Юлия Терехова - Земли первородных. Избранницы (СИ)

• Название: Земли первородных. Избранницы (СИ)
• Автор: Юлия Терехова
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

На теле возникают непонятные знаки, а странные люди рассказывают о твоем долге перед миром? Привычную жизнь перевернули с ног на голову, да еще потрясли для надежности? Не беда, разберемся, кто кому должен, по ходу пьесы и развернем все так, как нам кажется, будет правильнее. А если все пойдет не так, как нам хотелось, всегда можно воспользоваться чудесным в своей простоте девизом: «кому я должен — всем прощаю».

---

Мы какое-то время кружили по арене: он наносил удары, пока еще явно щадя меня, — мне до сих пор удавалось оставаться на ногах, хотя рука уже наверняка вся в синяках, как минимум от ремней крепления, да и сам щит был тяжелый и неровный.

— Алекса, последний шанс, и я тебя так и быть пощажу. — раздался голос Райма. Черт, а он даже не запыхался, а я уже дышу как после пробежки и вспотела под этим щитом примерно также.

— Сними с меня свою метку, — прокричала я из-за щита, вылезать не буду, с него станется напасть и сейчас, когда мы вроде как разговариваем.

— Что ж, мне жаль, Алекса, сама виновата, — прорычал он, а я подумала, что ни черта ему не жаль, этому садисту. Досадно да, но не жаль. А дальше думать стало некогда, снова запела плеть и на меня посыпались удар за ударом. Теперь Раймиир не сдерживался, я упала уже после второго удара и лишь успела заползти под щит, стараясь вся скукожиться до его размеров, дерево натужно скрипело от каждого раза, как на него обрушивался гнев Райма.

Щит выдержал еще несколько минут и треснул, я поняла, что это конец и закрыла лицо руками. Вероятно, смерть надо встречать лицо к лицу, но пусть это делает кто-то другой. В воздухе звенели кожаные ремни, и дальше я уже вообще мало что понимала. Меня затопила такая волна боли, что я уже с трудом соображала, я кричала и корчилась, закрывая голову, пряча ее в руках и уткнувшись в землю, спина горела так, будто с меня заживо сняли кожу и теперь то ли поливали ее водой, то ли жарили на огне. А может и то и другое попеременно.

В какой-то момент я поняла, что больше не могу терпеть эту боль, я лежала на боку — на спину перевернуться было невозможно, половину тела я уже не ощущала, а передо мной стояла моя смерть — золотая прекрасная статуя. Надо же какая равнодушная у меня смерть, и не в черном балахоне с косой, а в золотом камзоле с плетью. — усмехнулась я и удивленно уставилась вокруг, пока мы бились, пошел снег. Белые пушистые хлопья устелили арену пышным ковром, который рядом со мной расцвел красными цветами. Это моя кровь — промелькнула мысль и сменилась другой, — Прости меня, Терра, что я проиграла и так бездарно прошляпила свою вечную молодость. — прошептала я, — И ты, Женя, прости меня, что ухожу первой. Я не хотела бросать тебя здесь одну, — слезы полились ручейками, превратив арену в картину импрессионистов — вот на белом фоне яркие красные цветы, вот большое золотое пятно — моя смерть. И снова запела плеть, а я приготовилась умереть, тем более, что тело горело огнем, и мозг уже с трудом соображал, поэтому я не понимала, почему никак не приходит последний удар, который уже избавит меня от мучений и погрузит в вечный сон. В ушах звенело, кругом мелькали какие-то пятна, а я ощутила себя в каком-то странном мерцающем коконе — неизвестно сколько я болталась в этом состоянии на грани жизни и смерти, пока кокон не рассеялся искрами, и последнее, что я увидела, было лицо Аллинара, склонившегося надо мной. Черные волосы лорда разметались и теперь закрывали мне обзор. Весь мой мир сузился до встревоженного лица Айка и золотых глаз, которые осматривали меня, губы шевелились: он явно что-то говорил, но я не слышала, в ушах стоял звон — верный предвестник потери сознания.

— Айк, ты пришел, я правда ждала тебя, лорд дракон, — почему-то казалось жизненно необходимым рассказать ему это. Надо было сказать что-то еще, но я не могла сообразить что, поэтому успела только прошептать, — Прости, — перед тем как провалилась в спасительную тьму.

Часть 3. Шутки судьбы

* * *

— Серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой.

— А жизнь — это серьёзно?

— О да, жизнь — это серьёзно! Но не очень…

Л. Кэрролл.

За окном кружились в медленном вальсе снежинки, устилая разноцветные черепичные крыши домов белым пушистым покрывалом. Еще недавно город сверху напоминал пестрое лоскутное одеяло: красная черепица соседствовала с зеленой и темно-коричневой, яркими пятнами в общий орнамент вписывалась осенняя листва, которая в отличие от земной поражала всеми возможными цветами и оттенками — от бледно-желтых листиков деревьев, чем-то напоминающих наши березки, разве что без полосок на коре, до темно-фиолетовых елочек с длинными тонкими иголками. Теперь же в столице правил бал белый цвет. Город закутался в снег как в нарядную шубку и умудрялся нести ее, нисколько не пачкая. Это особенно контрастировало с моими воспоминаниями о Москве, где снег оставался белым лишь паря в воздухе, после соприкосновения с асфальтом он быстро превращался в серую вязкую массу, которую чертыхаясь месили прохожие, совершенно не радуясь зиме.

В то время как здесь горожане одинаково радостно встречали все сезоны — осень своим приходом открывала ворота череде торговых караванов с овощами и фруктами последнего урожая, в городе друг за другом шли веселые ярмарки и балы; зима дарила кучу развлечений в парках и садах, кафе и таверны сменяли меню на сезонные вариации густых наваристых супов и еще более горячих и пряных напитков. Ну а весну с летом мне еще лишь предстояло встретить в землях первородных, поэтому я решила воспользоваться местной привычкой не бежать впереди паровоза и строить планы и догадки относительно того, какими они будут, а наслаждаться моментом. Этим я и занималась, расположившись на широком подоконнике и рассматривая сквозь покрытое ледяным узором стекло горожан, неторопливо прогуливающихся в переулке Драконовой пасти.

Прошла дюжина дней с момента моего пробуждения в той же самой спальне в доме Аллинара, где я ночевала после своего незабываемого путешествия к скалам, и две дюжины дней с карьярда, о котором я почему-то почти ничего не помнила.

А рассказывать мне подробности никто не торопился. За это время меня неоднократно осматривал Вард и несколько приглашенных лекарей — пожилой гном, все время теребящий пенсне и забавно морщивший длинный крючковатый нос, и молоденькая дриада, его помощница, высокая и изящная как деревце. Та лишь кивала в нужных местах и благоговейно смотрела на своего наставника, соглашаясь практически со всем, что он скажет.

Гном — достопочтенный мастер Бальдфум — постучал мне по коленкам каким-то маленьким молоточком, выслушал все, что ему сообщил о своих методах лечения Вард, во всем с ним согласился и выдал свой вердикт:

— Раз молодая леди не помнит, что с ней случилось, значит ее организм решил, что так будет для нее лучше. Пока сама не вспомнит, напоминать не рекомендую — неизвестно, во что это выльется.

— Подождите, достопочтенный, — шел третий день после моего пробуждения и я уже смогла побороть первичную слабость и сидела, откинувшись на подушки, — а если я вообще никогда ничего не вспомню? Мне так и жить в полном неведении? А вдруг я вообще тогда померла и теперь я нежить какая-нибудь? — я улыбнулась лекарю, но улыбка моя довольно быстро померкла, стоило взгляду наткнуться на серьезного Аллинара, подпирающего дверной косяк. Кому-то явно оказались не по нраву мои шутки. Зато Вард отреагировал предсказуемо, пояснив, что нежить лекарю показывать бы не стали, и пообещав потом просветить на предмет быстрого опознавания оной и выявлении ее отличий от живого человека.

Гном в ответ на мою тираду лишь покачал головой и снова повторил свою теорию о том, что мой мозг меня защищает и я все вспомню, когда буду к этому готова.

— А еще они от меня зеркала прячут — выдала я ему тогда же свой самый весомый аргумент и пристально уставилась на желтоглазого лорда, который демонстративно делал вид, что мой взгляд направлен и не на него вовсе, а на дверь за ним, не иначе. — Так что теория с нечистью вполне оправдана.

Гном окинул всю нашу честную компанию долгим горестным взглядом, при этом я очень рассчитывала, что на моих сиделок, или правильнее сказать надзирателей, он смотрел с укором, хотя по лицам акшиани прочесть что-либо было сложно, а хранитель Тар-Такш всегда выглядел несколько рассеянным, и сейчас он лишь улыбнулся и поправил мне одеяло.

— Дайте уже ей зеркало, раз просит — я победно зыркнула на акши, но этот непробиваемый тип и бровью не повел, — и увеличьте рацион, а то дохлая совсем… И правда как скелетик, — выдал лекарь и, быстро распрощавшись, чтобы я не пристала с дурацкими вопросами, ретировался, выпихивая впереди себя дриаду, которая все это время строила глазки Варду, не забывая правда при этом в нужных местах кивать с серьезным лицом.

С тех пор прошло еще девять дней, а заветы гнома исполнять не торопились. Нет, мне, разумеется, и так рацион увеличивали день ото дня — я скоро такими темпами ни в одно платье не влезу, но все мои просьбы выдать зеркало продолжали игнорировать. Одеваться мне помогал хранитель, расчесывать свое отросшее псевдокаре я могла и без собственного отражения, да и на улицу мне пока путь был заказан, слишком быстро я уставала. Так что вопрос собственной внешности волновал меня не столько из практической необходимости, скорее меня откровенно уже раздражала вся эта ситуация. Ну превратилась я в страшилище — так покажите уже, не всю же жизнь от меня любые отражающие поверхности прятать.