Тимоти Зан - Пульт мертвеца

• Название: Пульт мертвеца
• Автор: Тимоти Зан
• Издательство: Домино
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04169-9

Путь между мирами Патри и богатой ценными рудами системой Солитэр преграждает таинственное Облако. Провести сквозь него корабль способен только мертвец, превращенный в зомби вселившейся в его тело силой неизвестного происхождения. Открыть тайну Облака и спасти от участи зомби безвинно осужденную девушку — такая непростая задача стоит перед Рэндоном, сыном владельца крупной корпорации, посланным на Солитэр по поручению отца.

---

Я сделал Каландре знак заговорить первой.

— Прежде всего, мне хотелось бы обратить ваше внимание на то, что они обладают высокой степенью интеллекта, — медленно начала она, сосредоточенно вспоминая ход событий, её лоб покрыли морщины. — Мне кажется, они довольно долго изучали нас. Это началось, по меньшей мере, с тех пор, как здесь оказались приверженцы Божественного Нимба, а, может быть, когда здесь появились первые колонисты, прибывшие на Солитэр.

— Почему вы пришли к такому выводу? — помрачнел Айзенштадт.

— Взять, к примеру, хотя бы то, как они пользуются человеческим речевым аппаратом, — отвечала Каландра. — Кроме того… — она заколебалась, глядя на меня.

И я понял, что в общую картину добавился еще один кусочек.

— Паранойя, характерная для Солитэра, — пояснил я. — Подсознательное сопротивление присутствию гремучников, не так ли?

— Да, думаю, именно так, — согласилась Каландра. Я мог заметить, что Айзенштадт мучается вопросом, рассуждать ли в таком ключе или оставить эту тему, но он решил на время ее оставить.

— Хорошо, вы думаете, что гремучники обладают интеллектом и что они нас изучают. Что еще вы можете о них сказать?

Каландра вздохнула.

— Очевидным фактом является и то, что именно они управляют нашими кораблями, идущими на Солитэр в течение последних семидесяти лет.

Челюсть и скулы Айзенштадта словно окаменели, но было видно, что эта мысль уже приходила в голову ему самому. Он напряженно молчал.

— Они для этого, несомненно, самые подходящие кандидаты, — наконец, произнес он. — У вас есть конкретные факты?

— Если посмотреть, как двигались руки у обоих, — медленно начал я, читая в глазах Каландры поддержку, — вся последовательность движений, последовательность, с которой сокращались мышцы, в точности копирует движения зомби, тянущегося к «Пульту мертвеца». — Я пристально смотрел на Айзенштадта, а он так же пристально на меня. — Эти движения были совершенно идентичны тем, которые мне уже приходилось видеть на борту «Вожака», когда мы входили в систему Солитэр.

Его глаза буравили меня.

— Вы в этом абсолютно уверены?

— Абсолютно.

— Тогда почему же потребовалось столько времени, чтобы вступить с ними в первый контакт?

— Не знаю, — покачал головой я.

Он молчал, надув губы, и довольно долго в зале царила тишина.

— А что насчет Загоры? — в конце концов спросил он. — Присутствовала ли она в этом контакте хотя бы отчасти как активный субъект, или же лишь в качестве проводника, медиума?

— Понятия не имею, сэр. — Я взглянул на Каландру. — А ты?

Она покачала головой.

— Вероятно, лучше вам спросить об этом у нее самой.

Он кивнул, в его чувствах присутствовала не совсем обычная нерешительность.

— Да, я уже подумывал над этим. Я как раз думал, что… ладно, неважно. — Казалось, он набирался решительности для чего-то важного. — Мне кажется, что… уж теперь мы сумеем разобраться с гремучниками, и ваш вклад в это дело весьма велик.

Он замолчал, и я понял, что он не мог позволить себе сказать больше.

— С вашего разрешения, доктор Айзенштадт, — сказал я в наступившей тишине, — нам — и мне, и Каландре — очень хочется продолжить начатую работу. Раз уж нам удалось так далеко продвинуться, то мы сумеем и дальше изучать их. — Взглянув на Каландру, я отметил, что и она прекрасно поняла цель моего высказывания. — Дело не в простом любопытстве, а в том, что мы хотим оказаться для вас полезными.

Айзенштадта захлестнула волна облегчения, что послужило прекрасным объяснением того, что я правильно прочел его мысли. Выразить признательность за нашу работу в словах было для него актом, на который он либо не мог пойти, либо не желал этого. Ну, а теперь его самолюбие было в безопасности, теперь он мог рассматривать свое позволение в качестве одолжения, которое он нам оказывал, и при этом получить в свое распоряжение всё, что ему было необходимо. А в том, что мы ему необходимы, сомневаться не приходилось.

— Да, в какой-то степени вы можете оказаться полезными, это так, — согласился он. — Я поднажму на кое-какие рычаги, посмотрим, что сможет сделать губернатор. Ну, а пока, — он взглянул на часы, — давайте сходим и поговорим с Загорой. Нужно узнать, что она помнит о контакте. Если вообще что-нибудь помнит.

Я кивнул, и мы последовали за ним… и пока мы не покинули конференц-зал, я не мог оценить всю важность содеянного мной. Всего каких-то два месяца назад я испытывал настоящий ужас от того, что использовал свои способности Смотрителя для того, чтобы манипулировать людьми по своему усмотрению, но теперь я поступил так по отношению к доктору Айзенштадту без малейших колебаний.

Разумеется, я действовал из самых лучших побуждений: из желания спасти жизнь Каландре. Никто не может проявить свою любовь сильнее, чем отдав жизнь за жизнь друзей своих…

Я без устали повторял эти слова, когда мы шли по коридору в сопровождении двух агентов Службы безопасности. И одновременно пытался не обращать внимания, на другую цитату, почти такую же древнюю, которая грызла меня где-то глубоко-глубоко. Изречение это касалось дороги в ад… и того материала, которым она была вымощена.

ГЛАВА 24

Когда доктор упомянул о воздействии тех лекарств, которые были даны Загоре, я втихомолку стал размышлять о том, не окажется ли предстоящая беседа с ней пустой тратой времени. В конце концов, страхи мои оказались напрасными. Загору мы обнаружили бодрой, собранной и способной воспринимать окружающую обстановку, хотя признаки усталости были налицо, но, несмотря на это, она высказала искреннее желание помочь разобраться в этой загадке.

Разве что, в её случае, добрые намерения скорее служили для того, чтобы вымостить ими дорогу в никуда.

— Я прошу прощения, доктор Айзенштадт, — устало обратилась она к учёному, наверное, уже раз в пятый. — Поверьте, я была бы счастлива обо всем вам рассказать, лишь бы только со всем этим покончить. Просто у меня нет слов — нет их у меня, и точка. Этот контакт был похож на … — Она рассеянно провела рукой в воздухе, а затем ее рука бессильно упала на одеяло, которым она была укрыта. — Чувства, ощущения… — Её лицо напряглось, было видно, что она пытается что-то припомнить, но не может.

Айзенштадт глядел на нее, и было видно, каких усилий стоило ему бесконечно взывать к своему терпению.

— Каково ваше мнение? — не выдержал он, повернувшись ко мне.

— Она ни в коем случае не симулянт, она, действительно, что-то помнит, но не может выразить это словами, правда, не может, — уверял его я.

— Возможно, доза спецнаркотика поможет ей расширить свой словарный запас, — предложил он, бросив на неё полный недовольства взгляд.

— Сомневаюсь, чтобы это помогло, — впервые за все время пребывания в этой комнате высказалась Каландра. — Проблема не в словах. Это последствия своего рода блокады её способности говорить.

Айзенштадт нахмурился, услышав это.

— Вы имеете в виду легкую форму афазии? Но на ее энцефалограмме этого не видно.

Каландра едва заметно пожала плечами.

— Причины тут могут быть не обязательно физического характера. Возможно, это побочный эффект того способа, каким гремучники использовали ее речевые центры, чтобы общаться с нами.

— Возможно, — Айзенштадт задумчиво потер подбородок. — Это вполне могло быть сделано и умышленно.

Посмотрев на Загору, я заметил её внезапную напряжённость.

— Зачем им это понадобилось? — спросил я Айзенштадта. — Если бы они не желали с нами говорить…

— Да нет, говорить с нами они как раз желали, — ухмыльнулся он. — Но, если вы были внимательны, то могли бы заметить, что они ведь так и не предоставили нам никакой полезной информации. Ничего такого, чего бы мы сами не знали или же легко не могли бы установить и без их помощи. Может быть, имелось и еще что-то, что они никак не желали сообщать, но вопреки их желаниям это всё равно просочилось к нам.

Я почувствовал, как во мне поднимается раздражение. Снова он сел на своего конька и раздавал направо-налево гипотезы их якобы уже не вызывавшей сомнения гиперагрессивности.

— Не думаю, чтобы вам могло придти в голову, что гремучники до такой степени неуравновешенны, — усомнился я, вероятно, вложив в эту фразу чуть больше эмоций, чем следовало.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, именно это и пришло мне в голову, — возразил он. — А вот вам когда-нибудь приходило в голову, что они вполне могут вынашивать какой-нибудь чудовищный план, направленный против всего человечества?

— Что? Здесь, где человечеством и не пахнет?

Он холодно посмотрел на меня.

— Ведь и вы, и мисс Пакуин уже заявляли о том, что гремучники являются источником напряжённости на Солитэре. Кроме того, вы же не станете отрицать, что наше общение с ними целиком и полностью осуществлялось на их условиях и под их контролем, а теперь вы заявляете мне — не знаю, что вами движет, — что они продолжают сохранять этот контроль и уже после того, как наше с ними общение закончилось.