Жорж Ленотр - Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции

• Название: Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции
• Автор: Жорж Ленотр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02936-4

Великая французская революция — одна из ярчайших страниц в истории человечества. Главные ее события происходили в Париже, где народ взял штурмом Бастилию и низвергнул монархию, где с трибуны Конвента провозглашались принципы свободы, равенства и братства, где революционеры истребляли друг друга в кровавой борьбе за власть. В конце XIX века известный французский историк Жорж Ленотр впервые попытался реконструировать парижские эпизоды революции, кропотливо воссоздавая колорит того времени, включая планировку домов, мебель и одежду парижан. На его страницах оживают Робеспьер и Дантон, королева Мария Антуанетта и безвестные санкюлоты. Книга Ленотра стала во Франции классической и много раз переиздавалась. На русский язык ее впервые перевели в 1895 году известная писательница Надежда Тэффи и ее сестра Елена Лохвицкая. Для настоящего издания этот перевод существенно обновлен и снабжен комментариями.

---

Комнаты, выходившие на улицу, были больше и лучше обставлены. Был ли в числе их тот роскошно отделанный салон, о существовании которого ходили слухи, подтверждаемые госпожою Ролан? Возможно, хотя это осталось недоказанным. Нам известна всего одна подробность, заставляющая думать, что госпожа Ролан не ошибалась: спальня, в которую входили непосредственно из ванной, имела два выходящих на улицу окна из богемского стекла[222]. Кроме того известно, что она была оклеена трехцветными обоями[223] с революционными эмблемами. Несколько клочков их было найдено под другими, новыми обоями при разрушении дома. В салоне имелось также три окна. Маленькая комнатка с одним окном служила Марату рабочим кабинетом.

Друг народа жил там, окруженный женщинами. Как мы уже упоминали, квартира была снята на имя Симоны Эврар. Эта последняя родилась в Турню-Сент-Андре (департамент Сона и Луара) в 1764 году. Следовательно, ей было двадцать шесть лет, когда в 1790 году она сошлась с Маратом, бывшим на двадцать лет старше ее. Она была немного выше среднего роста (1 м 62 см), волосы, брови и глаза у нее были черные, рот большой, подбородок круглый, нос длинный, лицо овальное. В начале революции Марат, не имея средств к жизни, познакомился с этой женщиной, которая с безграничным самопожертвованием отдала все свое скромное состояние на издание «Друга народа». Журнал «Гора» (№ 53) в следующих выражениях прославлял союз Марата с Симоной Эврар: «Преследуемый Лафайетом и его агентами, Марат принужден был скрываться; его приняла девица Эврар, которая, читая газету этого патриота, прониклась глубочайшим уважением к нему. Марат, преисполненный благодарности к своей спасительнице, обещал жениться на ней. Не веря в то, что пустой обряд составляет ценность брака, и не желая в то же время оскорбить чувство скромности гражданки Эврар, он подозвал ее однажды к окну своей комнаты и, сжав своей рукою руку своей возлюбленной, вместе с ней преклонился перед Верховным Существом. «Здесь в этом великом храме природы, — сказал он ей, — я беру его в свидетели моей верности и клянусь тебе Создателем, который слышит нас»».

Таким образом, брак их был так называемым «свободным союзом» и никогда не оформлялся, хотя после смерти Марата в бумагах его найдено было следующее обязательство:

«Прекрасные качества девицы Симоны Эврар покорили мое сердце, и она приняла мое поклонение. Я оставляю ей в виде залога моей верности на время путешествия в Лондон, которое я должен предпринять, священное обязательство жениться на ней тотчас же по моем возвращении; если вся моя любовь казалась ей недостаточной гарантией моей верности, то пусть измена этому обещанию покроет меня позором.

Париж, 1 января 1792 года. Жан-Поль Марат, Друг народа».

Вот такой новогодний подарок поднес этот свирепый любовник содержащей его женщине; но довольно об этом, потому что, во-первых, эти подробности уже давно изучены, а во-вторых, эти маленькие грешки совершенно не заслуживают, имея в виду личность совершившего их, того внимания, которое уделяют им историки. Если бы Марата можно было упрекнуть лишь в его свободном союзе, то, вероятно, Шарлотта Корде не воспылала бы к нему той могучей ненавистью, которая привела ее к убийству.

Симона Эврар приютила у себя, кроме Марата, свою родную сестру Катрину Эврар; в одном доме с ними жила и сестра трибуна Альбертина Марат. Это была сухощавая женщина с резкими чертами лица, образованная, знавшая латинский язык; она питала к своему брату безграничное обожание: он был ее героем, ее богом. Она считала его исключительно добродетельным существом, охваченным самыми чистыми порывами патриотизма, добрым и великодушным, настоящим философом, миссией которого было обновление мира… Мы еще вернемся к Альбертине, хотя она была в Швейцарии во время смерти Марата и, следовательно, не играла никакой роли в драме 13 июля 1793 года.

Одной из постоянных посетительниц квартиры была также Мари-Барбара Обен[224], консьержка дома, которой Марат давал работу — складывать листы его газеты. У гражданки Обен один глаз был стеклянный; эта единственная характерная черта, по которой мы можем представить себе облик этой скромной статистки. Наконец, чтобы дополнить картину женского персонала, группировавшегося около Друга народа, упомянем о прислуге, для важности называемой кухаркой, которая в официальных актах носит имя Жанетты Марешаль.

Выйдя из кареты, Шарлотта вошла в подъезд и поднялась по лестнице: консьержки в швейцарской не было. Шарлотта дернула ручку звонка своей рукою, одетой в перчатку: вероятно, в эту минуту благородное сердце ее билось несколько сильнее, чем обычно. Двери открыла Жанетта: она держала в руке ложку, которую у нее только что спросила Катрина Эврар, чтобы размешать в миндальном молоке кусочки глины. По-видимому, это странное лекарство было прописано Марату для избавления от мучившей его экземы. Тут же находилась и гражданка Обен, занятая складыванием газетных листов. Девица Корде вошла в переднюю и очутилась в обществе трех женщин. Жанетта вернулась в кухню, Катрина продолжала размешивать глину, что же касается консьержки, то она внимательно осмотрела своим единственным глазом изящную молодую девушку, державшую в руке веер, одетую в легкое платье с мушками и высокую шляпу, украшенную черной кокардой и тремя зелеными шнурками.

В эту минуту пришел молодой человек, господин Пилле, ставший впоследствии начальником главной типографии и основателем «Журнала городов и деревень». Он принес Марату счет-факгуру; его сопровождал комиссионер по имени Лоран Ба. Этот последний стоял обыкновенно на углу улицы Кордельеров и часто помогал изданию «Друга народа». В этот день он доставил кипу бумаги из магазинов Буашара, предназначенной для печатания газеты Марата, издававшейся у ее редактора и главного автора. Его впустили. Марат сидел в ванне. Просматривая фактуру, он попросил господина Пилле приоткрыть окно кабинета, затем признал счет верным и возвратил его.

Господин Пилле был последним человеком, с которым говорил Марат перед тем, как к нему ввели Шарлотту Корде. Выходя, он увидел молодую девушку, которую консьержка, не переставая складывать листы, старалась убедить в бесполезности предпринятого ею шага; но она настаивала на своем намерении поговорить с депутатом. На шум их спора вышла из кабинета Симона Эврар. Когда она узнала, что Шарлотта та самая посетительница, которая уже приходила утром, она согласилась пойти узнать, сможет ли Марат ее принять. Почти сейчас же она вернулась с утвердительным ответом. Она провела Шарлотту через столовую, открыла ей дверь в ванную комнату, впустила ее туда и снова закрыла дверь. Затем она вернулась в прихожую.

Внушило ли странное посещение этой незнакомки какие-нибудь подозрения Симоне Эврар? Конечно нет, раз она сама ввела Шарлотту к Марату: хотя после она уверяла, что инстинктивно чего-то боялась. Не было ли это чувство скорее мелкой женской ревности, и не относились ли ее подозрения скорее к Марату, чем к Шарлотте? Достоверно, во всяком случае, что она старалась узнать, что происходит в комнатке, где ее любовник был заперт с молодой и красивой незнакомкой. Не прошло и минуты, как она снова открыла дверь. Шарлотта сидела около ванны, спиною к окну. Симона вошла с графином в руке и спросила Марата, сколько глины подмешать к миндальному молоку. Марат ответил, что «ее не слишком много, но потом можно вынуть кусочек»… В минуту, когда Симона хотела уйти, она раздумала. Увидав на окне два блюда, на которых лежали телятина с рисом и мозги, предназначавшиеся к ужину, она взяла эти блюда и унесла их, снова закрыв за собою дверь.

Едва она успела поставить блюда на стол в кухне, как услыхала хриплые стоны и опять побежала в ванную. «Ко мне, мой добрый друг!»— воскликнул Марат, и тотчас же голова его упала на полку ванны, а вода вокруг стала красного цвета. Громадная струя крови толщиной с большой палец била из обнаженной груди Марата, и кровавая лента уже вилась по слегка покатому полу к двери[225] спальни. Шарлотта, чрезвычайно бледная, неподвижно стояла у окна: нож лежал на полке среди бумаг и газет, промокших от крови[226].

Трудно вообразить, какую картину представляли собой комнаты квартиры Марата в течение первых минут, последовавших за убийством. Четыре женщины — Симона и Катрина Эврар, Жанетта и гражданка Обен, — одновременно испускали крики ужаса и горя. Шарлотта, нанеся свой губительный удар, воспользовалась растерянностью первой минуты и проскользнула в прихожую, где комиссионер Лоран Ба, оставшийся там после ухода господина Пилле, кинулся на нее и швырнул на пол.

Входя, Ба оставил открытой входную дверь квартиры: на шум прибежал хирург-зубодер Клер Мишон-Делафонд, главный арендатор дома. Проходя через прихожую, он увидел лежащую на полу Шарлотту и Ба, наносящего ей удары кулаком. Не останавливаясь, он миновал эту группу, пробежал столовую и добрался до ванны. Марат делал тщетные усилия, чтобы пошевелить языком и произнести слово; последние биения сердца извергали целые потоки крови из раскрытой раны. Делафонд взял умирающего на руки, вынул его из ванны и перенес в соседнюю комнату, в то время как гражданка Обен бегала за доктором Пеллетаном, членом совета здравоохранения. Через нее на улице разнесся слух о происшедшей драме.