Как мне пройти туда?

Йесс объяснил. Кэрмоди хотел уйти, но Йесс обнял его и поцеловал.

— Ты мой Отец, — прошептал он.

— В каком-то смысле да, — ответил Кэрмоди. — Но хотелось бы мне знать, что показало бы научное сравнение наших клеток и крови. Скажи мне, ты чувствуешь одиночество? Ты думаешь иногда, что можешь совершить ужасную ошибку, приказав населению всей планеты пройти через Ночь?

— Я один, но не одинок. И в моем выражении любви, к тебе нет ошибок, равно как в слабости и просьбе о помощи. Я — Йесс, существо, которое ты не можешь понять. Только новый Йесс поймет мои поступки. Или Эльгуль, хотя мне это кажется довольно странным.

Йесс повернулся и пошел по коридору. Кэрмоди смотрел ему вслед и думал о том, каким прекрасным, сильным и мудрым был этот обнаженный бог. А еще он думал о невозможности существования Йесса. Только чудо или некая сверхъестественная сила могли создать его.

Это был основополагающий фактор в распространении бунтизма, и именно это делало веру в Йесса опасной для религий всех планет, а не только для земных.

Выйдя из лифта на крыше, Кэрмоди испугался. Большинство крупных зданий в Федерации имели плоские незагроможденные крыши, на которые могли садиться вертолеты и мелкие космические корабли. Но он забыл, что находится не только на планете Радость Данте, но и на самом высоком месте храма великой Бунты. Перед ним, за ним, ниже и выше кружился хоровод каменных форм — сплошной мимический кошмар.

Крыша, покрытая прочными мраморными плитами в метр толщиной, уложенными как разноцветная паутина, была сплошь уставлена каменными изваяниями. Казалось, что какой-то безумный титан вырубил эти скорченные фигуры. Он, видимо, начал работу с того самого места, где стоял сейчас Кэрмоди, поскольку именно отсюда разбегались во все стороны извивы и переплетения каменной резьбы. Ряды статуй казались волнами, скрученными силой вихря, и он находился в самом центре водоворота мраморного моря.

Поначалу Кэрмоди почудилось, что статуи стоят сплошной стеной, но, присмотревшись, он отыскал-таки маленькую лазейку между ними и осторожно и медленно стал пробираться к краю крыши.

Свирепые рептилии с длинными шеями, какие-то твари с плоскими хвостами, с щупальцами и плавниками боролись друг с другом, кусали врагов и самих себя. Многие сплетались в лютых поединках и еще более неистовом спаривании, независимо от различий форм и видов.

Кэрмоди подлез под огромную голову, которая преграждала ему путь. Длинные зубы уткнулись в спину священника. Внезапно он почувствовал себя карликом в стране гигантских чудовищ. Только великому мастеру удалось выразить в мраморе то неистовство, с которым эти твари пожирали друг друга, убивали и спаривались. Однако физиономии их казались разумными, и чем дальше шел Кэрмоди, тем все более.

Наконец изображения монстров закончились, и дальше потянулась череда одиночных статуй — былых Йессов и Эльгулей. Глаза их, сделанные из драгоценных камней, были выполнены с таким мастерством, что казалось, будто они следят за Кэрмоди. Посмотрев в лицо одному из Эльгулей, Кэрмоди вздрогнул — настолько злым был взгляд божества.

Он торопливо прошел мимо статуи к парапету на краю крыши, рядом с которым стояла скульптура Йесса. Глянув на нее, Кэрмоди опять ощутил дрожь, узнав черты бога, которого он убил много лет назад. Только сейчас это событие уже не казалось таким далеким. Все вернулось: и опять Йесс держал полусъеденную свечу в руке, и уже появились красные пятна на его лбу, и осталась лишь половина уха. Кэрмоди тряхнул головой, пытаясь отринуть воспоминания о том человеке, которым некогда был, и принялся осматривать огромный город.

Далеко-далеко, у самого горизонта, виднелись пожарища, над которыми подымался светло-пурпурный дым. Казалось, что, завиваясь в кольца, он корчится от боли. Над домами плыли дымные облака в виде змей, осьминогов, лиц, изменялись и приобретали новые причудливые формы. Кэрмоди знал, что это горят недавно построенные предместья, окружавшие массивное каменное сердце старого города. Пожарные трудились не покладая рук, но все было бесполезно — деревянные здания сгорали дотла.

Снизу послышались крики, время от времени прерываемые дробью выстрелов. Стрельба со стороны осаждавших храм эльгулитов прекратилась. Возможно, они повернули оружие друг против друга, сражаясь с монстрами, которых сами породили, или претерпевая метаморфозы по воле и капризу этой Ночи.

Солнце снова вспыхнуло, и Кэрмоди почувствовал себя как будто связанным — словно гигантские руки обмотали его прочным тросом и теперь тянули за оба конца. Грудь сдавило так, что стало нечем дышать.

— Джон Кэрмоди! — послышался голос, далекий и жалобный. — Злой Джон Кэрмоди! Ты здесь?

Это был голос миссис Фрэтт.

Священник повернулся — звук исходил откуда-то с дальнего края крыши. Но там никого не было.

— Кэрмоди! Верни мне сына! И глаза!

Он задрожал, ожидая, что вот-вот старуха материализуется из пустоты, как это случилось с Мэри. Но воздух не сгущался, а только посверкивал розовато-лиловыми искрами.

— Ты убийца, Джон Кэрмоди! — Голос стал злее. — Ты родился убийцей и им же умрешь!

— Миссис Фрэтт… — произнес он вслух и со всех ног бросился к лифту.

Спустившись вниз, он вошел в зал, где погиб Лифтин.

Присутствующие сидели в креслах вокруг большого круглого стола, которого раньше здесь не было.

Спросив у Йесса позволения говорить, Кэрмоди рассказал им о голосе.

— Ты чувствуешь вину перед миссис Фрэтт, — ответил Йесс. — Ты знаешь, что должен был постараться все-таки отговорить ее от мести. Но ты запаниковал и позволил возобладать своим старым рефлексам.

— Я не мог ее убедить, — с жаром возразил священник. — Она была не одна. Абду требовал, чтобы она осуществила задуманное, и если бы она отказалась, он сделал бы это сам.

— Если бы ты от всей души верил в то, что говоришь, то не услышал бы голоса миссис Фрэтт, — сказал Йесс.

— Но я же не святой! — воскликнул Кэрмоди.

Йесс не ответил. Минуту длилась тишина.

Люди за столом ели, не отводя глаз от кубков с вином и полусъеденных кексов, сделанных в форме семи Отцов. Жрецы и жрицы, сидевшие с краю стола или стоявшие в разных частях огромного зала, молчали или о чем-то тихо шептались.

Наконец Тэнд поднял голову:

— Не отчаивайся, Джон. Все мы, кто по несколько раз прошел через Ночь, попадали в подобные ситуации. Мы называем их «остатками». Ты можешь пережить семь Ночей, но так и не избавиться от них.

Я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, а для того, чтобы познакомить с реальностью этого мира, который по сути своей является разнообразием потенциальных возможностей… — Он замолчал, откашлялся и улыбнулся. — Я пытаюсь воздержаться от излишней болтовни. Иногда происходят случаи — правда, очень редко, — которые мы называем ретропреобразованием. Самым известным и, пожалуй, самым постыдным является случай с Руугро. Он был одним из Отцов предыдущего Йесса. Во время седьмой Ночи после появления Йесса Руугро вдруг изменился. Никто не знает, как и почему, но он стал заклятым эльгулитом. И ему едва не удалось возродить нового Эльгуля, но его вовремя убили.