Фридрих Незнанский - Модельный дом

• Название: Модельный дом
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: ООО «Издательство Астрель», ООО «Агентство «КРПА Олимп»
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-26068-1 (Астрель), 978-5-7390-2339-1 (Олимп)

Нападение на Игоря Фокина, скандально известного журналиста, выдается официальными источниками за «ограбление», но жена Фокина — восходящая театральная звезда, уверена, что это не так. Турецкий, поверив ей, берется за расследование странного преступления, все больше утверждается в мысли, что покушение связано с профессиональной деятельностью журналиста. «Глория» выходит на след элитного борделя, который по неизвестным причинам некоторое время назад трансформировался в модельное агентство «Прима». Эта таинственная история стоила жизни молодому журналисту, и Турецкий намерен разгадать эту загадку и выяснить, кто же скрывается под именем Чистильщика.

---

Хозяйка кабинета молчала, внимательно изучая лицо Голованова. Казалось, она размышляет, стоит ли с подобным типом связываться вообще, как вдруг она поднялась со своего полукресла, открыла дверь и, приказав секретарше сварить две чашечки кофе, села в кресло, что стояло у журнального столика. Кивнула Голованову, чтобы он пересел в кресло напротив. И пока он неторопливо усаживался в нем, видимо, приняла окончательное решение.

— Насколько я понимаю, вы идеальный кандидат на должность начальника службы собственной безопасности. Однако, как сами догадываетесь, сразу поставить вас на эту должность я не могу, и поэтому на первых порах предлагаю вам зарплату охранника. Кстати, деньги довольно приличные.

— Это понятно, — «вынужден» был согласиться Голованов, — и вполне приемлемо. Но что за работу я буду выполнять при этом? Стоять у двери?

— Зачем же у двери? — усмехнулась хозяйка «Примы». — У двери у меня есть и без вас кому постоять. А вы… Пока не обживетесь и не вникнете в специфику агентства, будете кочующим телохранителем.

— А это что еще такое?

— Сопровождение девушек на показы и… Впрочем, будут и другие поручения.

Уже поздним вечером, вернувшись домой, Голованов позвонил Турецкому. В деталях рассказал о первом впечатлении относительно Глушко и тут же добавил:

— Впрочем, точно могу сказать одно. Баба хоть и стерва, но умна и довольно-таки привлекательна. И если бы кто сказал мне, что она была содержательницей борделя…

— Заметь, пятизвездочного борделя, — усмехнулся Александр Борисович. — К ней нас бы с тобой просто не пустили.

— Так вот, в это я никогда бы не поверил.

— А ты и не верь, — пробурчал Турецкий, — ты мне ее нынешнюю закрутку размотай. И чем быстрее ты это сделаешь…

Он не стал говорить о том хвосте, что увязался за Ириной, и, пробурчав: «До связи», — положил трубку.

С того момента, когда Марина Фокина узнала о смерти Игоря, в ее душе словно что-то надломилось, и она стала похожа на биоробота, запрограммированного на короткое «да», «нет», да еще на те роли в спектаклях, которые шли на сцене театра. Видя ее состояние и сочувствуя ей, главный режиссер предложил ей взять отпуск, чтобы она могла хоть немного прийти в себя, но Марина отвергла это предложение.

— Нет!

— Но почему?

— Я не могу оставаться дома. Мне… мне как-то легче в театре, среди людей.

И она, осунувшаяся и почерневшая лицом, чем-то похожая на ту самую смерть, которую изображают с косой, продолжала ходить на репетиции спектакли, повергая тем самым в шок своих товарок по сцене. А вечерами, когда заканчивался спектакль, шла домой, отвергая провожатых.

Поднявшись на этаж, открывала дверь опустевшей квартиры, которая за эти дни словно пропиталась духом смерти, включала в прихожей свет и, сбросив у порога туфли, шла на кухню.

Доставала из пакета очередную чекушку водки, которую регулярно покупала по дороге домой, наполняла бочкообразную рюмку.

Закусив кусочком колбасы или сыра, выпивала водку и включала телевизор, тупо уставившись в экран.

Биохимическая экспертиза относительно смерти Игоря, на которой настаивали и она, и Александр Борисович Турецкий, отчего-то затягивалась, и для нее словно остановилось время.

Ей звонили из Саратова, но она стоически отвергала помощь, не желая видеть кого-либо из родственников в своем доме. Знала, что будут плач, длинные слезливые разговоры, охи и вздохи, а именно этого она и боялась пуще всего. Боялась, что не выдержит, заголосит по-деревенски, и тогда уже ее невозможно будет остановить.

В этот вечер все повторилось точь-в-точь, как и в предыдущие. После того как опустился занавес, их несколько раз вызывали на «бис», и когда наконец-то затихли аплодисменты, Марина смыла грим и поехала домой. Зашла в магазин, где, видимо, уже успела примелькаться — по крайней мере, продавщица гастрономического отдела одарила ее понимающей улыбкой, и затоварившись докторской колбасой, батоном белого хлеба и чекушкой водки, направилась к дому, который она уже ненавидела всей душой. Прошла безлюдную в этот час темную арку и уже вышла было во двор, высвеченный светом окон, как вдруг словно споткнулась обо что-то.

Застыв на какое-то мгновение, резко крутанулась назад, однако позади нее никого не было, и она, негромко обругав себя, заспешила к подъезду.

Шла и ругала себя матерным шепотком, в то же время всей своей шкурой ощущая непонятную пока что опасность.

Жаркой волной ударило в голову, и она слизнула языком пересохшие губы.

— Господи, вот дура-то, вот дура! — ругала она себя, пытаясь остудить непонятно с чего навалившийся страх, однако это не помогало, и она заставила себя отдышаться только когда нырнула в спасительный подъезд, неподалеку от которого бренчали на гитарах трое ребят.

Перепроверив, не прячется ли кто-нибудь в темноте подъезда, заскочила в опустившуюся кабинку лифта, осторожно осматриваясь, вышла на своем этаже и только когда захлопнула за собой входную дверь и включила свет в прихожей, почувствовала, как где-то под горлом, готовое выскочить из груди, молотит сердце.

Попыталась заставить себя успокоиться, уговаривая, что все эти страхи — конечный результат того ее состояния, в котором она находилась все эти дни, и в то же время понимала, что эта далеко не так. Но тогда, что же?

Прошла на кухню, включила свет и тут же нырнула в неосвещенную большую комнату. Почти крадучись, подошла к окну, затаившись за тяжелой портьерой.

Осторожно, чтобы не выдать себя, выглянула из-за портьеры во двор.

Никого. И только приглушенные аккорды гитары, доносившиеся из-под козырька навеса.

Однако, чувство страха не отпускало и она продолжала всматриваться в темноту утопающего в ночи двора.

В какой-то момент подумала даже, не поехала ли у нее крыша от ирреальности происходящего, как вдруг что-то заставило ее всмотреться в дальний конец двора, закрытый шеренгой припаркованных машин, и она увидела едва различимый в темноте силуэт, появившийся из-за дерева…

В какой-то момент он замер на месте, долго, очень долго всматривался в освещенные окна дома и наконец направился в сторону полутемной арки.

Теперь она уже не сомневалась в реальности своих страхов, и оттого, видимо, что пришло ясное осознание происходящего, ее вдруг словно прорвало, и она зарыдала, бросившись ничком на диван.

Сколько она проплакала, Марина и сама не смогла бы сказать. С дивана поднялась совершенно разбитая, опустошенная и, отирая ладошкой слезы, прошла на кухню. Уже не понимая, что делает, свинтила крышку с чекушки…

Когда немного отпустило и, кажется, посветлело в голове, она потянулась рукой за мобильником, покосилась на оставшуюся в бутылке водку и вытащила из «памяти» телефон Турецкого.

Длинные, очень длинные гудки — и наконец…

— Александр Борисович!

— Да. Слушаю вас, Марина. — В голосе Турецкого появились тревожные нотки: — Марина! Говорите же! Что-нибудь случилось?

— Кажется, за мной опять следят.

— Вы… в этом уверены?

— Да.

И она, торопясь и глотая окончания слов, словно боялась, что Турецкий примет ее страхи за навязчивый бред сумасшедшего, рассказала о человеке, который отслеживал ее во дворе дома, прячась под деревом за парковочной стоянкой.

Замолчала было, но ее тут же прорвало истеричным криком:

— Я не понимаю… я не знаю, что им от меня надо! Кажется, добились своего, Игорь мертв, а они…

И она вновь разрыдалась, не в силах сдерживать слезы.

Турецкий догадывался, что им нужно от вдовы Фокина — собранные им материалы для статьи, которая была заявлена в секретариат «Шока», но это был не телефонный разговор — не исключалось, что Чистильщик уже поставил городской телефон Фокиных на прослушку, и он негромко произнес:

— Прошу вас, Марина… Возьмите себя в руки и примите тепленький душ. Надеюсь, горячую воду у вас еще не отключили?

Он старался шутить в силу возможностей.

— Вроде бы нет. По крайней мере, с утра была.

— Вот и ладненько. А я вам сейчас пришлю человека, который останется с вами до утра и будет встречать вас и провожать, как самый верный паж. Надеюсь, не будете против?

Она хотела было спросить, что за человек такой и можно ли на него положиться, но вместе этого только и смогла пролепетать:

— Я, конечно, не против, но…

— Вот и ладненько, — как на чем-то давным давно решенном, поставил точку Турецкий. — Перед тем, как подняться к вам, он позвонит от подъезда и назовется моим именем. Хорошо? И, Боже упаси, открывать до его прихода кому-либо еще!

— Хорошо, спасибо, но…

— Что-нибудь еще?

— Да, но…

Марина невольно замялась, не зная, как Турецкий отнесется к ее просьбе.

— Говорите же, я слушаю.

— Простите, Александр Борисович, но…