Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

• Название: Генрих VIII и его королевы
• Автор: Дэвид Лоудз
• Издательство: Феникс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-85880-544-2

Драматическая история короля-многоженца Генриха VIII, получившего прозвище «Синей Бороды», поскольку две из его шести жен умерли на плахе, стала уже легендарной. В книге английского исследователя Дэвида Лоудза история злосчастных браков английского короля впервые развернута достаточно полно и объективно, так что фигура главного героя этой ренессансной драмы становится почти трагической, а сменяющие друг друга королевы обретают живые характеры, во многом объясняющие их судьбы.

Эту книгу с увлечением прочтут все, кто интересуется не только событиями великой эпохи Возрождения, но и игрой человеческих страстей, близких любому времени.

В эпоху ренессансных монархий, поскольку правители стремились к централизации власти, личные интересы были неотделимы от политических. Семейные отношения имели политический резонанс, и нигде в такой степени, как в Англии, где попытки Генриха VIII обеспечить престолонаследие определяли всю его внутреннюю политику с 1525 года.

Сначала была долгая борьба за то, чтобы освободиться от цепкой Екатерины Арагонской и жениться на совершенной иной по характеру, но столь же умной Анне Болейн — кризис, получивший известность как «великое дело» короля. После этого король обрел покой с Джейн Сеймур, которая умерла во имя династических интересов, произведя на свет долгожданного наследника трона. К 1539 году Генрих был готов во второй раз рискнуть на международном брачном рынке, пытаясь сохранить свою с таким трудом обретенную автономию, ни с плачевным исходом в виде Анны Клевской. Обескураженный и отчаянно пытающийся вернуть свою молодость, стареющий Генрих совершил после этого ошибку, влюбившись в кукольное создание семьи Ховардов, Екатерину, роковые оплошности которой почти разрушили его душевное равновесие. Обретя спасение в своем последнем браке с Екатериной Парр, король позволил ее друзьям-реформатором достичь главенствующего положения при дворе в последние годы его царствования и тем самым сделал последующий политический режим гораздо более радикальным, чем он мог предполагать.

Это прекрасно иллюстрированное исследование раскрывает хорошо известную историю Генриха VIII и его жен в свете политической перспективы и показывает, какую важную и порой осознанную роль играла каждая из жен в его политическом и личном становлении.

Дэвид Лоудз является профессором истории в университетском колледже северного Уэльса, в Бангоре. Им написаны книги «Политика и нация», «Двор Тюдоров», «Мария Тюдор, история жизни» и «Кризис междуцарствия Тюдоров».

---

Смысл этой петиции состоял в обращении к королю как к «единственному суверенному правителю и защитнику» от имени и духовенства, и мирян с просьбой законодательно обосновать в парламенте его «королевскую юрисдикцию и прерогативы»[77] в решении вопросов, возникающих между земными и духовными властями. Мудрость такой формулировки состояла в том, что она представляла поражение синода, происшедшее за год до этого, в истинном свете. Король считал, что его воспринимали как «главу церкви», что бы это ни значило, в то время как духовенство считало своей спасительной формулой «настолько, насколько позволяет закон Христа», означающей, что оно ничего не решало. Следовательно, когда синод был приглашен на слушание «Жалобы» в апреле, его фактически заставили объявить о своей позиции. Не ощущая опасности, он доверил ответное слово Стефену Гардинеру, епископу Винчестерскому, который выступил с громогласной речью в защиту церковной независимости, отрицая право короля законодательно представлять в парламенте духовенство. «Мы, покорнейшие слуги, не можем доверить исполнение наших обетов и обязанностей, предписанных Богом, санкции вашего высочества»[78]. Генрих, понимая, что формулировка 1531 года была бессмысленной и что он позволил себя одурачить, реагировал яростно. Более того, сам характер составленной петиции привлек на строну короля большинство влиятельных мирян. Под угрозой возобновления процедуры устранения и законных посягательств на церковную собственность синод уступил и согласился представлять все свои будущие постановления на утверждение королю. Лорд-канцлер, сэр Томас Мор, уже попавший в немилость из-за своей поддержки оппозиции в палате лордов, на следующий день отдал Большую печать, а Гардинеру, насколько это удавалось, пришлось защищать свою пошатнувшуюся репутацию.

Это поражение, как первым заметил Мор, стало критическим поворотным пунктом. Что бы ни думал по этому поводу синод в 1531 году, в 1532 году он утратил свою независимость. С назначением канцлером Томаса О дли и появлением Кромвеля как главного советника Генриха открылся путь для вывода «великого дела» короля из тупика. Более того, Генрих теперь принял критическое решение, и те, кто держал нос по ветру, начали объединяться вокруг фракции Болейнов, иногда вынужденные терпеть их почти открытое пренебрежение. К июлю разговоры о повторном браке стали вестись вслух, но он не свершился незамедлительно. По-видимому, возникли сомнения насчет того, как лучше это устроить, учитывая обструкцию большинства главных церковных властей. В этой связи смерть престарелого Уильяма Уорхэма, архиепископа Кентерберийского, в августе 1532 года облегчила положение. Его преемник был назван не сразу, но теперь существовала возможность назначить более сговорчивого первосвященника. Отношения Генриха с Анной также утратили свой полуподпольный характер. Она постоянно находилась в обществе короля, и ей должна была быть определена соответствующая роль в давно назначенной встрече с Франциском I, запланированной на осень. Ни французская королева, ни сестра Франциска, Маргарита Ангулемская, не были готовы встретиться с ней как с равной, а не вполне серьезное предложение Франциска появиться в сопровождении своей любовницы также было неприемлемо для Генриха. Во время этого события, хотя она была вознесена 1 сентября до полноправного титула высшей знати как маркиза Пемброк — почти уникальный знак особой милости[79] — Анна не принимала участия в официальных церемониях. Она помогала развлекать французского короля во время его посещения Кале, но это был неформальный, добровольный жест, и он не компрометировал Франциска в глазах папы, союз с которым король всячески желал укрепить[80].

Несмотря на этот резкий отпор, визит Анны в Кале ознаменовал новый шаг на пути к ее возвышению, потому что Генрих донес это до каждого пэра, который был назначен их сопровождать, и таким образом связал их с новым порядком. Он мог не особенно волноваться насчет их жен, потому что было решено, что на самой встрече на высшем уровне будут присутствовать только мужчины, но его могли предупредить, что многие отказались бы из принципа, включая его собственную сестру, герцогиню Саффолк. Эта поездка могла быть значима и в другом отношении, потому что, вероятно, в течение тех десяти дней, которые они вместе провели в Кале, Анна наконец уступила долго сдерживаемой страсти короля. При сложившихся обстоятельствах это был способ заставить его назвать конкретный день. Между тем Екатерина оставалась королевой. Несмотря на политический закат, ее положение оставалось незыблемым. И хотя Шапуис постоянно жаловался на бессердечное к ней отношение, это не вело к какому-нибудь фактическому ущербу или утрате свободы. Единственное место, куда она не могла свободно входить, — это то место, где находился король. Тем не менее она остро чувствовала позорность своего положение и была лишена общества своей дочери Марии, которой исполнилось шестнадцать лет, и это создавало эмоциональные сложности. Даже переписка между ними была теоретически запрещена, так как Генрих старался отвратить девочку от страстной привязанности к матери. Но в действительности они имели регулярную переписку при посредничестве верных слуг, и король не особенно старался ее прервать. Хоть и изолированная от общества, Екатерина не могла не знать о личной поддержке, которой она пока пользовалась, и незаменимый Шапуис обеспечивал ее постоянную связь с племянником, императором, которого она беспрерывно изводила требованиями оказать дипломатическое давление на ее заблудшего мужа.

Екатерина или не хотела, или не могла понять, как происходящие перемены влияют на ее собственное положение. Когда Генрих потребовал ее драгоценности, она отказалась их уступить, частично на том основании, что сам король приказал ей больше не посылать ему подарков — горькое эхо плачевно закончившихся переговоров в период предшествующего Рождества — а частично потому, что она не желала видеть, как они украшают «скандал в христианском мире». В общем-то вполне понятная, бескомпромиссная позиция была политически неуместной и в сущности лишь усиливала ее страдания. Какая-либо разрядка ее отношений с Генрихом или Анной была невозможна, но император стал воспринимать ее саму как помеху. Сохраняя общую поддержку, он не стал бы рисковать ради нее полным разрывом отношений с Англией, а потому начал воспринимать ее упреки с заметным раздражением. Даже папа уже не высказывался вполне уверенно в ее пользу, и стало возникать впечатление, что если он это сделает, то Генрих поступит так, как немыслимо было бы еще пять лет назад, и попросту отвергнет его вердикт как ultra vires. Император был прав, когда считал, что эта вновь возникшая уверенность в некоторой степени зависит от взаимопонимания, которого Генрих достиг с Франциском, взаимопонимания, влекущего за собой оборонительный союз в случае нападения Карла на Англию под любым предлогом, даже если бы это было выполнением папского декрета[81]. Однако он ошибался, когда воспринимал все только в этом свете, будучи введен в заблуждение собственными сановниками. Генрих также был уверен, что установил правильные отношения с Богом и, освободив свою совесть от мук в связи с проблемой брака, он теперь обрел способ снять с себя ответственность за духовное благоденствие своих подданных. Как бы ни стоял вопрос в начале «великого дела», к тому времени, когда он был решен, проблема Екатерины и Анны и даже нужда в наследнике стала частью общей заботы всех властных структур английской короны.

К середине ноября 1532 года Генрих и Анна уже вполне открыто жили вместе, а к концу декабря обнаружилось, что она беременна. Зайдя так далеко в своем стремлении иметь наследника, король теперь вынужден был действовать быстро, чтобы обеспечить его законность. К концу января 1533 года они тайно сочетались браком в присутствии минимального количества свидетелей, и формальное расторжение первого брака Генриха стало не только обязательным, но и срочным. Чуть раньше в этом самом месяце Томас Крэнмер был отозван во время исполнения им дипломатической миссии при императоре, чтобы стать архиепископом Кентерберийским. Крэнмер был советником короля по теологическим вопросам в течение трех лет и при этом находился на службе у отца Анны, который с декабря 1529 года был графом Уилтшир. Он был изначально связан с делом короля, и хотя его воззрения были удобны как для короля, так и для него самого, нет оснований сомневаться в их искренности[82]. Несмотря на те шаги, которые он уже сделал и которые собирался сделать, Генрих представил как должно 21 февраля кандидатуру Крэнмера в папскую консисторию для утверждения. Возможно, он все еще надеялся, что дипломатическое давление подействует на Климента, или возможно, просто рассчитывал ввести в заблуждение консервативных противников у себя в стране. Каковы бы ни были мотивы, но он действовал согласно традиционной процедуре. Еще более удивительно, особенно в связи с предупреждениями, которые он получил, что папа не высказал возражений, и новый архиепископ был должным образом утвержден. Спустя месяц он был посвящен в сан и получил мантию, подготовив в то же время формальный, но тайный протест против своей клятвы повиновения. Таким образом была подготовлена сцена для последнего акта «великого дела».