Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

• Название: Генрих VIII и его королевы
• Автор: Дэвид Лоудз
• Издательство: Феникс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-85880-544-2

Драматическая история короля-многоженца Генриха VIII, получившего прозвище «Синей Бороды», поскольку две из его шести жен умерли на плахе, стала уже легендарной. В книге английского исследователя Дэвида Лоудза история злосчастных браков английского короля впервые развернута достаточно полно и объективно, так что фигура главного героя этой ренессансной драмы становится почти трагической, а сменяющие друг друга королевы обретают живые характеры, во многом объясняющие их судьбы.

Эту книгу с увлечением прочтут все, кто интересуется не только событиями великой эпохи Возрождения, но и игрой человеческих страстей, близких любому времени.

В эпоху ренессансных монархий, поскольку правители стремились к централизации власти, личные интересы были неотделимы от политических. Семейные отношения имели политический резонанс, и нигде в такой степени, как в Англии, где попытки Генриха VIII обеспечить престолонаследие определяли всю его внутреннюю политику с 1525 года.

Сначала была долгая борьба за то, чтобы освободиться от цепкой Екатерины Арагонской и жениться на совершенной иной по характеру, но столь же умной Анне Болейн — кризис, получивший известность как «великое дело» короля. После этого король обрел покой с Джейн Сеймур, которая умерла во имя династических интересов, произведя на свет долгожданного наследника трона. К 1539 году Генрих был готов во второй раз рискнуть на международном брачном рынке, пытаясь сохранить свою с таким трудом обретенную автономию, ни с плачевным исходом в виде Анны Клевской. Обескураженный и отчаянно пытающийся вернуть свою молодость, стареющий Генрих совершил после этого ошибку, влюбившись в кукольное создание семьи Ховардов, Екатерину, роковые оплошности которой почти разрушили его душевное равновесие. Обретя спасение в своем последнем браке с Екатериной Парр, король позволил ее друзьям-реформатором достичь главенствующего положения при дворе в последние годы его царствования и тем самым сделал последующий политический режим гораздо более радикальным, чем он мог предполагать.

Это прекрасно иллюстрированное исследование раскрывает хорошо известную историю Генриха VIII и его жен в свете политической перспективы и показывает, какую важную и порой осознанную роль играла каждая из жен в его политическом и личном становлении.

Дэвид Лоудз является профессором истории в университетском колледже северного Уэльса, в Бангоре. Им написаны книги «Политика и нация», «Двор Тюдоров», «Мария Тюдор, история жизни» и «Кризис междуцарствия Тюдоров».

---

Все это составляло обычную форму королевского покровительства и не имело особого значения для баланса власти при дворе, но тем не менее похоже, что приход Екатерины совпал с периодом незаметной эволюции. В марте 1543 года консерваторы в совете, скорее всего под руководством Стефена Гардинера, начали выступать против ереси. Падение Екатерины Ховард и ее семьи оживило надежды евангелистов, все еще страдавших после Билля о шести статьях и падения Кромвеля, и Гардинер, несомненно, рассчитывал пресечь это оживление. Декан Экстера, Симон Хейнс, был отправлен в ссылку за свои «злонамеренные убеждения», а через несколько дней пять членов тайного совета (включая музыкантов Стернхоулда и Марбика) были отстранены доктором Джоном Лондоном за их посягательство на святыни алтаря. Всех пятерых заключили в тюрьму, и жены троих из них были также привлечены к ответственности[210]. Ободренные этим успехом, консерваторы решились нанести удар повыше, и в начале апреля были выдвинуты обвинения против архиепископа Томаса Крэнмера. Основой так называемого «заговора пребендариев» была фракционная политика кентского дворянства и посягательство на кафедральную хартию, но он представлял собой дерзкий вызов великому уцелевшему представителю реформаторской партии[211]. Как только эти обвинения попали в руки короля, обвиняемым осталось только ждать его благосклонности, но признаки в это время были обнадеживающими. Однако, согласно отчету, написанному двадцать лет спустя секретарем Крэнмера Ральфом Морисом, Генрих послал за архиепископом, чтобы тот проехал с ним в барже по Темзе, и радостно заявил, что теперь он знает, кто самый главный еретик в Кенте. Король не только настаивал, чтобы архиепископ провел расследование выставленных против него обвинений, но также заметил, что он много знает о своем архиепископе (включая тот факт, что он был тайно женат), но что он не собирается в связи с этим что-либо предпринимать. Если этот рассказ соответствует действительности и Морису незачем было его выдумывать, он любопытнейшим образом освещает настроение Генриха в то время, когда тот уже выбрал себе шестую жену. Позволяя своему совету преследовать тех, кто был связан непосредственно с ним, он, казалось, лично не особенно заботился о защите ортодоксальных воззрений. Он всегда был непредсказуемым, и его реакция на любую конкретную ситуацию могла зависеть не от чего другого, как от минутного настроения.

Уильям Парр (1513–1571), маркиз Нортхэмптон, граф Эссекс и барон Парр, брат Екатерины Парр

Насколько в это время был известен данный эпизод врагам Крэнмера, не вполне ясно. Возможно, они вскоре обнаружили, что их целям противодействуют, но они могли не знать, почему это происходит и каким образом. Тогда завязались дискуссии, в которые были вовлечены Норфолк, Гардинер и лорд Расселл, и было решено попробовать еще раз. При создавшихся обстоятельствах подобная настойчивость означала полную неспособность уловить настроение короля, но они, вероятно, решили, что ошибка заключалась в тактике, а не в стратегии. Через одну-две недели, возможно, к концу апреля, они приготовили новую уловку[212]. На этот раз, вместо того, чтобы опираться на обвинения, выдвинутые какой-то группой провинциального духовенства, они сами пойдут к королю, настаивая, опираясь на свой статус законных советников, что архиепископ виновен в ереси, но его обвинители слишком нервничают, чтобы выступить с показаниями, пока он не под арестом. Это была тактика, подобная той, какую использовали против Кромвеля, и все зависело от хорошо известной внушаемости короля, когда он находился в обществе людей, ему достаточно известных. Официально король на следующий день на заседании совета согласился на арест Крэнмера, но позже, этим же вечером, послал главного помощника из тайного кабинета, Энтони Денни, доставить к нему Крэнмера. Разговор, который тогда завязался, согласно Морису, был удивительно похож на тот, который происходил на королевской барже незадолго до этого. Генрих дал понять, что он прекрасно знает, каким образом разрабатывается техника подобных ударов и может даже сознаться в своих собственных слабостях. Раз Крэнмер в Тауэре, обвинения посыплются обильно и скоро, а Генрих не сможет доверить ему контроль над ними:

«… если они посадят вас в тюрьму, скоро объявятся три или четыре плута, чтобы свидетельствовать против вас и обвинить вас, а теперь, пока вы на свободе, они не осмеливаются открыть рот или появиться перед вами… Я не так плохо к вам отношусь, чтобы позволить вашим врагам так вас уничтожить….»[213].

После этого он дал архиепископу колокольчик, который тот должен был использовать, когда его вызовут в совет, чтобы обратиться непосредственно к королю. На следующее утро задуманная сцена была разыграна четко и завершилась гневной речью короля на тему фракционной вражды и необходимости вынужденного примирения.

По каким мотивам Генрих устроил этот спектакль, не совсем ясно, и предполагалось, что он действительно изменил мнение в промежуток времени между арестом Крэнмера, на который он дал согласие, и вызовом его к себе. Это возможно, учитывая его склонность к скоропалительным решениям, но более вероятно то, что он желал преподать жестокий урок группе советников, излишнее рвение которых ему самому начало казаться утомительным. Возможно также, что он хотел самым эффектным способом продемонстрировать, что он не готов терпеть дальнейшие нападки на своего любимого прелата. Убеждения Крэнмера превратили его в почти идеального архиепископа для целей короля, и по крайней мере в этом случае Генрих знал, где лежат его истинные интересы. Следовательно, Екатерина и ее друзья-евангелисты с самого начала оказались при дворе, который больше сочувствовал их убеждениям, чем они могли предполагать. Крэнмер выиграл критическое сражение накануне ее брака, и после этого они стали союзниками в войне, которая в целом велась в их пользу. Конечная победа не была, однако, достигнута, пока сама королева подвергалась серьезной опасности, и евангелисты не могли этим удовлетвориться. Словно для того, чтобы предупредить их о деликатности ситуации, три сакраментария были сожжены в Виндзорском парке в первые дни после свадьбы[214]. Одна из разгадок устойчивости Крэнмера состояла в том, что он не был сакраментарием, и к осени 1543 года ни один из реформаторов не мог не понимать, какой линии придерживается король.

В период своего царствования у Генриха периодически появлялась потребность продемонстрировать то, что он на страже, и его балансирование на грани конфликта в связи с арестом Крэнмера может служить примером этой неприятной черты. Если это так, то консерваторам разгром был не столь опасен, как казалось сначала. В 1545 году одна дворянка из Йоркшира, по имени Анна Эскью, была арестована по подозрению в принадлежности к сакраментариям. Ее позиции имели крайний характер и выражались в агрессивной форме, так что она скорее всего закончила бы на плахе, но ее статус внушал определенное уважение ортодоксам. В следующем году это дело подтолкнул арест доктора Эдварда Кроума, который при допросе назвал множество других людей и среди придворных, и в лондонском Сити. Анна принадлежала к этому же заговору, и теперь ее стали пытать с целью выяснить ее связи с людьми из окружения королевы, в особенности с леди Денни и графиней Хертфорд. Она умерла, ни в чем не признавшись, кроме того, что была лично знакома со многими компаньонками Екатерины, которые выражали сочувствие ее трудному положению. Королева между тем продолжала обсуждать теологические проблемы со своими друзьями, а также с мужем. Так сложилось с первых дней ее замужества, и Генрих всегда позволял ей определенную свободу, выслушивая от нее, как говорили, суждения, которые никто не осмелился бы произнести. Используя это преимущество для дальнейшего продвижения реформ, она противостояла своим врагам открыто. Как-то, будучи раздражен одним из ее поступков, король пожаловался Гардинеру — не подобает, чтобы ему давала наставления жена. Это был воистину посланный небом шанс, и, забыв о своих прежних поражениях, епископ поспешил согласиться, добавив, что если король даст ему соизволение, то он представит такие свидетельства, что «… его величество сразу поймет, как опасно лелеять змею у себя на груди»[215]. Генрих дал свое согласие, как он сделал и в случае с арестом Крэнмера, были выдвинуты пункты и сложился план ареста Екатерины, обыска ее покоев и выдвижения обвинений по крайней мере против трех членов ее личного кабинета.

Соблюдалась величайшая секретность, а ничего не подозревающая королева продолжала свои евангелические дискуссии. Генрих даже подписал выдвинутые против нее статьи. Тогда, однако, весь этот заговор всплыл наружу при загадочных обстоятельствах. Копия статей с подписью короля была случайно обронена одним из членов совета; ее нашли и принесли Екатерине, у которой тут же начались судороги. Король послал за одним из своих врачей, доктором Венди, чтобы оказать ей помощь, и Венди, которому, кажется, была известна эта тайна, посоветовал ей отдаться на милость короля. Без сомнения, Анна Болейн или Екатерина Ховард были бы благодарны за подобную возможность, но это была другая история. Домогаясь милости короля, королева послушно отдавала себя «…мудрости Вашего Величества как единственному якорю». Она никогда не собиралась учить, а хотела только учиться и говорила с ним о божественных вещах лишь с целью утешить и ободрить его душу[216]. Генрих, как гласит история, был полностью обезоружен, и все это завершилось полным примирением, так что когда сэр Томас Урайтсли прибыл на следующий день в Уайтхолл с вооруженной стражей, он обнаружил, что все его обвиняемые гуляют с королем в саду, и вынужден был отправиться восвояси. Не попали ли консерваторы еще в одну умело расставленную ловушку? В том виде, как ее рассказывал Фоуке, во всей этой истории есть какая-то мелодраматическая искусственность, но при этом она поразительно напоминает обе истории с Крэнмером, которые известны из другого источника. Вел ли Генрих игру со своими советниками, чтобы унизить их, или со своей женой, чтобы убедиться в ее покорности, или он действительно балансировал между двумя курсами правления, мы никогда не узнаем. В своем общем ракурсе эта история, вероятно, правдива, и мы никогда не сможем выяснить, что в ней приукрасил Фоуке. В любом случае, последствия оказались вполне определенными. Гардинер, наконец, потерял расположение короля, и ему так и не удалось вновь его завоевать, он был исключен из регентского совета, который Генрих создал вскоре после этого для своего несовершеннолетнего сына[217]. К концу этого года, когда и сам король клонился к своему концу, великий дом Ховардов, который выдержал столько катастроф, был наконец сокрушен, и герцог Норфолк вряд ли дожил до конца царствования в качестве узника Тауэра. Протестантская историография может приукрашивать все эти истории с целью представить Генриха как избранного Богом монарха, но полезно помнить о том, что консерваторы тоже могли кое-чем воспользоваться в связи с непредсказуемыми настроениями короля. В 1544 году Герман Гардинер, племянник епископа Винчестерского, внезапно был арестован и казнен по обвинению в поддержке супрематии папы. Враги Гардинера убедили короля, что за изменой племянника стоит сам епископ, но, вовремя предупрежденный, он получил аудиенцию и избег опасности.