Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

• Название: Калейдоскоп вечности (СИ)
• Автор: Евгения Кострова
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

После страшной войны человечество начинает жить по новым законам, пытаясь поддерживать мир с созданиями тьмы (Omega). Юному Скаю с рождению было уготовано стать одним из участников турнира на звание Великого Рефери — Судьи, в чьих руках находится власть, сравнимая лишь с Всевышним создателем. Обладая титулом герцога Османской Империи, находясь в иллюзорном мире роскоши и богатства, он даже и представить не мог, что мир реальности гораздо более жесток, а повороты судьбы непредсказуемы. Теряя друзей, обретая любовь, он пытается сражаться с собственными противоречиями и противостоять законам самого мироздания. Но подвластно ли это хрупкому человеческому сердцу?

---

— Мне жаль, что тебе приходится страдать уже сейчас, подвергаясь таким изнурительным пыткам, — молвил мастер, очищая от голубой крови серебряное лезвие кинжала, — но время это непозволительная роскошь, и растрачивать его впустую я не собираюсь. И если жертвы, которые я принесу сегодня ночью во благо общей цели, принесут свои плоды, то чего сожалеть об утраченном счастье, если завтра может наступить еще более прекрасное будущее. С этими словами он занес клинок над головой, с размаху протыкая кисть руки, и из глубокой кровоточащей раны тут же полилась густая кровь, то расплескиваясь по стенам, то лиясь толстыми струями, растекаясь по каменным половицам. Существо замерло, все еще сгорая на солнечном свете, но смертельный и угасающий крик его прекратился. Голова наклонилась к полу, к подтекающей в его сторону багряной реке, и оно высунуло длинный язык, пробуя соленый и пряный букет лучшего из напитков.

— Своими поступками я отберу множество жизней, счастливых мгновений, — мастер устало прикрыл глаза, — а поможет ли это человечество в его стремлениях и выживании в целом? Этот вопрос лавочник задавал себе уже не в первый раз, но найти выход из сложившихся в сознании противоречий и укоренившихся принципов уже не мог, и словно дитя, он следовал по течению все тех же обстоятельств, в глубине сердца надеясь, что наступит день, когда придут те, кто изменит систему всей жизни, как это произошло когда-то. Капли крови смешивались с солеными слезами, впадая в чистую воду, и ядовитое снадобье растворилось, как туман рассеивается мощным порывом ветра. Отрава проникнет в самое сердце столицы, заражая детей и только вступивших на путь молодых и одаренных академиков, затронет кисловатый аром и торговые площади, где люди съезжались со всех уголков империи, дабы поразить преданных покупателей великолепными винами и искусно выполненными драгоценностями — жемчужными ожерельями, заколками и богато украшенными каменьями поясами, катанами, выкованными из лучшей стали с не имеющими себе равных по красоте ножнами, и на фоне синих небес будут встряхиваться тяжелые ковры, и выставляться пестрые наряды тончайшей ручной работы. Средь дорог, заполненных повозками и разрумянившейся листвой сакуры, бегают дети, вдогонку друг за другом те поглядывают по сторонам, раздумывая в какой конец товарной площади отправиться — к певцам или танцорам, повернуть ли в сторону длинной чайной улицы, откуда веет аромат шоколада и свежих трав, иль стоит им взойти на борт джонки и плыть вниз по реке, огибая на ладье изящные сады и кварталы, пропитанные чудесами, а может стоит закрыть глаза и следовать за птичьим пением, что доносится из центра площади, увитой палатками, где держат в золоченых клетках небожителей. И каких птиц вы там не повстречаете — яркое оперение и вразумительные крохотные пуговки глаз, тонкий черный клюв, высокие хвосты и красные хохолки, смертельные угольные когти и зачарованное пламенное сияние. В этот день пробиться на птичьем рынке невозможно, сюда приехали ценители и фанатики со всего континента, чтобы отдать любые деньги за редкий товар — изящные плетеные клетки из прутиков ядровой древесины или керамические дворцы из белого золота. И чтобы создать решетчатое творение некоторые тратили на изготовление не один десяток лет, уделяя мельчайшим деталям все свое время, вкладывая чувства, мысли и каждый удар сердца. Подмастерья впитывали в себя знания своих учителей, до поздней ночи обжигая хрупкие изделия, делая их прочными и твердыми, чтобы при падении не мог отломиться ни единый кусочек. А после наступало самое чарующее и завораживающее зрелище, когда тонкая кисть наносила рисунок на гладкую поверхность — свет, краски, опрятный вид и легкая улыбка на устах, чуть сдвинутые к переносице брови — человек, что со стороны наблюдал за необычайной терпеливой фигурой художника, и привлекал не столько живописный орнамент, сколько пылкий взгляд, обращенный на творение людских рук, одержимая подверженность и отдача делу, которому ты предназначен судьбой. Танцовщицы изящно распахивали полупрозрачные одеяния, оголяя плечи и ключицы, открывая взору драгоценный корсаж из крупных камней дымчатого кварца, отчего те походили на божественных и всевышних существ, состоящих из кристальных частиц водной сферы — чистые как первые слезы ребенка и обольстительные как ласка сияния полной луны. Кончики пальцев ног ступили в искусственный водоем, и девы, вздымая руки к солнцу, мягко раскрывая ладони и медленно с упоением на лице поднимая их выше к небу, начинали петь. И уста женщин разносили молву голосом небывалым, и те, кто слышали пение впервые, замирали на ходу, оборачиваясь на мелодичное звучанье, казалось, они передавали свободу ветра и воды, воспевали величие огня и благодарили богатую почву родной земли, а закрывая глаза любой смог бы ощутить как капля свежевыпавшей россы, стекает с темно-зеленой листвы, соединяясь с горным ручьем. Они ровным строем шли вперед, и после первых ударов барабанов раскинули руки в стороны, начиная медленно опускаться вглубь, пока их сглаженные горячим гребнем макушки не скрылись под водой. Шанхайские богини, музы и созвездия искусства, что так воодушевляли сказателей пересказывать их извечную красоту от одного поколения к другому, и тем, кому воочию довелось взглянуть на кукольные руки, поднимающиеся с бутоном расцветших лотосов, застывали на месте, не смея пошевелиться или моргнуть, и даже когда от слепящего солнца начинали болеть глаза, они не отводили взора, боясь упустить мгновение величавой красоты. Движения их были тягучи и стремительны, словно те стали едины со стихией, они водили причудливый хоровод в мириадах хрустальных капель, двигаясь свободно и легко, а экспрессия и харизматический накал мимолетного жеста порождал бурю рукоплесканий и восхищенных изумленных вздохов. Руки сами тянулись к ним, желание прикоснуться к бесподобной коже или стать подобным им, столь зависимым от танца в воде, когда утонченные тела сливаются с волной. Люди открывали клетки, откуда вылетали золотистые иволги, разнося музыку флейты; юные акробаты, которые только достигли десятилетнего возраста, делали сальто на высоте, изящно приземляясь на высокие шесты, а танцовщицы раскрывали алые шали, кружась в вихре белоснежных лепестков.

— Ну, что малыш, держи, — говорил мужчина, протягивая небольшую корзинку с поджаренными каштанами мальчику, стоящему с друзьями возле палатки кондитера, наблюдающими за девушкой, которая укладывала сладкие пирожные в золотые сундучки или посыпала сахарной пудрой и шоколадной глазурью медовые палочки. Ребенок весело улыбнулся, и ребята мгновенно пристроились на скамье, очищая скорлупа и быстро засовывая в рот горячие и сладкие орехи. Вкус напоминал сладкую картошку с корицей, которая таяла во рту.

— Вот это да! — мгновенно вскочил на ноги один из мальчиков, показывая пальцем в небеса, откуда на землю спускался феникс, полыхающий ярким пламенем, но когда перья его опускались к радостным лицам, то те не обжигали, а мягко растворялись в золотистых искрах. — Голограммные созвездия, птица вечности, вы видели! — не унимался малыш.

— Успокойся, сегодня же последний день перед официальной церемонией, — покачивая ножками, сказала девочка, несмело пробуя на вкус сладкие орехи. — Ничего удивительно, что в администрации во всю готовятся к торжеству. Мне повезет, если я во второй раз в своей жизни смогу увидеть такой наплыв торговцев и такое великолепие на улицах за один день. Все только начинается, нужно дождаться кульминационного момента в полночь, наверняка будут салюты и фейерверки, а еще будут разносить карамельные цветы.

— Интересно, а мы сможем увидеть кого-нибудь из участников? — взволнованно шептал про себя другой мальчик, нацепив себе на глаза диковинную мраморную белую маску, на которой расходился крест из четырех крупных рубинов, дабы скрыться от посторонних глаз. Он смущался под случайно брошенными взорами в его сторону и неловко косился на порванные штаны на коленках, прислушивался к гомону дорог и треску деревянных повозок, перевозивших цветы и декорации для театральных постановок, которые будут ставиться на главной площади до самого рассвета, куда он не сможет попасть из-за наплыва гостей столицы. Ему повезет, если он сможет мельком взглянуть на великолепный костюм актрисы, что будет исполнять роль османской принцессы, полюбившей человека из вражеского лагеря — в народе говорили, что для создания праздничного наряда съехались тысячи лучших ткачих, которые вышивали на ткани золотыми нитями азалии и чудотворных существ. Эту легенду столько раз рассказывали, что она стала одной из самых любимых и узнаваемых в его краях. Огненные перья феникса сыпались на землю, застилая карминовым оттенком голубое сияние неба. Маленькие пальчики осторожно подхватили перо, стремительно растворяющееся в воздухе, оставляя после себя приторный аромат розы.