Александр Розен - Почти вся жизнь

• Название: Почти вся жизнь
• Автор: Александр Розен
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1978

В книгу известного ленинградского писателя Александра Розена вошли произведения о мире и войне, о событиях, свидетелем и участником которых был автор.

---

— Не забудьте о первой роте! — быстро сказал Бояринов. — Народ у меня мокрый и злой. Люди желают сушиться в Грачах! — уже крикнул он вслед Абатурову.

Бояринов — самый молодой офицер в батальоне — был любимцем Абатурова, и не только потому, что первая рота по праву считалась лучшей и в учебе и в бою. Нравился сам Бояринов — русый, чуть заикающийся (следствие недавней контузии), нравилось его сосредоточенное и все-таки мальчишеское лицо.

Когда стояли в обороне, Абатуров часто вызывал к себе лейтенанта, и они играли в шахматы или просто разговаривали.

Сейчас, во время наступления, было не до разговоров. Но, быть может, более чем когда-либо Абатуров чувствовал потребность поговорить, поделиться новыми мыслями.

Падал снег, оседая на землю рыхлыми мокрыми хлопьями. Желтые проталины расползались под ногами.

— Называется январь! — заметил Бухарцев. — Война действует на природу, — добавил он глубокомысленно.

Они шли по редкому, сильно вырубленному лесу. Вчера батальон Абатурова, обойдя гитлеровцев с юга, выбил их отсюда. Они бежали в Грачи — давно укрепленный ими поселок с сильным гарнизоном. Но два других батальона, наступавшие на Грачи с северо-запада и с востока, замкнули кольцо вокруг гитлеровцев.

Выйдя на проселочную дорогу, круто поднимавшуюся вверх к Грачам, Абатуров остановился и закурил. Там, на горушке, уже сгустились сумерки, и казалось, что серая пелена медленно спускается вниз по дороге. Очертаний домов не было видно, но Абатуров угадывал вдали и большое двухэтажное здание — бывший дом отдыха, и церковь, и кирпичный завод.

Мысленно Абатуров представлял себе поселок таким, каким видел его раньше, до войны. Грачи! Снова Грачи!.. Чего только в жизни не бывает…

В Грачах Абатуров провел с женой первые дни их совместной жизни, а в июле сорок первого, когда Абатуров уже воевал, жена написала ему из Ленинграда, что едет на оборонные работы в Грачи.

Спустя неделю после этого письма поселок был занят гитлеровцами. Спастись удалось немногим. Наташи среди них не было.

Удар, обрушившийся на Абатурова два с половиной года назад, не сломил его. Но душевное равновесие или, вернее сказать, необходимое для жизни сосредоточение всех сил он находил только в бою. Мучительнее всего бывали для него дни вынужденного бездействия, чередующиеся на фронте с боями.

С того дня, как началось наступление, он все время находился в приподнятом настроении. Но настроение это было иным, чем в прошлые бои.

Абатуров сам еще не разобрался в новом, возникшем у него чувстве и не мог его объяснить, так же как не мог объяснить сегодняшний сон и ту легкую радость, какую он испытал проснувшись.

Словно величайшее напряжение и ожесточенность сражения приоткрыли перед Абатуровым будущее, и в его неторопливом рассвете он увидел самого себя и новую, еще неясную, но заманчивую возможность жить.

Абатуров взглянул на своего ординарца и улыбнулся. Ну, в самом деле, разве можно рассказать Володе об этих своих сбивчивых ощущениях?

Когда Абатуров и Бухарцев дошли до деревни, в которой помещался штаб полка, было уже совершенно темно. Они долго разыскивали сколько-нибудь уцелевшую избу и наконец, услышав стук пишущей машинки, пошли на него.

Перешагнув поваленный забор, увидели полусгнившее крыльцо штабной избы и возле нее темную фигуру часового.

В комнате, переполненной людьми, было душно. За одним столом работали начальники отделов, за другим писаря подклеивали к картам новые листы. В углу под образами сидела машинистка — пожилая женщина с нашивками ефрейтора на погонах — и, скосив опухшие от бессонницы глаза на ворох бумаг, с ожесточением била по клавиатуре.

Абатуров поздоровался с оперативным дежурным, и тот, усмехнувшись, сказал:

— Досрочно сегодня комбаты собираются.

В это время Абатурова окликнули, и он, обернувшись, увидел комбата-2 Крутоярова. Они обрадовались друг другу и обнялись.

— Пойдем отсюда, — предложил Абатуров, — здесь и без нас тесно.

Они вышли и, обойдя избу, присели на завалинке. Крутояров вытащил трубку, Абатуров — папиросу. Молча закурили.

Знакомы они были давно, а друзьями стали в те дни, когда оба командовали взводами в первом (ныне абатуровском) батальоне. Сблизило их и военное дело, сблизило и то, что у каждого на душе было тяжелое горе.

— Ты думаешь, сразу после совещания начнется операция? — спросил Абатуров.

— Зачем же нас тогда сам вызывает?

— И я так думаю, — сказал Абатуров. — Ты знаешь, Саша, я не люблю вылезаек, но сегодня буду просить, чтобы я… чтобы мой батальон…

Крутояров сильно затянулся дымом. Огонек в трубке осветил его лицо, удивленно поднятые брови.

— Неужели не понимаешь? — спросил Абатуров.

Крутояров с минуту помолчал.

— Ну и дурак же я, — сказал он и выколотил трубку о стену избы. — Ведь мы же под Грачами находимся! Да, ты прав, это — твое. И я тоже буду просить за тебя командира полка, — прибавил он веско.

— Спасибо, Саша, — сказал Абатуров. — У меня в последние дни на душе как-то необыкновенно. Знаешь, когда в наступлении, всегда веселее, а в это наступление по-особому… — Абатуров запнулся и посмотрел на Крутоярова, как будто именно тот должен был найти верные слова для объяснения такого настроения.

Но Крутояров молчал.

— Вот послушай, — продолжал Абатуров, — сегодня днем я заснул. И мне приснилась Наташа, такая, как… ну, такая, как… Помнишь… Ты первый раз к нам пришел, и она тебе понравилась, а я так гордился ею. Вот такая она мне и снилась, — сочинял свой сон Абатуров. — Когда проснулся, пять минут, десять — не знаю сколько — как-то радостно было.

— Ты все надеешься, — сказал Крутояров.

— Это что — плохо?

— Не знаю, плохо или нет, но только я тебе на этой дорожке не попутчик. Я знаю, что Тоню убили немцы и Надюшку убили немцы. — Он говорил о жене и о дочери. — Мое дело воевать, а не радоваться! — крикнул Крутояров. — Бить фашистов! И мне не снятся блаженные сны.

Абатурову уже было ясно, что друг не понял его. Но вместо того чтобы оборвать этот разговор, ему хотелось спорить, доказывая свое.

— Какая там радость! — быстро и горячо продолжал Крутояров. — Только злоба здесь. — Он ткнул себя в грудь.

Их глаза привыкли к темноте, и они различали друг друга. Абатуров видел, что Крутояров стал поспешно набивать трубку.

— Да, злоба, — сказал Абатуров медленно, словно прислушиваясь к своим словам. — Да, так. Ну, а ты думал о том, как будет, когда на нашей земле ни одного фашиста не останется? — спросил он Крутоярова и, не дождавшись ответа, сказал: — Я тоже думал. И все равно у меня останется злоба к фашистам. И после войны останется. А радость будет полная, совершенная… — Радость не исчезла. Она во мне самом. («Вот он, мой сон», — подумал Абатуров.)

Набив трубку, Крутояров снова закурил.

— Я, наверно, умру после войны, — сказал он и встал. Абатуров тоже встал.

Через несколько минут в черной бане, где остановился командир полка, началось совещание.

Начальник штаба прочел приказ командира дивизии, в котором ставилась новая задача: полку, в составе двух батальонов, продолжать преследование отступающего на запад противника (задача, общая для всей дивизии), первому батальону (командир Абатуров) овладеть населенным пунктом Грачи.

С первых же слов приказа Абатуров почувствовал удивительное спокойствие. Он слушал приказ так, словно и раньше знал его и теперь заинтересован только тем, сколько у него будет тяжелой и противотанковой артиллерии, и тем, что батальону придаются танки и «катюши».

Командир полка приказал немедленно приступить к смене боевых порядков. Абатуров встал вместе со всеми и, хотя чувствовал, что все взгляды обращены на него, не смог изменить выражения лица, казавшегося сейчас холодным и даже надменным. Командир полка подозвал его:

— Ну что, доволен?

— Будет исполнено, товарищ полковник! — сказал Абатуров.

Командир полка засмеялся: Абатуров ответил невпопад.

Он зашел в штабную избу, крикнул Бухарцева. Здесь все уже пришло в движение. Писаря сворачивали карты; машинистка стояла у окна, ожидая сигнала грузить вещи; два бойца сматывали связь.

— Поздравляю, поздравляю! — крикнул на ходу Абатурову оперативный дежурный.

На мгновение Абатурову стало грустно, как всегда бывает перед переменой жизни.

Бухарцев был уже вполне в курсе дела.

— Где ж теперь КП будет? — спросил он.

— На прежнем месте, — ответил Абатуров и прибавил: — Туда и Верестов прибудет, и танкисты.

— Майор Верестов? — осведомился Бухарцев, делая ударение на слове «майор».