Джон Толкин - Хроники Средиземья

• Название: Хроники Средиземья
• Автор: Джон Толкин
• Издательство: Астрель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-271-46193-4

Перед вами - уникальная книга. В ней под одной обложкой собран весь цикл о Средиземье - от "Хоббита" до "Сильмариллиона". Полная история Средиземья от "первых звуков музыки Эру" до отплытия Фродо из Серебристой Гавани - история, без которой не обойтись ни одному настоящему поклоннику профессора Толкина.

Три основных произведения из цикла «Легендариум Средиземья».

Содержание:

Хоббит, или Туда и обратно (Перевод: В. Тихомиров, К. Королев)

Властелин Колец (Перевод: А. Кистяковский, В. Муравьев)

Сильмариллион (Перевод: Н Эстель) 

---

Бильбо слыл невероятным богачом и отчаянным сумасбродом вот уже шестьдесят лет — с тех пор как вдруг исчез, а потом внезапно возвратился с добычей, стократно преувеличенной россказнями. Только самые мудрые старики сомневались в том, что вся Круча изрыта подземными ходами, а ходы забиты сокровищами. Мало этого, к деньгам еще и здоровье, да какое! Сколько воды утекло, а господин Торбинс и в девяносто лет казался пятидесятилетним. Когда ему стукнуло девяносто девять, стали говорить, что он «хорошо сохранился», хотя вернее было бы сказать «ничуть не изменился». Многие качали головой: это уж было чересчур, даже и несправедливо, как везет некоторым — и старость их обходит, и деньгам переводу нет.

— Не к добру это, — говорили они. — Ох, не к добру, и быть беде!

Но беды покамест не было, а рука мистера Торбинса не скудела, так что ему более или менее прощали его богатства и чудачества. С родней он был в ладах (кроме, разумеется, Лякошель-Торбинсов), и многие хоббиты победнее да попроще любили его и уважали. Но сам он близко ни с кем не сходился, пока не подросли внучатые племянники.

Старшим из них и любимцем Бильбо был рано осиротевший Фродо Торбинс, сын его троюродного брата с отцовской стороны и двоюродной сестры — с материнской. В девяносто девять лет Бильбо сделал его своим наследником, и Лякошель-Торбинсы опять остались с носом. Бильбо и Фродо родились в один и тот же день, 22 сентября. «Перебирайся-ка, сынок, жить ко мне, — сказал однажды Бильбо, — а то с днем рождения у нас сущая морока». И Фродо переехал. Тогда он был еще в ранних летах — так хоббиты называют буйный и опрометчивый возраст между двадцатью двумя и тридцатью тремя годами.

С тех пор Торбинсы весело и радушно отпраздновали одиннадцать общих дней рождения, но на двенадцатый раз, судя по всему, готовилось что-то невиданное и неслыханное. Бильбо исполнялось сто одиннадцать — три единицы, — по-своему круглое и вполне почетно? число (даже легендарный Старый Крол прожил только до ста тридцати), а Фродо тридцать три — две тройки, — тоже случай особый: на тридцать четвертом году жизни хоббит считался совершеннолетним. И замололи языки в Норгорде и Приречье: слухи о предстоящем событии разнеслись по всей Хоббитании. Везде заново перемывали кости Бильбо и пересказывали его приключения: хоббиты постарше вдруг оказались в кругу слушателей и чинно рылись в памяти.

Кого слушали разиня рот, так это старого Хэма Скромби, известного под прозвищем Жихарь. Слушали его в трактирчике «Укромный уголок» на дороге в Приречье; а говорил он веско, потому что лет сорок, не меньше, садовничал в Торбе-на-Круче, да еще до того пособлял там же старому Норну. Теперь он и сам состарился, стал тяжел на подъем, и работу за него почти всю справлял его младшенький, Сэм Скромби. Оба они были в лучших отношениях с Бильбо и Фродо. И жили опять же на Круче, в третьем доме Исторбинки, чуть пониже усадьбы.

— Уж как ни говори про господина Бильбо, а хоббит он первостатейный и вежливость очень даже соблюдает, — заявил Жихарь. И ничуть не прилгнул: Бильбо был с ним очень даже вежлив, называл его «почтенный Хэмбридж» и приглашал на ежегодный совет насчет овощей — уж про «корнеплодие», тем более про картофель, Жихарь соображал лучше всех в округе (что так, то так, соглашался он).

— Да ведь, кроме Бильбо, там в норе еще этот, как его, Фродо? — заметил старый Сдубень из Приречья. — Зовется-то он Торбинс, но Брендизайк, считай, наполовину, если не больше — такой идет разговор. Чего не пойму — так это зачем было Торбинсу из Норгорда брать себе жену, смех сказать, в Забрендии, где народ ох ненашенский!

— Да где ж ему быть нашенским, — вмешался папаша Двупал, сосед Жихаря, — ежели они живут по какую не надо сторону Брендидуима и вперлись в самый что ни на есть Вековечный Лес? Нашли местечко, нечего сказать!

— Дело говоришь, папаша! — согласился Жихарь. — Ну, вообще-то Брендизайки с Заячьих Холмов в самый что ни на есть Вековечный Лес не вперлись, но что народ они чудной, это ты верно сказал. Плавают там почем зря посередь реки — куда это годится? Ну и, само собой, беды-то недолго ждать, помяни мое слово. И все ж таки господин Фродо — такого хоббита поискать надо. Из себя вылитый господин Бильбо — но мало ли кто на кого похож? Ясное дело похож: отец тоже Торбинс. А вообще-то, какой был настоящий, правильный хоббит господин Дрого Торбинс: ну ничего про него не скажешь, кроме того, что утонул!

— Утонул? — удивились несколько слушателей. Они слыхивали, конечно, и об этом, и о многом другом; но хоббиты — большие любители семейных историй, и эту историю готовы были в который раз выслушать заново.

— Говорят, вроде бы так, — сказал Жихарь. — Тут в чем дело: господин Дрого, он женился на бедняжке барышне Примуле Брендизайк. Она приходилась господину Бильбо прямой двоюродной сестрой с материнской стороны (а мать ее была младшенькая у тогдашнего Нашего Крола); ну а сам господин Дрого, он был четвероюродный. Вот и получилось, что господин Фродо и тебе двоюродный, и тебе, пожалуйста, почти что прямой родственник с той и с этой стороны, как говорится, куда ни кинь. Господин Дрого, он состоял в Хороминах при тесте, при тогдашнем это, Правителе, ну, Горбадок Брендизайк, тоже ой-ой-ой любил поесть, а тот-то взял и поехал, видали дело, на дощанике поперек Брендидуима, стало быть, они с женой и потонули, а господин Фродо, бедняга, остался сиротой, вот оно как было-то.

— Слыхал я, что они покушали и поехали погулять под луной в лунном свете, — сказал старый Сдубень, — а Дрого был покушавши, тяжелый, вот лодку и потопил.

— А я слыхал, что она его спихнула, а он ее потянул за собой, — сказал Пескунс, здешний мельник.

— Ты, Пескунс, не про все ври, про что слышал, — посоветовал Жихарь, который мельника недолюбливал. — Ишь ты, пошел чесать языком: спихнула, потянул. Там лодки, дощаники-то, такие, что и не хочешь, а опрокинешься, и тянуть не надо. Словом, вот и остался Фродо сиротой, как у них говорится, на мели: один как перст, а кругом эти ихние, которые в Хороминах. Крольчатник, да и только. У старика Горбадока там всегда сотни две родственников живут, не меньше. Господин Бильбо думал бы думал, лучше бы не придумал, чем забрать оттуда парня, чтоб жил как полагается.

Ну а Лякошель-Торбинсам все это дело, конечно, поперек жизни. Они-то собрались захапать Торбу, еще когда он ушел с гномами и говорили, будто сгинул. А он-то вернулся, их выгнал и давай себе жить-поживать, живет не старится, и здоровье никуда не девается. А тут еще, здрасьте пожалуйста, наследничек, и все бумаги в полном порядке, это будьте уверены. Нет, не видать Лякошель-Торбинсам Торбы как своих ушей, лишь бы они только своих ушей не увидели.

— Денег там, я слышал, говорили, уймища запрятана, — сказал чужак, проезжий из Землеройска в Западный удел. — Круча ваша, говорят, сверху вся изрыта, и каждый подземный ход прямо завален сундуками с золотом и серебром и драгоценными штуками.

— Это ты, поди, слышал больше, чем говорили, — отозвался Жихарь. — Какие там еще драгоценные штуки? Господин Бильбо, он денег не жалеет, и нехватки в них вроде бы нет, только ходов-то никто не рыл. Помню, лет шестьдесят тому вернулся назад господин Бильбо, я тогда еще был сопляк сопляком. Только-только стал подручным у старика Норна (он покойнику папаше был двоюродный брат), помогал ему гонять любопытную шушеру, и как раз усадьбу распродавали. А господин Бильбо тут и нагрянул: ведет пони, груженного здоровенными мешками и парой сундуков. Все это, конечно, были сокровища из чужих земель, где кругом, известно, золотые горы. Только ходы-то зачем рыть? И так все поместится. Разве что у моего Сэма спросить: он там все-все знает. Торчит и торчит в Торбе, за уши не оттянешь. Подавай ему дни былые; господин Бильбо знай рассказывает, а мой дурак слушает. Господин Бильбо его и грамоте научил — без худого умысла, конечно, ну, авось и худа из этого не выйдет.

«Эльфы и драконы! — это я-то ему. — Ты лучше со мной на пару смекни про картошку и капусту. И не суй нос в чужие дела, а то без носа останешься» — так и сказал. И повторить могу, если кто не расслышал, — прибавил он, взглянув на чужака и на мельника.

Но слушатели остались при своем мнении. Слишком уж привыкла молодежь к басням о сокровищах Бильбо.

— Сколько он там сначала ни привез, так потом пригреб, — возразил мельник, чувствуя за собой поддержку. — Дома-то не сидит, болтается где ни на есть. Смотри-ка сколько у него чужедальних гостей: по ночам гномы приезжают, да этот еще шлендра-фокусник Гэндальф, тоже мне. Нет, Жихарь, ты что хочешь говори, а темное это место. Торба, и народ там муторный.

— А ты бы, наоборот, помалкивал, Пескунс, если про что не смыслишь, — опять посоветовал Жихарь мельнику, который ему не нравился даже больше обычного. — Пусть бы все были такие муторные. Я вот знаю кое-кого, кто и кружку пива приятелю не поставит, хоть ты ему вызолоти нору. А в Торбе — там дело правильно понимают. Сэм наш говорит, что на Угощение пригласят всех до единого, и всем, заметь, будут подарки, да не когда-нибудь, а в этом месяце.