Альберто Васкес-Фигероа - Силач

• Название: Силач
• Автор: Альберто Васкес-Фигероа
• Издательство: группа «Исторический роман»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016

Пятая книга увлекательной саги повествует об удивительных приключениях канарца Сьенфуэгоса после того, как он услышал чудовищное слово – Инквизиция.

Его любимую Ингрид, которая носит его ребенка, задержали по обвинению в колдовстве, а конкретно за то, что она заключила сделку с дьяволом, когда подожгла озеро Маракайбо. Но поджег воды огромного озера Сьенфуэгос, и он не заключал никаких сделок с сатаной, а просто воспользовался мене, черной водой, горящей безо всякой причины.

---

Он понимал, что приезд Ованды мало что изменит. Смена губернатора не поможет решить все проблемы, скорее, даже напротив: еще больше все запутает. Стоя на вершине холма, Сьенфуэгос разглядел на горизонте вереницу приближающихся кораблей, и он вдруг почувствовал, словно внутри всё горит огнем.

Эти далекие еще корабли везли множество людей — чужих, незнакомых, с приездом которых в одночасье изменится ритм жизни маленького города на берегу Осамы. Эти люди придут на смену прежним офицерам и стражникам. Здесь начнется их новая жизнь — и начнется, несомненно, с поисков больших и малых ошибок и искоренения явных и тайных пороков.

Боже милосердный!

Сколько времени он потратил, чтобы завязать отношения со стражей, выяснить распорядок дня крепости, расписание смены караула, кто из надзирателей особенно суров, а к кому все-таки можно найти подход — и вот теперь все его усилия грозили пойти прахом, поскольку, едва сместят Бобадилью, как новая власть, вне всяких сомнений, снимет с постов всех прежних офицеров, заменив их своими людьми.

Алькасар адмирала Колумба, крепость, маленький замок в устье реки и Арсенал — четыре ключевые точки, призванные держать город в повиновении, а значит, не стоило питать особых иллюзий, что лейтенант Педраса или тот сержант с хриплым голосом, или кто-либо из других сержантов, задолжавших ему, долго задержатся на своих постах.

А те, что придут им на смену, будут, несомненно, гораздо бдительнее; эти солдаты и офицеры, которые еще не успели расслабиться в местном климате, располагающем к тому, чтобы проще смотреть на жизнь и все хлопотные дела откладывать на завтра. Нет, эта новая стража, несомненно, приступит к своим обязанностям с фанатичным рвением наивных энтузиастов, стремящихся изменить мир за несколько дней.

Между тем, огромные корабли находились уже совсем близко; заходящее солнце золотило стволы пушек и мортир; уже можно было различить гирлянды разноцветных флагов и вымпелов, украшающих такелаж.

Но стремительные доминиканские сумерки с резкой границей между днем и ночью, светом и мраком, помешали кораблям войти в неизвестную гавань, которая, кстати, и неспособна была вместить грандиозную флотилию; так что тысячам зрителей, с таким нетерпением ожидавшим высадки нового губернатора, пришлось разойтись по домам, завидев, как корабли один за другим убирают паруса и бросают якоря в пушечном выстреле от берега.

Перед самым наступлением ночи горожане устроили праздник.

Огни более трех десятков кораблей, смех и песни пассажиров, празднующих окончание долгого утомительного плавания, очень скоро приманили обратно на берег всех, кто, в свою очередь, от души радовался окончанию невыносимой тирании, и вскоре по всему городу зазвучали всем известные песенки, слова которых переделали в откровенные памфлеты, беспощадно высмеивающие дона Франсиско де Бобадилью и его приспешников.

Очень скоро к памфлетам добавились угрозы и призывы к мести, а в оружейном зале алькасара, в двух шагах от сокровищницы, набитой несметными богатствами, пока еще не свергнутый губернатор угрюмо слушал, как за стенами его твердыни злобные голоса с ненавистью выкрикивают его имя, и смотрел, как те, кто совсем недавно клялся ему в верности, теперь один за другим трусливо его покидают.

Все его люди, вплоть до последнего солдата, до самого ничтожного слуги, в эту ночь покинули дворец, а поскольку у него не было ни родственников, ни друзей, ни даже любовниц, которые могли бы утешить его в эту минуту, дону Франсиско де Бобадилье, кавалеру ордена Калатравы, командору и бывшему доверенному лицу их величеств, пришлось нести груз своих страданий в полном одиночестве. Особенно невыносимым оно стало, когда перед рассветом к самым его окнам подступила возбужденная толпа, издавая громкие крики и распевая памфлеты с подробным изложением всех его подлостей.

— Гнусный вор, гнусный вор, убирайся вон! — истошно завывали чьи-то глотки. — А не то тебя удавим, лопать золото заставим, обрядим в жемчужный саван, сверху золотом завалим! Гнусный вор, гнусный вор, убирайся вон!..

Вероятно, в эту ночь дон Франсиско де Бобадилье пришлось серьезно задуматься, какие злые силы оказали столь губительное действие на его волю, и как могло случиться, что этот человек, известный своей праведной и аскетичной жизнью, прибывший на этот золотой остров, имея при себе лишь три перемены одежды и репутацию честнейшего кабальеро, теперь, спустя лишь два недолгих года, покидал его, отягощенный безмерным позором и огромным состоянием в сто тысяч золотых кастельяно, не считая двенадцати мешков жемчуга.

За короткое время он стал одним из богатейших людей своего времени, и теперь задавался вопросом: на что ему это богатство в обществе, где он навсегда утратил расположение своих патронов и превратился в изгоя?

Жадность превратила его в раба собственных богатств, и теперь ему впервые пришло в голову, что он, обладая несметными богатствами, по сути остался нищим.

Он прошел в соседнюю комнату, любуясь длинным рядом набитых доверху сундуков. Быть может, в эту минуту его впервые посетила бредовая мысль: а имеет ли смысл спасать эти несметные сокровища, ради обладания которыми он продал даже собственную душу?

Что он теперь скажет королеве?

Какой краской стыда зальются его желтые щеки, когда придется встать на колени перед троном и публично признаться, что он стал самым продажным и бесчестным из всех живущих на свете людей?

Что он скажет суровому королю Фердинанду, когда тот со всей строгостью потребует отчета за все его поступки и призовет к ответу за то, что не оправдал оказанного доверия?

— Гнусный вор, гнусный вор, убирайся вон!

Эти крики были слышны даже в его новоявленной пещере Али-Бабы, и Бобадилье стало жутко, едва он представил, что случится, если вся эта орда обезумевших фанатиков ворвется в беззащитный алькасар и захватит все богатства.

Он попытался было мечтать, какой прекрасный дворец построит в Вальядолиде на это золото и жемчуг — прекраснейший из всех, когда-либо существовавших на свете; но вскоре в его мечты вновь вторглись черные думы о том, что Овандо, возможно, уже подписал приказ о его повешении.

Всю жизнь Бобадилью не покидала мысль о том, что когда-нибудь придется умереть; но он всегда был уверен, что это будет тихая, достойная и почетная смерть, что его ждет похоронный кортеж и хор почтенных монахов, поминающих в заупокойных молитвах его бесчисленные достоинства. Теперь же до него вдруг дошло, что он оказался на краю совсем иной смерти — страшной, позорной, на городской площади, под глумливые крики грязной черни, после чего его обезглавленное тело выставят на поругание.

Страшная смерть, что тут говорить! Но все равно — это будет смерть одного из богатейших людей на планете. Снаружи по-прежнему доносились яростные крики толпы, в окна летели тухлые яйца под несмолкающий фальшивый мотив все той же песенки про гнусного вора. Канарец Сьенфуэгос тем временем отметил, что Бобадилью покинули даже ближайшие соратники, оставив его в полном одиночестве, и теперь губернатор поневоле должен прийти к выводу, что даже все золото острова не сможет искупить этих горьких часов, бесконечных страданий.

До рассвета оставалось чуть больше часа, когда канарец решил, что пора действовать.

С первыми лучами зари он причалил к берегу.

Ближе к полудню, когда большинство горожан все еще толпились на пляже, наблюдая, как огромные корабли один за другим заходят в устье реки — поистине завораживающее зрелище — шестеро вооруженных до зубов людей во главе с капитаном, одетым в блестящий мундир, постучали в запертую дверь страшной крепости и потребовали немедленно вызвать офицера.

— Что вам нужно? — в панике спросил караульный.

— По приказу дона Николаса де Ованды вы должны передать мне крепость, — последовал резкий ответ.

— И где же этот приказ?

— Вот.

Подлинность документа не вызывала ни малейших сомнений, а содержание его гласило, что крепость со всем ее содержимым, часовыми и заключенными вплоть до последнего человека с этой самой минуты переходит в руки нового губернатора, а тому, кто осмелится чинить препятствия к исполнению приказа, не миновать всей тяжести королевского правосудия. Документ был скреплен неизвестной печатью и заверен подписью, в которой совершенно четко можно было разобрать фамилию «Овандо».

В его памяти еще живы были те не столь далекие времена, когда братья Колумбы пытались противостоять самому Бобадилье, и как он отомстил за строптивость, завладев их имуществом. Да, те времена еще свежи были в памяти офицера, занимавшего в свое время видное место среди победителей, а потому он не стал долго раздумывать, прежде чем ответить капитану в самых спокойных выражениях, какие только мог подобрать в эту судьбоносную минуту.