Александр Широкорад - Казачество в Великой Смуте

• Название: Казачество в Великой Смуте
• Автор: Александр Широкорад
• Издательство: Яуза
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-243914

При всем обилии книг по истории казачества одна из тем до сих пор остается «белым пятном». Это — роль казаков в Великой Смуте конца XVI — начала XVII века, то есть в единственный в истории казачества период когда оно играло ключевую роль в судьбе России.

Смутное время — наиболее мифологизированная часть отечественной истории. При каждом новом правителе чиновники от истории предлагают народу очередную версию событий. Не стало исключением и наше время.

В данной книге нарушаются все эти табу и стереотипы, в ней рассказывается о казачестве как об одной из главных движущих сил Смуты.

Откуда взялись донские, запорожские и волжские казаки и почему они приняли участие в Смуте? Как появились новые «воровские» казаки? Боролся ли Болотников против феодального строя? Был ли Тушинский вор казачьим царем? Какую роль казаки сыграли в избрании на царство Михаила Романова и кто на самом деле убил Ивана Сусанина?

---

Глава 17. Казаки-лисовчики

От казаков страдал не только русский Север. Замечательный московский историк-источниковед А.Л. Станиславский писал: «О пребывании казаков в Костромском уезде дают некоторое представление дозорные книги 1615 г. Так, много пустых дворов отмечено в них в поместье стольников С.В. и М.В. Прозоровских в Любимской осаде, „а те крестьяне побиты в прошлом, в 122-м (1613–1614 г.) от казаков… запустела деревня от казачья разоренья в прошлом, 122-м году — высекли тех крестьян казаки… крестьяне от казачья разоренья побрели в мир безвестно“. В костромской вотчине А.И. Полтева к 1615 г. из 50 осталось всего 9 крестьянских и 10 бобыльских дворов; 6 дворов были сожжены казаками в 1613/14 г. и 25 запустели: их владельцы, по данным дозорной книги, „от казаков и от черкас посечены и от казачья разоренья разошлись в мир безвестно“. По рассказам русских дворян, захваченных шведами 17 июня 1614 г., казаки выжгли и разграбили Костромской и Романовский уезды и перебили местных жителей»[106].

Утверждения советских историков об участии казаков в крестьянской борьбе на стороне крестьян не выдерживают никакой критики. Вот выдержки из вологодских «дозорных книг»: «Деревня Суслово сожжена от казаков… 12 дворов пустых, крестьян в них было 12, и те крестьяне от казаков пожжены и посечены и безвестно сошли… Деревня Рожково, казаки сожгли, пуста, четыре места дворовых пусты; жил Куземка Самойлов на чети выти, казаки сожгли; жил Демка Александров на чети выти, казаки сожгли; жил Ивашка Кудыга на полчети выти; жил Ермолка Козмин на полтрети выти, и они от казачья разоренья сошли безвесно, и пашня их пуста».

С декабря 1614 г. в районе Вологды действовали казаки атаманов Баловня и Белля. Об их деятельности повествует отписка чарондского воеводы, датированная мартом 1615 г.: «…на Чаронде посад и села и деревни вызжены и лутчие люди повысечены, и животы их пограблены, а молотчие-де крестьяне огнем созжены з женами и з детьми».

В самой Чаронде в 1614–1615 г. казаки сожгли шестнадцать из двадцати шести дворов пашенных крестьян и девять из тридцати дворов непашенных людей. В декабре 1614 г. — январе 1615 г. казаки захватили весь Чарондский уезд, воеводе удалось бежать, и сбор налогов в уезде прекратился.

Несколько слов стоит сказать и об атамане Михаиле Баловне. Его отец Иван Баловень был городовым казаком. В 1592 г. он упомянут в отписке головы Б. Хрущева как самовольно уехавший из Воронежа в Данков. По некоторым данным, Михаил Иванович Баловень какое-то время в 1613 г. служил в Тихвине.

В следующем, 1614 году Баловень собрал отряд казаков и отправился к Москве. О действиях Баловня и его товарищей воеводы доносили: «Там и там стояли казаки, пошли туда-то, села и деревни разорили и повоевали до основания, крестьян жженых видели мы больше семидесяти человек, да мертвых больше сорока человек, мужиков и женок, которые померли от мученья и пыток, кроме замерзших»[107].

В войске Баловня, по данным Станиславского, было не менее 30 станиц атаманов, имена которых сохранили расспросные речи и челобитные казаков: Леонтия Алексеева, Петра Андреева, Михаила Ивановича Баловнева, Первуши Булгакова, Матвея Губарева (Губаря), Родиона Гурьева, Тимофея Долгова, Томилы Долгова, Лаврентия Домбровского, Игнатия Ефремова, Сидора Заварзина, Герасима Иванова, Захария Киреева, Родиона Корташова (Кордаша), Второго Крылова, Федора Лабутина, Леонтия Мельникова, Герасима Обухова, Василия Осокина, Григория Попова, Ермолая Семенова, Мурзы Семенова, Андрея Харитоновича Стародубова (Стародуба), Будая Степановича Татаринова (Татарина), Ермолая Терентьева (Ермака), Василия Тимофеева, Александра Григорьевича Трусова, Петра Черного и Третьяка Черного. Вторым после Михаила Баловня предводителем в войске, возможно, вторым войсковым атаманом, был Ермолай Терентьев.

Среди этих атаманов мне интересен Александр Григорьевич Трусов скорей всего и наш знакомый переметчик — Андрей Григорьевич. Кстати, тот же Станиславский упоминает Александра Трусова среди «тихвинских сидельцев». Не могли же одновременно в маленьком Тихвине быть воевода А.Г. Трусов и казачий атаман А.Г. Трусов.

Историки оценивают воинство Баловня, двигавшееся к Москве, в 15–20 тысяч казаков. На мой взгляд, эта цифра явно преувеличена. Казаков было 5–7 тысяч. Вначале их лагерь разместился в районе села Ростокино на реке Яузе, к которому казаки подошли по Троицкой дороге. Туда же сразу потянулись московские посадские люди со своими товарами и открыли там торговлю. Вскоре в Ростокино явились и представители правительства — дворяне И.В. Урусов и Ф.И. Челюсткин, а также дьяк Иван Шевырев, возглавлявший Приказ сбора казачьих «кормов», и дьяк Иван Федоров, ранее собиравший пятинные деньги в районах, занятых казаками. В их обязанности входило «переписать и разобрать» казаков, «сколько их пришло под Москву». Но приезд их вызвал новую волну возмущений казаков: «…атаманы и казаки к дворяном и к дьяком к смотру не шли долгое время и переписывать себя едва дали, а говорили: то они, атаманы, ведают сами, сколько у кого в станицах казаков». То есть казаки по-прежнему настаивали, что состав станиц — это их внутреннее дело, как и у донских казаков.

Между 10 и 14 июля вышел царский указ о запрещении посадским людям ездить в Ростокино с товарами, что еще больше разозлило казаков. Тогда 14 июля в Москву приехал атаман Г. Обухов с семью казаками и привез челобитную от войска. Из записи в расходной книге Разрядного приказа видно, что казаков приняли хорошо и выдали 11 алтын на корм их лошадям. Казаки добились своего — запрет на торговлю с ними был снят.

Казаки шантажировали московских бояр — если их государь не пожалует, то они пойдут к пану Лисовскому в Северную страну.

Из Ярославля было вызвано войско князя Бориса Лыкова. Кроме того, прибыл отряд окольничего Артемия Измайлова. Узнав о подходе царских войск, казаки перешли по требованию бояр в район Донского монастыря.

23 июля 1615 г. отряд окольничего А.В. Измайлова прошел от Рогожской слободы к Симонову монастырю и остановился напротив казачьего табора на другом берегу Москвы-реки. Пока посланцы Измайлова уговаривали казаков оставаться на месте, сам окольничий во главе своего отряда двинулся к казачьему лагерю. «Они ж, казаки, а туго не узнашася, начата битися», — сообщает летописец. Царские воеводы побили «воров».

Большая часть казаков во главе с Ермолаем Терентьевым начала отступать по Серпуховской дороге, а остальные — по Калужской дороге. Измайлов и Лыков двинулись за ними, по дороге несколько раз громили их отряды и нагнали основную толпу в Малоярославском уезде на реке Луже. Здесь казаки были наголову разбиты, «а остальные, видя над собою от государевых людей тесноту, добили челом и крест целовали».

Судя по летописи, царские воеводы на месте никого не казнили, а пригнали в Москву только 3256 казаков. В столице их «разобрали». Семерых атаманов во главе с Михаилом Баловнем повесили в Москве. 23 сентября еще 35 атаманов, есаулов и казаков разослали по тюрьмам Нижнего Новгорода, Коломны, Касимова, Балахны, Костромы, Галича и Суздаля.

Большинство же казаков Баловня записали в посадские сотни и стрелецкие приказы. Из тюрьмы казака освобождали только по поручной записи, что «ему не изменить, в Литву, и в Немцы, и в Крым, и в ыные ни в которые государства, и в изменичьи городы, и к Лисовскому не отъехать, и в воровским казаком к изменником не приставать, и с воры с ызменники не знатца, и грамотками и словесно не ссылатца, и не лазучить, и иным никаким воровством не воровать».

Некоторые воровские казаки были возвращены своим помещикам.

Любопытно, что среди казаков Баловня оказалось немало дворян. Само собой разумеется, что многие дворяне и дети боярские на расспросах в Москве плакались, мол, насильно казаки их к Москве повели. Другие жаловались на бедность. Так, каширский дворянин С.Д. Минохов мотивировал уход в казаки «бедностью безпоместной», новгородец С.Д. Обентов — «бедностью и разорением». По царскому указу у всех дворян, пойманных с Баловнем, были отняты поместья.

Подлинным бедствием для Московского государства да и не только для него, а и для всей Европы, стали походы польско-казацкого отряда легендарного Александра Лисовского. Шляхтич Лисовский был отпетым бандитом и за «подвиги» в Польше во время рокоша был приговорен к смертной казни заочно. Кстати, позже король Сигизмунд III простил пана за аналогичные «подвиги», но уже на Руси.

Отряд Лисовского был поначалу невелик — около 600 человек, но после взятия Карачева он удвоился за счет подхода поляков и малороссийских казаков. Любопытно, что казаки называли Лисовского «батькой». Точное число казаков, служивших у Лисовского, и сколько из них было донцов, запорожцев и других — неизвестно. Есть лишь отрывочные данные, как, например, то, что 60 волжских казаков к нему привел атаман Ляд, как минимум одну станицу привел атаман Яков Шишов и т. д.