Екатерина Фёдорова - Под сенью проклятия

• Название: Под сенью проклятия
• Автор: Екатерина Фёдорова
• Жанр: Фэнтези

Травница Триша, от рождения уродливая и с усохшей рукой, за свою короткую жизнь научилась многому. Лечить людей и терпеть их косые взгляды, варить приворотные зелья и разбираться в травах.

А ещё она научилась выбирать. И когда судьба предлагает ей выбор, она раз за разом делает его, не пытаясь сбежать или спрятаться. Потому и приведет Тришина дорожка из дальнего села в стольный город Чистоград. А затем впутает в дворцовые интриги — и подарит суженого, одного на всю жизнь.

Но судьба любит смелых. Поэтому в конце концов Триша-травница сумеет изменить не только свою жизнь, но и свой облик. Правда, для этого ей придется схлестнуться с магом из далекого Цорселя — и побороть его магию…

---

— Тут у матушки был походный набор, письма писать. Куда только его Вельша засунула.

Покопавшись в нескольких сундуках, Арания вытащила крохотный сундучишко — в ладонь высоты и в две ладони ширины.

— А ну, подь сюда. Со мной садись, дозволяю.

Арания ткнула пальцем, указывая мне на край кровати. Я примостилась, и она кинула мне на колени книгу, данную Шуйденом. Накрыла её сверху белым листом.

— Вот, это бумага. Теперь смотри — это перо.

Из сундучка появилось белое гусиное перо.

— Вот так ножичком зачиняем — а после в чернила макаем, и пишем.

Она вытащила из сундучка скляницу, открутила у неё крышку и макнула туда кончик пера. Потом осторожно начертила на бумаге две косые черты шалашиком. Провела по низу поперечную черту, вроде как подперла шалаш.

— Эта буквица зовется ази. Только если читать, то выговаривать надо просто а.

— Как это?

— Ну. — Арания закручинилась, подняла взгляд к потолку. — Как тебе объяснить-то? Вот гляди — когда матушка назвала тебя своей племянницей, ты стала называться Тришей Ирдраар. Так? А по правде как была Тришкой, так и осталась. Вот и выходит — на людях ты прозываешься госпожа Триша Ирдраар, а на деле ты просто Тришка. И с буквами так же — кличем буквицу ази, а говорим одно а.

Она писала одну за другой буквицы, а я их запоминала. Наука оказалась нелегкой, но я понемногу кумекала. Буквиц оказалось всего двадцать три. Как только дошли до последней, в дверь постучали.

— Тихо. — Зашипела Арания. Махом прибрала исписанные листы.

— Ну, кто там?

Дверь распахнулась, появился прыщавый парень с утиным носом. Поклонился, утер губы.

— Меня Хлюня зовут. Сказали, вам весточку передать надо, на Норвинскую слободку?

— Да. — Арания подскочила, выдрала у меня из рук книгу, уложила себе на колени.

И спешно принялась писать на чистом листе. Потом присыпала все песком из сундучка, стряхнула желтую порошу на пол, прямо себе под ноги. Госпожа, одно слово. Ясное дело, ей полов не мыть.

— Отнесешь в дом Ирдрааров, скажешь, от Арании. Когда принесешь ответ, дам тебе целую бельчу. Понял?

Хлюня кивнул и исчез со свернутым листом. Арания повернулась ко мне, свела брови.

— Ну вот и сладилось. Чего сидишь? Сейчас читать по книге будешь.

Это оказалось потрудней, чем рассматривать буквицы, которые писала Арания. Так что спать я легла с больной головой. И априхи в запасе не было, чтобы стебелек зажевать, боль сбить, вот что плохо.

Ответ из Норвинской слободки доставили следующим утром, перед тем, как мы отправились в покои королевишны. Арания выдала обещанную бельчу — Хлюня счастливо хлюпнул носом, прежде чем исчезнуть. Сестра отошла к окну, разворачивая на ходу лист. Прочитала вслух:

— Девок отослали в Неверовку с купеческим обозом. Купец знакомый, приглядит. Вечером третьего дня Рогор будет ждать тебя у выхода из кремля. Есть новости. Добрых тебе дней, Аранслейг. Ургъёр из дома Ирдраар.

Рука её с листом разогнулась, опадая, и она уставилась в окошко. Хотя вроде бы не любила на Дольжу смотреть.

Я подошла сзади, положила руку ей на плечо. Постояла молча, не зная, что сказать.

— Вот и это сладилось. — Вдруг выдохнула Арания.

И качнулась назад, на мгновение привалясь ко мне спиной.

Потом вскинула голову, отошла к кровати.

— Тришка. Пока есть время, давай-ка слоги повторим. Ну, что встала?

Эти три дня прошли так же скучно, как и первый. Мы с Аранией хвостиками бродили за королевишной, молча слушали, что рассказывают её учителя, глядели, как она расхаживает по горнице с красавцем Флювелем. Каждый вечер Арания, зло морща лицо и покрикивая, учила меня читать. Даже показывала, как выводятся на бумаге буквицы.

Днем в дворцовых проходах нам попадались жильцовские женки. При виде меня они хихикали, но каждый раз исправно здоровались.

Курносого парня я увидела за все это время только один раз. Да и то случайно, по дороге в дворцовую баню, что стояла в кремлевской роще на отшибе, вместе со службами. Рядом за деревьями прятался кругляш вытоптанной земли, на котором жильцы каждый вечер махали мечами. Там, издалека да мельком, я и углядела курносого.

И хоть стыдно это, за парнем бегать, но мне хотелось увидеть его ещё раз. Только без Арании. Даже думка мелькнула — а вдруг подойдет, сам со мной заговорит?

Поэтому на следующий день я предложила сестре перестирать её сорочицы. Сама Арания так их замыла, что на вырезе остался ношенный след. Стирала-то она как? Смех и грех, двумя пальцами прихватывала и в воде полоскала. А уж выжимала — в жгут вытягивала и ладошками сверху хлопала. Хотя я ей все честь по чести объяснила — и как тереть, и как ухватывать, и как воду выжамкивать.

Сестрица согласилась с радостью. Даже пообещала за это дать поносить кушак из цепочки, подарок матушки.

Но надеялась я напрасно. В тот вечер курносого на кругляше не оказалось. К бане, каменной, на шесть парилок, каждая при своей двери и своем предбаннике, я подошла самым медленным шагом. Все надеялась, что парень вот-вот мелькнет среди жильцов. Или со стороны дворца появится.

Не выгорело.

В баню я зашла, с горя прикусив губу. В парилке сидели две жильцовских бабы. Я на них с расстройства даже не глянула. Заскочила в парилку, молча плеснула в корыто горячей воды, зольного отстоя и вышла в предбанник, сорочицы замывать.

Терла от души, и опомнилась лишь тогда, когда ткань под рукой затрещала. Так я Арании все её шелковое исподнее в клочья разорву.

Даже усохшая левая не отзывалась привычной болью, пока стирала. Словно онемела. Как же так — один раз парня увидела, одно слово от него услышала, а сердце почему-то болит? Может, меня приворотным опоили? Да кому я такая нужна?

Жильцовские бабы, пока я над сорочицами изгалялась, закончили мыться. Оделись и скоренько выскочили наружу. Потом дверь снова хлопнула. Только я и головы не повернула, чтобы глянуть, кто там.

— Добрый вечер, госпожа Триша. — Мягко прозвучал голос рядом.

Я выпрямилась над корытом и увидела Глерду.

Глава четырнадцатая. Во беседах таинства

Стояла Глерда, укрыв голову и плечи широким платом — с добрую скатерть размером, не меньше. Из желтоватой камки с темно-алой каймой.

— Подобру. — Поздоровкалась я.

И замолчала выжидающе. Ясное дело, что ведьма не мыться пришла — но во дворце меня все время ругали за то, что много спрашиваю. Лучше уж помолчу, пусть сама разговор начинает.

— Много говорить не буду. — Сказала ведьма. — Времени нет. Глянь сюда.

Она откинула плат с одного плеча, вытащила из рукава сложенный лист бумаги. Развернула, ухватила двумя пальцами и сунула мне под нос.

— Рисунок запоминай. Да хорошенько!

Я и глянула. Да чего там запоминать-то? Синие черты. Утыканный иглами круг — то ли ежа изобразить хотели, то ли отцветший чертополох. А посередке в круге черты другие, в одно место сходятся, ровно лучи солнечные. По ним — черты поперечные, без всякого порядка накиданы.

А если приглядеться, то начинает казаться, что место, где лучи сходятся, гуляет по кругу. То оно тут, то оно там. И поперечные черты вроде как дрожат, в глазах двоятся.

Я ещё не успела как следует все рассмотреть, а Глерда уже рывком убрала лист. Потребовала:

— Закрой глаза и вспоминай рисунок! В голове у себя его начерти заново! Ну, живо!

Я попробовала это сделать, только странные черты в круге мне никак не давались. Наружный-то круг с иглами вспоминался легко, а вот то, что посередке…

Глерда вдруг ни с того ни с сего шлепнула меня по щеке. Несильно, но обидно. Я от неожиданности даже распахнула глаза. На неё выпялилась и про все круги позабыла. Даже про положенное обращение не вспомнила, когда рявкнула:

— Ты чё, тетенька? Блажной травки объелась?

Ведьма, не отвечая, неспешно убрала лист в рукав. Глянула строго.

— Жаль, но способностей к ведьмовскому делу у тебя нет. А я так надеялась.

Я свела брови, она качнула головой, сказала чуть помягче:

— Да ты не серчай, госпожа Триша. Рисунок, что я тебе показала, у нас зовется малый щит. С его помощью мы узнаем, может ли кто стать ведьмой — показываем рисунок, потом велим в голове его нарисовать, с закрытыми глазами. А сами меж тем замахиваемся.

Щит слабый, от многого не защищает, но от пощечины — вполне. Вот и выходит — раз ты по щеке получила, значит, нет у тебя дара.

У меня, хоть и самую малость, но в груди засвербело. Стыдно почему-то стало. Как в детстве, когда Мирона меня ругала за нерадивость в учении.

Да что ж я такая несчастная? Вот и дара у меня нет. А красоты и раньше не было. Да и ученица я не из лучших, Мирона мне не раз об этом говорила. Правда, в детстве, а потом уже перестала.

Опять же неизвестно, какой травницей стану с годами — если и вовсе не позабуду травницкое дело, бездельем во дворце здесь маясь.