Юрий Шубин - Статус неизвестен (СИ)

• Название: Статус неизвестен (СИ)
• Автор: Юрий Шубин
• Издательство: СИ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2016

Человечество делит дальний неосвоенный космос. Борьба за выживание перерастает в поединок за пригодную к заселению кислородную планету. Затянувшееся противостояние достойных соперников вынуждает Перво землян послать в самое логово врага «троянского коня» — диверсионную группу, чтобы попытаться решить проблему, применив неожиданный ход…! Чужие земли полны опасных сюрпризов, животный мир агрессивен и кровожаден. Спецслужбы готовят смертельные ловушки на каждом шагу. Но главную загадку таит в себе человек. Всегда неравный самому себе!

---

Иллари утерся рукавом и отбросив всякую щепетильность пренебрежительно заметил:

— Путано повествуешь, Фрак.

— Как умею, — рассердился Никола и стал накручивать на палец завитки свалявшейся бороды. — И за то спасибо не услышал. А по морде бить все горазды.

Человек заново учился быть свободным позволяя себе обиду. Никола супясь прошел мимо Иллари. Тот мельком глянул ему в след:

— Да кто тебя бил… ты это… приходи…

Никола не ответив нырнул в пропитавшийся сыростью щербатый лаз между трубами и скамьей. И уже через дыру высказался:

— Думаю я погостил у вас достаточно.

Рон подождал немного, пожал плечами и присев, принялся вставлять вывалившиеся камни на прежнее место.

Получалось плохо.

Чем дольше тянулось молчание, тем невыносимей оно становилось. Непримиримый к лжи и оправданиям взгляд Иллари был не глубоким, как и его терпение. Он привычно щурился перебирая глазами светлые волоски на затылке Рона.

Тот тревожно обернулся. Не уверенный но по прежнему быстрый взгляд, как пуля на излете, и последовавший за ним вопрос Иллари:

— Как не прочны догадки, а знание всегда лучше. Скажи сам… не томи… что за роль ты избрал себе в этом деле?

Парс через силу усмехнулся и лег на бок. Наблюдал.

Рон нервно зевнул прекратив работу:

— Что вам поведать? От чего Никола рад что ему последние деньки до окончания срока отсидки куковать осталось. Или почему пятнадцатое радовника в календаре черной и красной рамкой обведены. Так вы не глупей меня, догадались что для кого-то этот день становится праздником, чей родственник обретает новую жизнь и несет траур надеющемся напрасно. Я шкурой чувствую что он нам не солгал. И в Норингрим мы до указанного Крейгом срока поспели. Самое время, командир, не вопросы задавать, а объявить нам благодарность…

Закончить Рону не дали. Входная дверь с ужасающей силой проскрипела, прошаркала наждачными подошвами по вздрагивающим нервам. Узники подобравшись опасливо посмотрели вверх. Воздух в дверном проеме был полон неловкости. Надзиратель- не самая почетная работенка. Не свойственная тюремным стражникам сдержанность, не то робость, одним разом заставили узников запсиховать.

«Пока здешний кайман мокрый — порох надлежит сохранять сухим.»

— Они будут пытаться сломать нас друг на друге. Не поддавайтесь… не позволяйте им…,- сквозь стиснутые зубы пробормотал Иллари.

Он верил в то, о чем говорил.

Стражи сошли оползнем. Арестантов резко и грубо рванули, хитро с вывертом заломив руки.

Много палый прилипала
Меня лапал, где попало.

Их вывели, вытолкали на верх, где обитал свет и воздух, и по грубым плитам отконвоировали за угол тюремного блока, не выпустив за оцепление. Надзиратели загодя наклонялись как люди привыкшие ходить под землю. Они сгибались опасаясь низких потолков. Стражи впихнули узников в новый ведущий вниз коридор. Проход разветвлялся и неуклонно уходил в глубину. Космодесантников растащили, развели по разным коридорам. Узкий проход выступал из темноты навстречу кипучему мерцанию фонарей.

Ведя по одному, их не меньше четырех раз находили повод остановить и унизить. Подбирая ключи к замкам на черных решетках и, на это время, упирая заключенных головой в могильную сырость стены, как в вечно плачущее лицо. Стражи не брезговали грязными уловками. Уже глубоко, загнанных под каменную толщу подземных застенков, их вдруг отпустили и тут же заткнули нос и глотку пронзительно едко пахнущей тряпкой…

Минимализм отношений. А дальше… условность тишины.

Рон очнулся, но в его голове еще царило безмыслие. Воздух был душный, точно пропотевший и слежавшийся. Комната маленькой как колодец. Не осмысливаемая громада камня над головой.

Пытарь пригасил фитиль лампы. Пламя затаилось и перестало коптить. Угли в опаловых прожилках теснили стенки жаровни. Пропитавшиеся сполохами раскаленные камни ублажал тлеющий жар, ярцая и лениво сплевывая искры.

Пришедший в себя Рон смотрел на пытарей как на смертельную, чрезвычайно заразную болезнь. Руки будто приросли к подлокотникам неподвижного кресла.

Второй, облокотившийся на рычаг ворота пытарь, шевельнулся. Звякнули цепи и скрипнул подъемный механизм на дыбе.

В их лицах было что-то мягкое и мясистое, точно осьминожье. Человеко вычитаемое.

В переплетении «снастей» под потолком болтался, как повешенный, черный бархатистый паук. Из раскаленных до бела углей торчали рукоятки приготовленных инструментов. Над открытым огнем на цепях висел огромный вертел с кандалами проушин, предназначенных для человеческих рук и ног. Пытарь присел и поднырнул под столешницу. Из под заляпанного, давно потерявшего свой первоначальный цвет стола торчала натужно шевелящаяся, обтянутая зеленым сукном задница. В зыбком мраке ее хозяин с грохотом перекладывал в корзине иззубренный инструмент, при этом деловито посапывал и ворчал:

— Куда же я щипчики сунул. Ухватистые такие. Ноготочек зацепишь и дергай его и выкручивай как тебе надо. Удобные — страсть.

Наварное Рон должен был ему посочувствовать.

Грузный пытарь выбрался из под стола и развел огромные ладони пустых рук:

— Может раздробить ему хрящики?

Он сказал это так вкусно смакуя: «хрящики».

Типичный костолом с угрюмой грустью в глазах и леденящим холодком матерого душегуба. Его чертова рожа лоснилась, а из волос на обнаженном торсе можно было соткать ковер. Омерзительные узкие глаза источали жестокость. Луково-стеклянный взгляд смотрел тупо и омертвело, навевая зябкую тоску.

— Мои нервишки истончились до деликатной неприязни всяких истерик. Ты не будешь кричать? — Движения пытаря были повышенно устойчивыми и надежными, как шаг человека привыкшего поскальзываться на чужой крови.

Рон перекосился на кресле пытаясь порвать путы притягивающие руки к подлокотникам и как можно более мягким голосом произнес:

— Привязанные к этому креслу — все тебе безотказны.

— Не правда, это как пойдет, — жаловался ему пытарь с не запоминающими людей живыми, глазами убийцы. — Каждый камень в этой комнате вылеплен из слов признаний вырванных вместе с криком. Ну зачем ты бьешься, извиваешься как червяк на крючке? Сиди смирно. С тобой же прилично разговаривают.

— Боюсь застудить седалищный нерв, — глядя исподлобья и не скрывая гримасу ненависти ответил Рон. — А этот вид пыток запрещен как чересчур гуманный.

Криво сросшаяся разрубленная губа пытаря добавила его ухмылке толику утонченного злодейства.

— Тебе не так долго жалеть об этом. О деле начинай мямлить, паскуда, — дал бесплатный совет душегуб и членовредитель, чьи интонации резко поменялись:- Чуй в нас своих хозяев и послушанием вымаливай пытки попроще.

— Умеете вы нянчиться да утешать, — ответил собравшийся до предела Рон.

Узкие ремни до костей врезались в руки.

Тень гримасы едва шевельнула тонкую пленку слюны на губах пытаря. Заматеревшие в своей норе они обладали настолько бесконечным преимуществом, что не покалеченного человека воспринимали за урода.

— Ты у нас как правительственный вестник без умолку говорить будешь, — по-иезуитски мягко произнес пытарь играющий с рычагом ворота на дыбе. Его взгляд оставался вялым как высвобожденная от висельника петля.

Рон сглотнул, пытаясь увлажнить одномоментно пересохший рот:

— Чего за зря болтать. Я в признаниях застенчив. Да и тайнам самое место под землей, откуда вы и носа не кажете.

Пытарь с перебитой губой в упор посмотрел на него, щурясь глаза в глаза:

— Ну, ну, застенчивый, — и отвернувшись, надевая подхваченные со стола рукавицы, стал добросовестно проверять готовность пыточного арсенала.

Искры рассыпались в полноте жара. Не смотря на нервно трепещущее пламя, иней полз по жилам космодесантника. Липкая струйка холодного пота дыбила волоски на своем пути.

В круглой комнате пахло кровью и мочой, а главное — страхом. Куда не глянь — везде круг, везде петля, везде возврат к боли и мучениям.

Рон обращался к Всевышнему, мало надеясь что тот услышит его в этом кромешном аду. Он просил Господа ниспослать ему сил, ища в молитве угол ягодно-голубого неба.

От жалости к себе не умирают. Рон старался не смотреть на жаркий чад жаровни и подняв взор вдруг увидел ржаво-красные буквы еле проступающие сквозь копоть потолка. Надпись в пыточной выглядела, при всей своей зверской циничности, достаточно забавно:

«Ценность истории придает рассказчик.»

— Что вылупился, — оборвал его беззвучную молитву пытарь с лоснящейся рожей. Сгусток огня вынутый из жаркой жаровни плыл на кончике раскаленного прута. В патоке его взгляда самых разных способов пытки было больше чем микробов под ободком унитаза. Бьющая зноем точка с легким шипением приближала ощущение близкого конца.