Тимоти Зан - Пульт мертвеца

• Название: Пульт мертвеца
• Автор: Тимоти Зан
• Издательство: Домино
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04169-9

Путь между мирами Патри и богатой ценными рудами системой Солитэр преграждает таинственное Облако. Провести сквозь него корабль способен только мертвец, превращенный в зомби вселившейся в его тело силой неизвестного происхождения. Открыть тайну Облака и спасти от участи зомби безвинно осужденную девушку — такая непростая задача стоит перед Рэндоном, сыном владельца крупной корпорации, посланным на Солитэр по поручению отца.

---

— Я сижу не затем, — возразил я. — Впрочем, что бы они обо мне ни думали, если бы собирались это сделать, то имели возможность еще несколько дней назад.

— Хм-м, — многозначно хмыкнул он. — Так всё-таки, эта мыслишка и впрямь приходила к тебе в голову. — Его чувства переполняла симпатия и сочувствие. — А это не из-за Каландры?

Снова знакомое неприятное чувство в животе.

— Нет, не совсем, — ответил я. — Как я посмотрю, тебе уже всё известно.

— Не всё, конечно, но большая часть, —признался он. Ему стало неудобно. — Я помогал лорду Келси-Рамосу разбираться с протоколами первого суда над ней. Послушай… всё было не так. Дело в том, что она набросилась на настоящего преступника, вырвала из его рук бомбу, которой он собирался взорвать здание, и выбросила её в окно, она взорвалась и убила много людей. Судя по всему, это был единственный способ обезвредить бомбу, не дать ей взорваться внутри здания, только оно все равно пострадало — не хватило сил забросить ее достаточно далеко.

— Она говорила мне, что невиновна, — сказал я. — Не было ни смягчающих, ни отягчающих обстоятельств, никаких неуловимых границ между убийством и массовым убийством — ничего. Невиновна.

Куцко тяжело вздохнул.

— Джилид, я хочу кое-что тебе рассказать тебе. Две вещи. Первое: когда она говорила с тобой, то верила, что умрёт через неделю или две, ну и рассчитывала, что ты станешь ей другом в течение этого времени. — Он пожал плечами. — Но то, что ты верхом на белом коне помчишься сломя голову спасать её — этого она никак не ожидала.

В его словах, как и в тоне, каким это говорилось, чувствовалось дружеская ответственность: размышления вслух и радость от того, что она хоть с кем-то захотела поговорить, отправляясь во Внешний Предел.

— Ты намерен обвинить её в том, что она не встретилась с тобой? — спросил я. — Особенно, зная твоё состояние, в котором ты пребываешь до сих пор? Не хочешь ли обвинить меня в том, что я предпочитаю честность лжи? — вопросом на вопрос ответил я.

Он удивленно поднял брови вверх.

— Ах, вот оно что? Ну, тогда, всё в порядке, я, по крайней мере, с тобой честен. Значит так: во-первых, она думала, что через две недели покинет этот свет, во-вторых, ты хотел убедиться, что она — невиновна.

— Если считаешь, что мне хотелось дать ей возможность усомниться…

— Да ладно уж, кончай, — перебил он меня. — Я ведь и сам был там, ты что, забыл? Даже такой тугодум, как я, смог заметить, как ты места себе не находил от мысли, что даже Смотритель иногда может свалиться в дерьмо, а уж она, как я понимаю, вполне могла туда сорваться. А насчет того, что она говорила тебе — так это именно то, что ты желал услышать.

Я вздохнул, и мой гнев отозвался болью сердечной: и что желал услышать?! После злобы и ненависти Айкмана, его параноидальной ненависти, всех подозрений и обвинений, обрушившихся на нас по милости Патри, вдруг выяснилось, что я также был способен на предвзятость мнения и сознательную слепоту, как и любой другой. Где-то внутри, глубоко-глубоко, я действительно считал, что мы, Смотрители, — она и я — действительно, в чем-то отличались от остальной части человечества — я ведь вырос в том окружении, где это считалось непреложным фактом, это на протяжении очень многих лет являлось для меня мощным подспорьем в той обстановке, в которой я оказался, получив доступ в окружение лорда Келси-Рамоса с его полнейшим бездушием и бездуховностью.

А вот теперь мне довелось узнать про себя и нечто другое: я являл собой ещё один пример обычного сознательного самоослепления.

— Дело не в Каландре, — пытался я разъяснить Куцко, качая головой. — А в том, что… — беспомощно разводил я руками в попытках подобрать подходящие слова. — Что всё оказалось далеко не таким, каким должно было быть.

Он странно посмотрел на меня.

— Мы установили контакт с неизвестным видом живых существ, нам удалось избежать войны, Каландра получила возможность повторного судебного разбирательства. Каким же это, по-твоему, должно было быть?

— Ты не поймешь.

— Объясни.

Я вздохнул.

— Вся вина на мне, Миха. Я лгал, изворачивался, злоупотреблял людским доверием направо и налево — практически полностью отошёл от своих собственных моральных установок, так было в отношениях с Каландрой и в ситуации с захватчиками.

— А что же ты хотел?

— Ты главного не хочешь понять, — с горечью выпалил я. — Лорд Келси-Рамос и доктор Айзенштадт по самые уши увязли в этих проблемах со Службой безопасности, Божественный Нимб практически перестал существовать в качестве религиозной общины, пастырь Эдамс погиб там, Боже мой, а я… а у меня ни единого волоса с головы не упало. — На моих глазах навёртывались слезы.

Я ожидал получить от него немедленный и очень гладкий ответ, но вместо этого наступила тишина.

— Знаешь, — после долгой паузы сказал Куцко с какой-то задумчивостью в голосе, совершенно для него не характерной. — Мои родители почти так же рассуждали. Они часто повторяли, что мы в жизни обречены на страдания. Конечно, такое слово не произносилось, употреблялись такие понятия, как «закалка характера», «долготерпение» — в общем, всё такое. И вот чем все закончилось: страданием обернулось то, что ты задумал и совершил. — Он кивнул в сторону гремучников. — А теперь послушай, как я оцениваю достигнутое. Просто, сравнивая его с тем, чего оно стоило. Джилид, я обязан совершенно беспристрастно заявить тебе, что если не брать в расчет того, что произошло с Эдамсом, ты добился гигантских результатов.

Я уставился на него.

— Ты считаешь, что и лорд Келси-Рамос и Божественный Нимб — это ничто?

— Джилид, — возразил он мне, объясняя терпеливо, как маленькому ребенку, — тебе ведь отлично известно, что и лорд Келси-Рамос, и доктор Айзенштадт слишком важные особы, чтобы просто их упрятать за решетку или отправить на тот свет, и если бы ты не считал себя таким непогрешимым, то сумел бы понять, что не сделал по отношению к Божественному Нимбу ничего такого, чего не добились бы сами гремучники по прошествии нескольких месяцев. Пойми одно, им был необходим контакт с нами, с людьми, и как можно скорее, ты же знаешь, они спешили, хотели натравить нас на этих пришельцев, гнали нас, подстёгивали изо всех сил, хотели, чтобы мы ни о чем другом, ни о каких переговорах и не помышляли, а лишь сосредоточили все наши усилия на подготовке к войне.

Я скрипнул зубами от отчаяния, что уже ничего изменить нельзя, и от неприятного сознания того, что он в сущности прав.

— Все равно, это было не совсем справедливо, — сказал я, чтобы хоть как-то возразить.

— Да, не было, — с готовностью согласился он. — Но с каких это пор тебе потребовалась справедливость?

— Она всегда была нужна.

— Никому она не нужна, — возразил он. — И не желаешь ты никакой честности, Джилид, и никогда не хотел. Кто-то ищет, может, но таких мало на свете, вот, например, Верховный суд Патри иногда к этому стремится, а кое-когда восстанавливает справедливость.

— Как же это можно забыть, — иронически ответил я. — Но в таком случае, объясни, чего же мне хочется?

Он пожал плечами.

— Ты — человек религиозный, это мне надо объяснять такие вещи, а не тебе. Что, по-твоему, нужнее всего?

Я снова уставился на него, но в его взгляде уже не было той силы и убежденности, что раньше. Он меня положил на обе лопатки.

— Сострадание, — пробормотал я. — Милосердие. Прощение.

Куцко развел руками.

— Вот куда мы заехали, — закивал головой. — Может быть, есть смысл добавить сюда чуть-чуть аргументации от язычников, чтобы твои аргументы стали чётче?

— Нет уж, благодарю, — сорвался я. — От всей души.

Он усмехнулся и вдруг посерьёзнел.

— Знаешь, мне кажется, это мы в конце концов, додумались до этого. Помнишь ту фразу о соли земли?

Вы соль земли…

— Да, — ответил я.

— Так вот, ты — не соль, во всяком случае, не был ею. Скорее, катализатор.

Я хмыкнул.

— «Вы — катализатор земли». Если это переводить на какой-нибудь другой язык, то перевод явно потеряет.

— Да нет, серьёзно, — не отступал Куцко. — Нет сомнений, что ты выбрался чистым из всего этого. А такое случалось с теми, кто постоянно только тем и занят, что делает что-нибудь для других. — Он поднял руку в перчатке и принялся загибать пальцы. — Это — Эдамс, лорд Келси-Рамос, Айзенштадт, это — халлоа, не говоря о том, какую роль всё это имело для этого «Пульта Мертвеца».

Я непонимающе взглянул на него.

— А что с «Пультом Мертвеца»?

— Я имею в виду, что теперь место зомби займут халлоа, разумеется, — ответил он, явно удивленный моей непонятливостью. — Или думаешь, что Патри не заметит, что живой Эдамс прекрасно справлялся с тем, что возложено на зомби?

— Заметить-то они заметили, да и он, как выяснилось, не так уж хорошо с этим справился, — с горечью ответил я. Вообще-то это было одной из моих тайных надежд тоже… или скорее, когда-то было, до того, как я увидел, как реагировала на это комиссия. — Комиссия ясно дала понять, что никто не собирается таскать с собой в каждый рейс по десятку человек, а то и больше, когда со всем прекрасно может справиться парочка приговоренных к смертной казни преступников.