Борис Башилов - Враг масонов № 1. Масоно-интеллигентские мифы о Николае I

• Название: Враг масонов № 1. Масоно-интеллигентские мифы о Николае I
• Автор: Борис Башилов
• Издательство: Издательство «Русь»
• Жанр: История

---

XXVI

«Николай Палкин» дал самоуправление 9 миллионам казенных крестьян. А, что сделали для крепостного крестьянства помещики, среди которых было много вольтерьянцев, масонов и тех кто считал себя православными христианами? Согласно изданных Александром I и Николаем I законов они могли бы отпустить миллионы крепостных на волю. Согласно «Закона об обязанных крестьянах» изданного в дополнение к «Закону о вольных хлебопашцах» изданном Александром I помещики могли беспрепятственно отпускать на волю своих крепостных. Но с 1804 года по 1855 год согласно этих законов было освобождено всего 116 тысяч крепостных. Бывшие масоны, вольтерьянцы и их духовные «прогрессивные» последыши, все время кричали о необходимости скорейшей ликвидации крепостного права, но на деле они были заинтересованы в существовании его и материально, и по тактическим соображениям: крепостное право давало им возможность обвинять царскую власть в том, что это именно она не хочет отмены крепостного права.

В 1847 году Имп. Николай пригласил депутатов Смоленских и Витебских дворян и посоветовал им задуматься посерьезней о переводе крепостных на положение свободных арендаторов согласно указа 1842 года о существовании которого дворяне совершенно забыли. «…время требует изменений, — сказал Николай, — …надо избегать насильственных переворотов благоразумным предупреждением и уступками». (Н. Колюпанов. Биография А. И. Кошелева. М. 1889. Т. II, стр. 123).

30 мая 1848 года Николай I сказал на заседании Государственного Совета: «Но если нынешнее положение таково, что оно не может продолжаться и если, вместе с тем, и решительные к прекращению его способы также невозможны без общего потрясения, то необходимо, по крайней мере, приготовить пути для постепенного перехода к другому порядку вещей и, не устрашаясь перед всякою переменою, хладнокровною».

А. Г. Тимашев сообщает: «Всем известно, что император Александр II, до своего воцарения, был противником освобождения крестьян. Перемена воззрения на этот предмет находит свое объяснение лишь в том, что произошло в последние минуты жизни императора Николая.» «…По рассказу, слышанному мною от одного из самых приближенных к императору Николаю лиц, а именно от графа П. Д. Киселева, Государь Николай Павлович незадолго до кончины сказал наследнику престола: «Гораздо лучше, чтобы это произошло сверху, нежели снизу». («Русск. Арх.» 1887 г. № 6, стр.260).

«Трудное крестьянское дело, сдвинутое впервые с мертвой точки Имп.

Павлом I, составило предмет особых забот почитавшего его сына. Осторожно подходя к вопросу освобождения крестьян от крепостной зависимости, государь завещал, выполнение этого своему Наследнику, передав ему большой подготовительный материал, им собранный. Крупные перемены проведенные его ближайшим сотрудником, П. Д. Киселевым, в отношении государственных крестьян, получивших широкие права самоуправления, послужили образцом для реформы Царя-Освободителя.» (Н. Тальберг.

Незабвенный Государь Николай I в его жизни и смерти. Альманах «День русского ребенка» за 1955 г.).

XXVII

Все предвещает пагубный исход.

Беда, когда в руках ребенка скипетр,

Но хуже, коль разлад родится лютый:

Приходят вслед за ним разгром и смуты.

В. Шекспир. Генрих IV.

Известный революционер еврей Лев Дейч в книге «Роль евреев в русском революционном движении» оправдывает «закономерность» борьбы «прогрессивных» и революционных кругов с царской властью следующим доводом:

«Антиправительственные действия ни в какой стране и никогда не возникали без достаточных, точнее без сильнейших к тому оснований, потому уже, что насильственные приемы, какие только что указал, связаны для лиц, прибегающим к ним, со всевозможными страданиями, чего, естественно каждый человек старается избегнуть. Поэтому, лица, желавшие так или иначе содействовать прогрессу, всегда начинали с мирных приемов и, только убедившись в невозможности достигнуть ими чего-нибудь, наталкиваясь на запрещения и преследования со стороны предержащих властей, переходили на насильственный путь борьбы. То же произошло и у нас.» (т. I, стр. 48).

Нет, в России происходило совсем не так, как утверждает Лев Дейч.

Начиная с Павла I и кончая Николаем II у нас происходило совершенно обратное явление. В России само общество (мы говорим о высших европеизировавшихся слоях его), когда цари начинали осуществление различных реформ, облегчающих положение широких слоев народа всегда развивало такую вызывающую антиправительственную деятельность, что правительство принуждено было всякий раз прибегать к разного рода запретам и ограничениям. В рецензии на недавно вышедшую книгу В. В. Леонтовича «История либерализма в России» помещенной на страницах газеты «Русская мысль» М. Торнаков упрекает автора за то, что он «старается снять с ее внука (то есть внука Екатерины II. — Б. Б.) упрек в измене либеральным убеждениям, окрасившим «прекрасное начало» его царствования. По его мнению, Александр до конца остался верен своим идеалам, но вынужден был взять реакционный курс в виду революционных замыслов тайных обществ — замыслов, которые не мирились с идеей либеральных реформ» (Р. М. № 1212).

М. Торнаков неправ, а прав В. В. Леонтович. Александр I, как известно, по своим убеждениям был более республиканцем, чем монархом и если последний период его деятельности считать, согласно взгляда членов Ордена Русской Интеллигенции реакцией, то в возникновении этой реакции виноваты предки русской интеллигенции — вольтерьянцы и масоны, которых не устраивал даже весьма широкий либерализм царя-республиканца.

И в том, что Николай I был принужден опереться на бюрократию, а не на общество, виновато современное ему общество. Пока преемники Петра I выкорчевывали остатки русских исторических традиций, европеизировавшееся общество поддерживало их. Но стоило только Павлу I, а затем Николаю I выявить свое желание возобновить русские политические и социальные традиции, как это общество первого убило, а от второго отвернулось, заклеймило его именем деспота, реакционера, а те, кто хотел окончательно убить эти традиции — декабристов, объявило мучениками свободы и национальными героями.

В таком парадоксальном и трагическом положении оказался Имп. Николай Первый, когда он, как и его отец, решил вернуться на исторический путь. Все живые силы народа, были скованы крепостным правом или бюрократической системой управления, созданной Сперанским. Всю вину за то, что Имп. Николай I решил опереться на бюрократию С. Платонов, как и большинство других историков, взваливает на одного Имп. Николая. На самом деле на это решение (единственно возможное в тогдашних условиях) Николая I толкнуло само общество, отказавшееся помогать ему вытаскивать Россию из той ямы в которую она попала в результате революции Петра I.

В том «замораживании» общественной жизни, которое наступило после восстания декабристов, после убийства сына Николая I — Имп. Александра II виноваты не цари, а общество, толкавшее царей на этот путь своим политическим фанатизмом, своим слепым сопротивлением всем начинаниям правительства.

Задачи всякой контрреволюции стремящейся восстановить уничтоженные исторические традиции, всегда несравненно труднее задач всякой революции. Природа революции и природа контрреволюции совершенно различны. Основной и решающей силой всякой революции является насилие во всех его формах. Возможности же применения насилия во время контрреволюции неизмеримо меньше) чем во время революции.

Задачи же восстановления уничтоженного революцией в духе национальных традиций, на руинах оставшихся после революции, неизмеримо труднее, чем задачи революционного разрушения жизни, с помощью насилия.

Для успешного развития революции часто достаточно твердой воли одного человека и незначительной группы готовых на все фанатиков и беспринципных личностей. Для успешного осуществления контрреволюции этого не достаточно. Для успешного развития контрреволюции всегда необходима готовность значительных слоев населения добровольно участвовать в борьбе против идейного и политического наследства революции и добровольно отказываться от идейных заблуждений и политических и материальных привилегий унаследованных от революции. А последнее, как известно, люди всегда делают крайне неохотно.

«Событие 14 декабря имело великое значение в истории русского дворянства: это было последнее военно-дворянское движение. До тех пор дворянство было правящим классом, значение которого создали гвардейские перевороты XVIII века; теперь оно становится простым орудием правительства, каким было в XVII веке; 14 декабря кончилась политическая роль дворянства» (Ключевский. Курс Русской истории. 1922 г. ч. V. Стр. 215)»…14 декабря 1825 года, — пишет А. А. Керсновский в «Истории Русской Армии» — печальная дата в русской истории — явилось днем открытого разрыва российского правительства с русским обществом — первым днем их жестокой столетней войны, где дальнейшими траурными вехами служат 1-е марта 1881 года, 17 октября 1905, 2-е марта 1917 года, а всеобщим эпилогом — 25 октября. Война эта, ведшаяся с обеих сторон с невероятной озлобленностью и с еще более невероятным непониманием, нежеланием понять друг друга, окончилась так, как никто из них не ожидал — гибелью обоих противников, погубивших своей распрей величайшую Империю и великую страну…» Какая же из сторон виновата больше? Керсновский неправильно считает, что виновато больше правительство. Его точка зрения — типично интеллигентская точка зрения, согласно которой в происшедшей распре виновато правительство. «Мы не собираемся здесь оправдывать декабристов, — пишет Керсновский, — ни тем более русское общество XIX и начала XX столетия, воспитанное на их культе. Вина русского общества — точнее «передовой» его части — перед Россией огромна и неискупима, но виновато и правительство. Пусть на стороне общества и львиная доля — три четверти вины, а на стороне правительства только одна четверть — но эта четверть явилась первой — без нее не было бы тех «общественных» трех четвертей».